возможность более детального описания не меняя значительно синтаксическую

конструкцию с помощью обстоятельств во 2-м примере, или с помощью

постпозитивных определений в 3-м и 5-м. Участие индейских реалий в усилении

ритмической организации поэмы при анафорическом повторе незначительно, так

как в большинстве случаев повтор-анафора осуществляется за счет

использования английских эквивалентов или синонимов, что хотя и уменьшает

монотонность повтора, но не создает повтора звука.

Вывод:

В отличие от очень частых случаев анафорического повтора английских

слов в поэме, которые подчеркивают ритмическую структуру стиха и могут

создавать эффект замедления и ускорения действия, анафорический повтор

индейских реалий встречается редко, особенно повтор самой реалии и повтор-

соположение реалии и английского эквивалента. Экспрессивно-стилистическая

роль анафоры в поэме заключается в усилении значимости слова или

словосочетания для высказывания. Чаще, однако, анафора создает возможность

более детального описания события, добавляя при повторе новую информацию с

помощью обстоятельств и определений, сохраняя неизменной синтаксическую

конструкцию предложения. Анафорический повтор может сочетаться с эпифорой

или анадиплозисом в пределах одной или двух строк. Глубина повтора редко

превышает две строки.

3.5.3. Эпифора

Эпифорой в данной работе называется повтор слова или словосочетания в

конце двух или более последовательных строк. Эпифора оказалась самым частым

видом повтора индейских реалий в поэме. Она представлена рядом случаев

повтора самой реалии, но, как правило, эпифора образуется повтором реалии и

ее английского эквивалента или наоборот. Как и в случаях с анафорическим

повтором индейских реалий, эпифора преимущественно имеет форму повтора двух

строк, изредка трех. Следующие строки являются примерами повтора самой

реалии

1. By the shores of Gitche Gumee,

By the shining Big-Sea-Water,

Stood the wigwam of Nokomis,

Daughter of the Moon, Nokomis. (III, 64-67)

2. Far and wide among the nations

Spread the name and fame of Kwasind;

No man dared to strive with Kwasind,

No man could compete with Kwasind. (XVIII, 1-4)

3. And in rapture Hiawatha

Cried aloud, "It is Mondamin!

Yes, the friend of man, Mondamin!" (V, 269-271)

В поэме представлены многочисленные случаи эпифоры, включающие названия

птиц и животных, обожествленных сил природы, растений, рек, озер, горных

вершин

4. When he came in triumph homeward

From the kingdom of Wabasso,

From the land of the White Rabbit. (II, 3, 6, 7)

5. "Go not forth, O Hiawatha!

To the kingdom of the West-Wind,

To the realms of Mudjekeewis, (IV, 51-53)

6. And then answered, "There is nothing,

Nothing but the bulrush yonder,

Nothing but the great Apukwa!" (IV, 134-136)

7. Answered, saying, "There is nothing,

Nothing but the black rock yonder,

Nothing but the fatal Wawbeek!" (IV, 120-122)

8. "Back, go back! O Shaugodaya!

Back to old Nokomis, Faint-heart!" (IX, 82-83)

Эпифорическим повтором можно также считать случаи повтора слова или

словосочетания через строку

9. From the red deer's hide Nokomis

Made a cloak for Hiawatha,

From the red deer's flesh Nokomis

Made a banquet to his honor. (III, 228-231)

10. As one sees the Minnehaha

Gleaming, glancing through the branches,

As one hears the Laughing Water

From behind its screen of branches? (IV, 285-288)

11. But the place was not forgotten

Where he wrestled with Mondamin;

Nor forgotten nor neglected

Was the grave where lay Mondamin, (V, 249-252)

12. "Hasten back, O Shaugodaya!

Hasten back among the women,

Back to old Nokomis, Faint-heart! (IX, 170-172)

Приведенные случаи эпифорического повтора как самой реалии так и повтор

через английский эквивалент иллюстрирует также характерную особенность

использования автором повторов в поэме, которая заключается в конвергенции

различных видов повтора внутри одного высказывания. Отобранные для

иллюстрации случаи повтора самой реалии или повтор через ее английский

эквивалент, а также возможности некоторого расширения, тесноты ряда при

эпифорическом повторе, все они, кроме двух, 3-го и 12-го, могут служить

примером сочетаний двух видов повтора в одном высказывании и анафорического

и эпифорического, в 1-м повтор предлога by, 2 – no man, 4 – from the

Kingdom / from the land, 5 – to the kingdom / to the realms, 8 – back, 9 –

from the red deer’s, 10 – as one + глагол not forgotten.

В 11 примере сочетаются анадиплозис и эпифора Mondamin. В примерах 6,

7 совмещаются три вида повтора – подхват nothing, анафора nothing but и

эпифора английских и индейских названий камыша и скалы, эпифора Shaugodaya,

Faint heart; анафора hasten back и подхват back.

Благодаря конечному положению в повторяющихся стихотворных стоках

эпифорическому повтору предшествует значительный объем информации о

предмете, местности, лице и т.д., об их свойствах, качестве, характере, о

действиях, совершаемых лицом, божествами, животными, что усиливает роль

повтора-эпифоры в изложении повествования, его развитии и продвижении

вперед. Эпифорический повтор дает возможность размеренно, не торопливо

излагать события за событиями не перегружая повествование чрезмерным

количеством новых слов, как это сделано в описании места, где жила Nokomis,

бабушка Гайаваты, в котором одновременно с эпифорой используются анафора и

подхват.

13. Bright before it beat the water,

Beat the clear and sunny water,

Beat the shining Big-Sea-Water. (III, 71-73)

Конечное положение повтора-эпифоры в значительной степени

предопределяет также его основное стилистическое значение. Лонгфелло часто

использует эпифорический повтор для выделения самого важного в

высказывании, для привлечения внимания читателя к ключевому слову в

высказывании. Как в случаях повтора самой реалии, так и в случаях повтора

через английский перевод или синонимический, повтор понятия в конце строки

усиливает его смысловую нагрузку. Здесь в одном направлении действуют как

повторение слова, так и его конечное положение в высказывании, которое, как

правило, является местом логического предиката высказывания. Из

вышеприведенных примеров эпифорически повторяющиеся слова являются

ключевыми в восьми случаях (1, 2, 3, 4, 6, 7, 10, 11). В 5-м им является go

not, потому что намерение Гайаваты отправиться к отцу и сразиться с ним уже

известно и читателю и Nokomis. В 8 и 13 слова повтора-эпифоры образуют

отдельное высказывание. В 9-м примере - два высказывания и в обоих самыми

важными, несущими больше всего информации являются made a cloak, made a

banquet.

Помимо усиления коммуникативной значимости слова или словосочетания

эпифорический повтор может придавать дополнительную информацию

эмоциональности. В главе, повествующей о смерти друга Гайаваты необычайно

сильного Kwasind’а, эпифора его имени употребляется трижды, причем в

отличие от других случаев эпифоры его имя заключает три и четыре

последовательные стихотворные строки, потому что он является центральной

фигурой эпизода. Первая эпифора имени Kwasind приводится в нашей работе во

втором примере. Это четверостишие воспевает силу и известность этого героя,

с которым никто не осмеливается состязаться. Рассказчик гордится им, он

испытывает к нему уважение, и его расположение к герою ощущается слушателем

не только потому, что он использует такие слова, как «слава Квазинда»,

«известное всем его имя», «невозможность победить его в состязании», а

также потому что имя его повторяется в каждой строке отрывка. Вторая

эпифора имени Квазинда возникает в строфе после описания замысла карликов

Puk-Wudjies погубить этого сильного добряка из зависти, что они не обладают

такой же силой.

14. So the angry Little People

All conspired against the Strong Man,

All conspired to murder Kwasind,

Yes, to rid the world of Kwasind,

The audacious, overbearing,

Heartless, haughty, dangerous Kwasind! (XVIII, 22-27)

Здесь возникает иная, враждебная тональность проявляемых эмоций. Совершенно

очевидно, что она вызывается словами трех последних стихов строфы,

воспроизводящих внутреннюю речь самих карликов, убеждающих себя и по-

видимому весь остальной мир в необходимости убить Квазинда и избавить мир

от наглого, высокомерного, бессердечного, опасного Квазинда. Тем не менее,

мы считаем, что эпифора имени Квазинда тоже усиливает эту враждебную

тональность и вызывает контраст между отношением к Квазинду рассказчика и

коварных, завистливых пигмеев.

Светлые, радостные эмоции вызывает детская песенка о светлячке,

которую Гайавата пел ребенком, когда видел пролетающего во тьме светлячка.

Его неподдельный восторг и счастье выражены в каждом слове, с которыми он

обращается к светящемуся насекомому.

15"Wah-wah-taysee, little fire-fly,

Little, flitting, white-fire insect

Little, dancing, white-fire creature,

Light me with your little candle, (III, 111-114)

Это радостное чувство усиливается эпифорой fire-fly через его синонимы

white-fire insect, white-fire creature и анафорой little.

Хотя эпифорический повтор индейских реалий встречается чаще, чем

анафора, возможности его в усилении ритмической организации стиха тоже

ограничены по той же причине, что и у анафоры. Но там, где повторяется само

индейское слово, например, Nokomis, Kwasind, Mondamin и др., эпифора

несомненно подчеркивает двустопную организацию стиха. Этот эффект

усиливается при сочетании анафорического и эпифорического повтора в двух,

трех последовательных строках (12, 13, 14).

Вывод:

Эпифорический повтор индейских реалий и их эквивалентов встречается в

поэме чаще других видов. Это может быть повтор реалии или ее повтор через

английский эквивалент. Глубина повтора два или три стиха.

Функцией эпифоры в поэме является усиление коммуникативной значимости

повторяющегося слова. Помимо этого эпифора может передавать дополнительную

информацию эмоциональности. Эпифорический повтор реалии, глубина которого

превышает две строки может усиливать ритмическую организацию стиха. Эпифора

очень часто может сочетаться с анафорой, анадиплозисом и создавать

возможность размеренно, неторопливо, все время возвращаясь к ключевому

слову, излагать события как это делает сказитель, повествуя о «преданиях

старины глубокой».

3.5.4. Подхват или анадиплозис

Профессор О. С. Ахманова определяет анадиплозис как фигуру речи,

состоящую в повторении слова или выражения в начале или в конце следующих

друг за другом словосочетаний (предложений) [2; 43]. В нашей работе мы

рассматриваем анадиплозис как повтор находящегося в середине или в конце

строки слова или словосочетания в начале следующей строки. Лонгфелло часто

использует реалии в повторе этого вида как повтор самого индейского слова,

так и используя английские слова-эквиваленты. Первые встречаются реже.

1. Showed him Ishkoodah, the comet,

Ishkoodah, with fiery tresses; (III, 88-89)

2. Then on pemican they feasted,

Pemican and buffalo marrow, (XI, 31-32)

3. All his hearers cried, "Iagoo!

Here's Iagoo come among us!" (XI, 216-217)

4. Only Oweenee, the youngest,

Laughed and flouted all her lovers,

All her young and handsome suitors,

And then married old Osseo,

Old Osseo, poor and ugly, (XII, 44-48)

В большинстве случаев повтор-подхват осуществляется с помощью реалии

индейского и его эквивалента или наоборот.

5. Listen to the words of warning,

From the lips of the Great Spirit,

From the Master of Life, who made you! (II, 97-98)

6. Stamped upon the sand, and tossed it (XI, 112)

Till the sand was blown and sifted (XI, 115)

Heaping all the shores with Sand Dunes,

Sand Hills of the Nagow Wudjoo! (XI, 117-118)

7. Hiawatha, wise and thoughtful,

Spake and said to Minnehaha,

To his wife, the Laughing Water: (XIII, 33-35)

8. In those days the Evil Spirits,

All the Manitos of mischief,

Fearing Hiawatha's wisdom,

……………….

Made at length a league against them, (XV, 1-3,7)

9. In my wanderings and adventures

I have need of a companion,

Fain would have a Meshinauwa,

An attendant and pipe-bearer. (XVI, 127-130)

10. As he turned and left the wigwam,

Followed by his Meshinauwa,

By the nephew of Iagoo, (XVI, 170-172)

He had mittens, Minjekahwun,

Magic mittens made of deer-skin; (IV, 16-17)

He had moccasins enchanted,

Magic moccasins of deer-skin; (IV, 21-22)

Во всех этих случаях анадиплозис усиливает коммуникативную значимость

повторяемого слова благодаря тому, что второе слово уточняет первое с

помощью дополнительных фактов, сведений, обстоятельств, которые оно

привносит с собой в качестве определения в 6, 7, 8, 10, а в 5 и 9 в

качестве приложения.

В результате подхвата, слово может оказаться смещенным в сторону

середины строки как в примере 10, из-за расширения информации с помощью

magic, а во втором двустишии из-за того, что синоним слова enchanted-magic

стал препозитивным, что было вызвано добавлением еще одного определения к

повторяемому слову moccasins of deer-skin. Как следствие повтора-подхвата и

сопровождающего его расширения информации слова mittens и moccasins

получают особую значимость как доспехи, которые делают Гайавату

неуязвимыми.

Подхват может образовывать цепочку повторов (chain repetition,

Galperin p.212), если в описании приводится несколько эквивалентов

индейского слова. Такого рода повтор очень часто используется автором

потому, что индейские боги, герои, пророки, сказатели, могучие силы природы

имели несколько имен или прозвищ, названий, отражающих их силу, могущество,

храбрость, искусство, род деятельности.

11. Gitche Manito, the mighty,

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12