"бунта четырнадцати" и, по-видимому, извлекли пользу из своего ученичества.

Точнее, они все извлекли пользу из уроков П.П. Чистякова, которого поэтому

и называли "всеобщим учителем". Чистякова заслуживает особого внимания.

Есть даже что-то загадочное во всеобщей популярности Чистякова у художников

очень разных по своей творческой индивидуальности. Несловоохотливый Суриков

писал Чистякову длиннейшие письма из-за границы. В. Васнецов обращался к

Чистякову со словами: "Желал бы называться вашим сыном по духу". Врубель с

гордостью называл себя чистяковцем. И это не смотря на то, что как художник

Чистяков был второстепенным, писал вообще мало. Зато как педагог был в

своем роде единственным. Уже в 1908 году Серов писал ему: "Помню вас, как

учителя, и считаю вас единственным (в России) истинным учителем вечных,

незыблемых законов формы - чему только и можно учить". Мудрость Чистякова

была в том, что он понимал, чему учить можно и должно, как фундаменту

необходимого мастерства, а чему нельзя - что идет от таланта и личности

художника, которые надо уважать и относиться с пониманием и бережно.

Поэтому его система обучению рисунку, анатомии и перспективе не кого не

сковывала, каждый извлекал из нее нужное для себя, оставался простор личным

дарованиям и поискам, а фундамент закладывался прочный. Чистяков не оставил

развернутого изложения своей "системы", она реконструируется в основном по

воспоминаниям его учеников. Эта была система рационалистическая, суть ее

заключалась в сознательном аналитическом подходе к построению формы.

Чистяков учил "рисовать формой". Не контурами, не "чертежно" и не тушевкой,

а строить объемную форму в пространстве, идя от общего к частному.

Рисование по Чистякову, есть интеллектуальный процесс, "выведение законов

из натуры" - это он и считал необходимой основой искусства, какая бы не

была у художника "манера" и "природный оттенок". На приоритете рисунка

Чистяков настаивал и со своей склонностью к шутливым афоризмам выражал это

так: "Рисунок - мужская часть, мужчина; живопись - женщина".

Уважение к рисунку, к построенной конструктивной форме укоренилось в

русском искусстве. Был ли тут причиной Чистяков с его "системой" или общая

направленность русской культуры к реализму была причиной популярности

чистяковского метода, - так или иначе, русские живописцы до Серова,

Нестерова и Врубеля включительно чтили "вечные незыблемые законы формы" и

остерегались "развеществления" или подчинения аморфной красочной стихии,

как бы ни любили цвет.

В числе передвижников, приглашенных в Академию, было двое пейзажистов -

Шишкин и Куинджи. Как раз в то время начиналось а искусстве гегемония

пейзажа и как самостоятельного жанра, где царил Левитан, и как

равноправного элемента бытовой, исторической, отчасти и портретной

живописи. Вопреки прогнозам Стасова, полагающего, что роль пейзажа будет

уменьшаться, она в 90-е годы возросла, как никогда. Преобладал лирический

"пейзаж настроения", ведущий свою родословную от Саврасова и Поленова.

Одна из самых значительных страниц биографии Левитана - его дружба с А. П.

Чеховым. Чехов и Левитан - ровесники. Судьбы их во многом схожи. Оба

приехали в Москву из провинции.

"Когда я узнала Левитана, - вспоминала сестра Чехова Мария Павловна, - он

жил на гроши, как и мой брат Николай, да и большинство других учеников,

заработанные то продажей на ученической выставке, то исполнением кое-каких

заказов. Ближе всего Левитан сошелся с нашей семьей уже после окончания

школы, когда мы поселились в красивом имении Бабкине, под Москвой... С утра

до вечера Левитан и брат были за работой... Левитан иногда прямо поражал

меня, так упорно он работал, и стены его "курятника" быстро покрывались

рядами превосходных этюдов... В дни отдыха мы часами просиживали с удочками

где-нибудь в тени прибрежных кустов... Левитан любил природу как-то

особенно. Это была даже и не любовь, а какая-то влюбленность... Искусство

было для него чем-то даже святым... Левитан знал, что идет верным путем,

верил в этот путь, верил, что видит в родной природе новые красоты".

С Антоном Павловичем Чеховым у Левитана установились своеобразные

отношения. Они всегда поддразнивали друг друга, но те немногие высказывания

и письма, которые дошли до нас, говорят о том, что Левитан открывал свою

душу только Чехову.

"Но что же делать, я не могу быть хоть немного счастлив, покоен, ну,

словом, не понимаю себя вне живописи", - признавался Левитан Чехову в одном

из писем. В это же время Чехов пишет одному из своих адресатов: "Со мной

живет Левитан, привезший... массу (штук 50) замечательных (по мнению

знатоков) эскизов. Талант его растет не по дням, а по часам..."

Константин Паустовский находил в творчестве Чехова и Левитана много общего.

"Картины Левитана, - писал Паустовский, - требуют медленного

рассматривания. Они не ошеломляют глаз. Они скромны и точны, подобно

чеховским рассказам, но чем дольше вглядываешься в них, тем все милее

становится тишина провинциальных посадов, знакомых рек и проселков".

В повести Чехова "Три года" есть эпизод посещения художественной выставки а

Училище живописи. Героиня повести Юлия рассеянно ходит по залам, и ей

кажется, что на выставке много картин одинаковых. Но вот она "остановилась

перед небольшим пейзажем и смотрела на него равнодушно. На переднем плане

речка, через него бревенчатый мостик, на том берегу тропинка, исчезающая в

темной траве, поле, потом справа кусочек леса, около него костер: должно

быть, ночное стерегут. А вдали догорает вечерняя заря.

Юлия вообразила, как она сама идет по мостику, потом тропинкой все дальше и

дальше, а кругом тихо, кричат сонные дергачи, вдали мигает огонь. И почему-

то вдруг ей стало казаться, что эти самые облачка, которые протянулись по

красной части неба, и лес, и поле она видела уже давно и много раз, она

почувствовала себя одинокой и захотелось ей идти, идти и идти по тропинке;

и там, где была вечерняя заря, покоилось отражение чего-то неземного,

вечного". Взволнованная тем, что "картина стала ей вдруг понятна", Юлия

"начала снова ходить по залам и осматривать картины, хотела понять их, и

уже ей не казалось, что на выставке много одинаковых картин".

Пейзаж, описанный Чеховым, мог бы принадлежать Левитану, хотя это

вымышленный писателем пейзаж: Чехов никогда ничего не брал прямо "из

натуры". Повесть "Три года" написана в 1894 году, когда творчество

Левитана, друга Чехова, находилось в полном расцвете. Приведенный отрывок

лучше всяких искусствоведческих исследований показывает, что такое "пейзаж

настроения", на какое восприятие он был рассчитан и что значило его

"понимать". Неопытная в живописи, но чуткая Юлия поняла - ее муж и

знакомый, считавшие себя знатоками, не нашли в пейзаже "ничего особенного".

А она не могла им объяснить, потому что такие вещи и нельзя объяснить, их

можно только почувствовать через свой душевный опыт.

Картину "Осенний день. Сокольники" Левитан написал в 1879 году, она была

одна из первых его работ. Картина экспонировалась на московской выставке и

была куплена П. М. Третьяковым для его галереи. В те годы Левитан учился в

Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Ему было только 19 лет, но

художник уже имел богатый жизненный опыт.

"...По дорожке Сокольнического парка, по ворохам опавшей листвы шла молодая

женщина в черном... Она была одна среди осенней рощи, и это одиночество

окружало ее ощущением грусти и задумчивости. "Осенний день в Сокольниках"

первая картина выдающегося русского художника Исаака Левитана, где серая и

золотея осень, печальная, как тогдашняя русская жизнь, как жизнь самого

Левитана, дышала с холста осторожной теплотой и щемила у зрителей сердце...

Осень на картинах Левитана очень разнообразна. Невозможно перечислить все

осенние дни, нанесенные им на полотно", - так писал о творчестве

выдающегося русского пейзажиста Исаака Левитана известный советский

писатель Константин Паустовский.

Летом 1890 года Левитан едет в Юрьевец и среди многочисленных пейзажей и

этюдов пишет вид Кривоозерского монастыря. Так рождается замысел одной из

лучших картин художника "Тихая обитель", где образ тихой обители и мостков

через реку, соединявших ее с окружающим миром, выражали глубокие

размышления художника о жизни. Известно, что эта картина произвела сильное

впечатление на Чехова.

Левитан не населял свой пейзажи людьми. Достаточно вспомнить, что фигуру

женщины в картине "Осенний день. Сокольники" написал Николай Чехов, брат

писателя. И тем не менее картины Левитана теснейшим образом связаны с

переживаниями человека, они всегда воздействуют на чувства людей. Для него

понять природу - означало передать самые свой сокровенные мысли, раздумья о

месте человека в мироздании, о его сложных и противоречивых отношениях с

окружающим миром.

Многие произведения Левитана проникнуты грустью может быть оттого, что

величественная природа находится в такой дисгармонии с жизнью человека.

Картину "Владимирка" в 1894 году Левитан принес в дар П.Н. Третьякову для

галереи. Владимирка - это большая дорога Владимировской губернии. В одном

из воспоминании о Левитане читаем: "однажды, возвращаясь с охоты, мы с

Левитаном вышли на старое Владимирское шоссе. Картина была полна

удивительной тихой прелестью... и вдруг Левитан вспомнил, что это за

дорога... "постойте. Да ведь это Владимирка, та самая Владимирка, по

которой когда-то, звякая кандалами, прошло в Сибирь столько несчастного

люда...". И в тишине поэтической картины стала чудится нам глубокая

затаенная грусть".

Так возник замысел пейзажа, который называют социальным. Чувство, пережитое

художником, здесь с большей определенностью, чем в других картинах,

превратилась в скорбную тему народного движения. Это подлинный документ

эпохи, пейзаж, стоящий в одном ряду с произведениями, обличающими гнет,

насилие и произвол царской России. Название картины - "Владимирка" - у

людей того времени вызывала социальные ассоциации, заставляя вообразить

вполне определенные картины жизни России. Но, кроме названия, картина не

содержит больше никаких разъясняющих элементов, это чистый пейзаж, в

котором Левитан не поступился красотой русской природы, не умолил ее

поэтической прелести и величественности.

Как удалось художнику средствами пейзажа добиться в картине социального

звучания? Безусловно, главнейшим в картине для понимания ее смысла является

образ дороги. Она тянется далеко-далеко в глубину среди полей, перелесков и

селений и где-то у самого горизонта теряется. Кажется, что она из края в

край пересекла всю страну, вдоль и поперек исхожена людьми. Чувство щемящей

тоски возникает, когда смотришь на эту дорогу. И воображение создает

картины людской скорби, слышатся звуки цепей и народный стон. "Стонет он по

полям, по дорогам, стонет он по тюрьмам, по острогам, в рудниках, на

железной цепи..." (Некрасов). Важно в картине изображение холодного, серого

неба, занимающего значительную часть холста, по которому вольно бегут

облака. И конечно, основную мысль произведения раскрывает его колорит.

Вроде бы богата и многообразна цветовая гамма пейзажа, все краски, которые

есть в природе, сохранены на полотне. Но все эти разнообразные цвета

приведены к единой тональности и звучат как приглушенные краски серого

сумрачного дня.

Последнее десятилетие в жизни Левитана было особенно плодотворным. В

пейзажах "У омутах", "Вечерний звон", "Над вечным покоем", "Март", "Золотая

осень", "Большая дорога", "Сумерки. Стога", "Летний вечер", "Озеро, Русь"

нашли отражение размышления художника о смысле жизни.

Картина "У омута" проникнута мрачным предчувствием. Сумерки. Тяжелые облака

плывут по закатному небу. Кустарники и деревья как будто прячут кого-то.

Кажется, что лес полон шорохов, живет той тайной ночной жизнью, которой не

знает человек. Узкая тропинка, шаткие мостки над омутом ведут в

таинственную, полную неизвестности чащу. Страшно остаться одному в таком

месте.

Совсем иным чувством проникнута картина "Ветреный день". Вероятно, это

самое радостное произведение Левитана.

"Совершенно новыми приемами и большим мастерством поражали нас всех этюды и

картины, что привозил в Москву Левитан с Волги. Там, после упорных трудов,

был окончен "Ветреный день" с нарядными баржами на первом плане. Этот этюд-

картина не легко дался художнику. В конце концов "Ветреный день" был

окончен, и, быть может, ни одна картина, кроме репинских "Бурлаков", не

дает такой яркой, точной характеристики Волги", - эти слова принадлежат

художнику Михаилу Нестерову.

Левитан написал на Волге множество картин, изобразив и "Пасмурный день" и

"После дождя. Плес" и "Вечер на Волге", но, может быть, самый яркий образ

вейкой русской реки запечатлен на полотне "Свежий ветер". Ослепительно

белые корабли, синяя вода, яркие солнечные блики, огромные баржи с товарами

- все это создает радостное впечатление движения, жизни, наполненной трудом

и смыслом.

В те годы солнечные полотна у художника уступают место пейзажам,

проникнутым трагическим ощущением одиночества, тоски. Левитан был тяжело

болен и его не покидала мысль о близкой смерти. Врачи направляют Левитана в

Италию. "Чувствую себя немного лучше, хотя все-таки неважно. В Италию не

еду, а через неделю-две еду в Париж посмотреть выставки, - пишет он

художнику А. М. Васнецову, - воображаю, какая прелесть теперь у нас на

Руси, - реки разлились, оживает все... Нет лучше страны, чем Россия! Только

в России может быть настоящий пейзажист". Вернувшись на родину. Левитан

едет на Удомельское озеро. Заброшенный уголок Русской земли, суровая

северная природа подсказали художнику тему его знаменитой картины "Над

вечным покоем".

Перед нами открывается грандиозная панорама: высокий мыс берега, бескрайние

водные просторы озера и огромное небо с грозовыми облаками. Мыс кажется

"плывущим", мы устремляем свой взор вперед по направлению его движения к

маленькому островку, к синим далям на горизонте и за тем вверх на небо. Три

стихии - земля, вода и небо - охватываются разом, одним взглядом, они

изображены обобщенно, большими, четко очерченными массами. И именно

обобщенностью изображаемого этот пейзаж отличается от предыдущих - художник

создает величественный, монументальный образ природы.

На всех полотнах Левитана природа живет, проникнутая человеческими

чувствами, настроениями, переживаниями. В этой картине "психологизм"

приобретает новое качество: здесь природа тоже "живет", но собственной

жизнью, протекающей помимо воле человека. Она одухотворена, как бывает

одухотворена природа в сказках, былинах. Вода - мы видим не просто

поверхность воды, в которой отражается окружающее, как это привычно нам, а

ощущаем как единую массу, которая колышется в громадной чаше и светится

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14