каждый народ будет только таким, каким его заставляет быть государственный

строй”.

Не потому ли Руссо избегает людей, что аристократы ему приелись, а

народную массу заслоняет от него бесформенный грубый облик уличной толпы?

Разве тогда народ понять Руссо как политического мыслителя, тем более его

художественное творчество? “Когда образованные люди читали “Новую Элоизу” и

“Общественный контракт”, - говорит Чернышевский, - французские грамотные

простолюдины еще читали лубочные издания искаженных остатков средневековой

литературы”. *№ Даже грамотные, а ведь неграмотных было тогда

большинство. Что же говорить об “Исповеди”, которую и образованные круги, и

энциклопедисты фактически отвергли. Не

________________________________________________

*№ Н.Г. Чернышевский. Пол. собр. соч., т. VII, с. 432

общается Руссо с молодежью, далеко не равнодушной к его идеям, с которыми

связывала пути в будущее. Вот где одна из причин отшельничества у позднего

Руссо.

Многократно вспоминает автор “Исповеди”, что задолго до того, как

преобладающим его желанием стало одиночество, он ощущал себя счастливым во

время переходов через горы, новичок в лесу на траве, и немало размышлял он

о том, что одиночество избавляет от всяких принуждений и обязанностей. В

старости он убедился еще, что “умен лишь в своих воспоминаниях”, среди

людей же, редко умных, сам глупеешь. Что такое скука, как могут люди

скучать – Руссо еще не знает.

Не мало в “Исповеди” страниц, звучащих как отвращение к многолюдью.

Склонность Руссо к уединению обусловлена и субъективными настроениями, и

объективными размышлениями о том, что между цивилизацией и человеческой

личностью имеется не то, что трещина – целая пропасть. Иногда “Исповедь” -

это бунт, призыв к борьбе против изолгавшегося социального мира, иногда -

стремление бежать от людей, превратиться в отшельника. Однако Руссо видел

также изнанку одиночества, на самом себе убеждался, что когда живет лишь

“внутренним существом”, то воображение его иссякает, мысли гаснут “и не

дают никакой пищи сердцу”. Кто лучше, чем Руссо, знал, что человек не может

жить, замкнувшись в себе и только для себя, что глубочайший смысл жизни – в

служении обществу? Оснований принимать Руссо за нелюдима “Исповедь” дает

много, и все же это не евангелие отшельничества.

2.3 “Юлия или новая Элоиза” Ж.-Ж. Руссо

С просветителями Руссо роднили демократизм гуманизм и деизм. Однако,

жизнь и воспитание в протестантской Швейцарии наложили отпечаток на

мировоззрение философа и писателя. Как все просветители, он критически

относился к церкви и духовенству, отстаивал принцип свободы воли; призвал

бога в качестве создателя, но не промыслителя; защищал свободу совести,

право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, быть

атеистом; выступал против стеснения свободы совести в любой форме. В

отличие от просветителей, особенно от Дидро, мы не находим у Руссо ни

последовательной эволюция его взглядов по вопросам религии и церкви, ни

воинствующего антиклерикализма, ни антирелигиозных эскапад, эпатирующих

высшее общество ХVIII века. В то же время литературные произведения Руссо

позволяют сделать вывод о четкой позиции автора, о серьезных раздумьях по

поводу религии, ее месте в жизни человека, о достойных человека формах

проявления религиозности, о внутренней религиозности и чисто внешних формах

ее проявления - набожности. С этой точки зрения особый интерес

представляет роман в письмах “Юлия, или новая Элоиза”.

Подзаголовком романа является: “Письма двух любовников, живущих в

маленьком городке у подножия Альп”. Любовные отношения героев романа Юлии и

Сен - Пре повторяют историю средневекового богослова Абеляра и его ученицы

Элоизы - их переписка ХII столетия была широко известна в ХVIII в. По

существу же трагическая ситуация, в которой очутились реально

существовавшие любовников ХII в., не имеет почти ничего общего с драмой

вымышленных любовников, происходило будто бы в 30-х годах ХVIII века.

Замысел “Юлии или Новой Элоизы” создавался постепенно. Играл в нем

роль и знаменитый памятник средневековой латинской литературы — “Письма

Элоизы к Абеляру”, и анонимные ”Письма португальской монахини”. Из этих

присеем, ровно как и из романов Ричардсона, Руссо заимствовал эпистолярную

форму своего романа, позволившую ему с наибольшей полнотой раскрыть

внутренний мир героев, заставить их говорить языком сердца и избежать

рационализма объективных описаний. Наконец, в романе Руссо звучат и личные

переживания. Они связанны отчасти с пребыванием в Монморанси с любовью к

мадам д’Удето, отчасти – с воспитанием любимых Руссо швейцарских пейзажей,

Альп, озер, горных пастбищ и маленьких городков, покоящихся у подножья

гигантских горных массивов.

Во время предисловий к роману Ж.-Ж. Руссо по поводу религиозных

проблем высказывания устами одного из героев диалога: Н: “….Христианка,

благочестивая женщина, не желает обучать своих детей катехизису, а умирая,

не хочет помолиться богу. И вдруг оказывается, что ее смерть наставляет в

вере пастора и обращает к богу атеиста!”

Однако это число внешняя сторона, схематически обрисованная в то

время, как в самом романе, в письмах Юлии, в ее рассуждениях на

всевозможные темы: о нравах, об изнанке светской жизни, о богословских

вопросах, о жизни и смерти, об отношении к самоубийству и т.п., в ее

поступках и их основании, в образе Вольмара, мужа Юлии – перед нами мысли и

рассуждения в духе “Исповеди савойского викария” из книги об Эмиле, т.е.

самого философа.

Успех “Юлии или Новой Элоизы” у современников Руссо объяснился,

конечно, не ее сюжетом, не происшествиями жизни героев. Он таился в

обрисовке перипетий их чувств, в пафосе проникающей роман страсти, в тонком

анализе всех оттенков сердечных взаимоотношений героев.

Роман отчетливо распадается на две част. Выход Юлии замуж за Вольмара

развязывают первый сюжетный узел. Автор мог бы здесь поставить точку и не

интересоваться дальше судьбой своих героев. Тогда был бы закончен роман

чувствительной страсти, и читателей трогала бы история неудавшейся любви

новых Абеля и Элоизы. Однако Руссо завязывает второй сюжетный узел,

обращающийся впоследствии решения Вольмара пригласить Сен- Пре к себе в

дом. С этого момента начинается роман испытания добродетели.

Подобная конструкция “Новой Элоизы” не является случайной. Она

обусловлена самим существом руссоизма как литературного явления,

сочетавшего в себе стремление к чувствительному живописанию страсти с

морально - дидактическим толкованием жизни человеческого сердца. Этот

моральный дидактизм определяет целиком всю вторую половину романа, где даже

сам уклад жизни Жюли и Вольмара в их доме в Кларане о руссоистской

идеализацией.

Героиня романа разделяет взгляды своего создателя. Ее устами, образом

жизни автор утверждает: бог есть, бог создатель мира, но верить в его

существование - это не значит сковывать свою жизнь, свои чувства постоянно

оглядываясь на предписания церкви и даже библейские предписания. Во-

первых, эти предписания не совпадать, ведь могут совпадать, ведь время и

условия меняются, меняется и сам человек. Во-вторых, человек должен

поступать добродетельно не из чувства страха перед загробным наказанием,

ибо тогда он становится неискренним, поступающим не в соответствии со своей

совестью, ибо бог предоставил человеку свободу воли. Правда, в соответствии

с руссоистской философией возлюбленный Юлии отмечает в одном из своих

писем, что под влиянием внешних условий изменяется и тот образ божий,

который соответствует природе и который есть в нем. В ответ Юлия возражает

ему, что “разум вернее всего предохраняет и от фанатизма”.

Признаваясь в том, что она глубоко верующая и рассказывая о своей

вере, Юлия признается, что долгое время пребывала в неверии, хотя в нельзя

сказать, что она не была набожна и добавляет: “…Лучше вовсе не быть

набожной, нежели обладать внешним и нарочитым благочестием, которое не

умиляет сердце, а только успокаивает совесть, нежели ограничиваться

обрядами и усердно чтить господа бога лишь в известные часы, дабы все

остальное время о нем и не помышлять”.*№

__________________________________________________

В этом письме Юлия пишет, что “все существует лишь по воле вседержителя.

Он придает цель правосудию, основание - добродетели, цену - краткой жизни,

ему посвященной... Он в своей неизменной сущности являет истинный прообраз

всех совершенств, отражение которых мы носим в своей душе”. Если же страсти

стремятся исказить этот образ, на помощь приходит здравый смысл. Только

разум в состоянии определить разницу между божественным образом и

лжемудрстовованиями и заблуждениями. “Созерцая этот божественный образец,

душа очищается и воспаряет, она научается презирать низменные свои

наклонности и преодолевать свои недостойные влечения”.

Итак, юная Юлия становиться искренней верующей, смиряется со своими

страстями и становится добродетельной супругой нелюбимого человека в

соответствии со своими религиозными убеждениями. Руссо - деист здесь

приходит в противоречие с Руссо - автором “Общественного договора”.

Кальвинизм побеждает. Казалось бы, в дальнейшем вся жизнь и рассуждения

Юлин соответствуют учению кальвинизма с его практической этикой,

требованием подтверждать веру земными делами во имя и счастья людей здесь,

на земле, что особенно ярко отражается в призыве делать добро для людей в

последние дни жизни Юлии и особенно в с предсмертных рассуждениях и

разговорах с протестантским священником. Но Руссо не принимает абсолютного

предопределения кальвинистов, не оправдывает жесткой регламентации

кальвинистами общественной и личной жизни, борьбу с инакомыслием – и все

это мы встречаем на страницах писем его героев.

Полемизирую с идеей абсолютного предопределения, Сен - IIре в письме к

Эдуарду пишет: “... Если говорить о воле господа бога, так любая болезнь, с

которой мы боремся, ниспослана им. Любое страдание, от коего мы хотим

избавиться, исходит от него. Где же кончается его власть и когда можно

законно сопротивляться ему? Значит, нам не дозволено изменять, что бы то

ни было, раз все сущее возникло по его замыслу! Значит, в этом мире ничего

нельзя делать из страха нарушить его законы, - но ведь что бы мы ни дела

ли, нам не удастся их нарушить! Нет, милорд, признание человека

значительнее и благороднее. Господь бог не для того дал ему душу, чтобы он

был бездеятелен, вечно безучастен ко всему окружающему. Бог даровал ему

свободу, чтобы он делал добро, совесть, чтобы стремился к добру, и

рассудок, чтобы распознавал добро Бог поставил его самого единым судьей

собственных действий”. *№

Рассуждая в этом и последующем письмах о проблеме самоубийства, герой

романа отстаивает тезис добровольно избавиться от страданий путем ухода из

жизни добровольное дело каждого, и вера в бога и страх нарушить

божественный закон не могут удержать от подобного выбора. При решении этого

вопроса человек должен руководствоваться общественной пользой. По этому Сен-

Пре дает совет Эдуарду, всякий раз когда у него возникнет желание уйти

из жизни, говорить себе: “Сделаю еще одно доброе дело, а потом умру”. “А

затем отыщи какого-нибудь угнетенного и защити его. Приводи ко мне

обездоленных, которые не смеют ко мне обратиться сами; без стеснения

пользуйся моим кошельком и связями; щедро расточай мои богатства и этим

обогащай меня. Если мысль эта удержит тебя ныне, она удержит тебя и завтра,

и послезавтра, и во всю твою жизнь. А не удержит - что ж, умирай; значит,

ты человек низкий”. *№

Осуждая протестантскую нетерпимость к танцам, веселью, “тиранию,

противную и природе, и разуму” Ж.-Ж. Руссо противопоставляет идеальную

обстановку веселого и непринужденного времяпровождения в доме Юлии.

Неоднократно рассматривая проблемы рели в соотношении с

нравственностью, герои романа то и дело ставят между ними знак равенства,-

и это не противоречит принципам протестантизма, где религиозность должна

воплощаться в образ добродетельной жизни. В письме к госпоже д‘Орб Юлия

пишет: “Вот что я сказала бы светски дамам, для коих нравственность и

религия - ничто, ибо у них ест лишь один закон - мнение света. Но ты,

женщина добродетельная и верующая, сознающая свой долг и любящая его, ты

знаешь иные правила поведения нежели суждение общества, и следуешь им; для

тебя

_________________________________________________

*№ Письмо XXII

самое главное суд твоей совести, и ты должна сохранить уважение к себе”. *№

В соответствии с просветительской традицией роман полемичен. По

проблемам сущности бытия и бога спорят протестантка Юлия и деист Сен- Пре,

и нередко каждый при этом остается при своем мнении, но это в большей

степени свидетельствует не так о противоречивости мировоззрения Ж.-Ж.

Руссо, как о его толерантности. Неслучайно он вкладывает в уста Юлии

следующие слова, говоря о трехмесячных спорах атеиста Вольмара и верующего

Эдуарда, она отмечает, что “два этих человека, полные взаимного уважения и

чуждые школярской педантичности… всю зиму провели в спорах мудрых и мирных,

но очень горячих… схватывались по всем важным вопросам, какие только может

объявить ум человеческий... Взаимное уважение их возросло, но каждый

остался при своих взглядах”. Примером сосуществования верующего и атеиста

является и сама семья Юлии. На вопросы о возможности мирного сотрудничества

верующих и атеистов, о нравственности атеистов - Руссо, таким образом

отвечал утвердительно. Единственный недостаток, который Юлия отмечает в

своем муже - это холодность к богу, его неверие. Верующая Юлия жаждет

обратить своего мужа в веру только ради его блаженства в загробном мире и

для его счастья на земле, ибо по ее словам: «сколь многих радостей он

лишен! Какое чувство может утешить его в горестях. Кто зрит его добрые

дела, кои творит он втайне? Какой голос может говорить в глубине его души?

Какой награды может он ждать за свою добродетель? Как должен он смотреть в

лицо смерти? По существу в этих суждениях и ответы на вопросы о месте

религии в жизни человека, как их понимал Руссо. В них же и ответы как

способствовать распространению своей религии - только собственным примером,

образом жизни добродетельного человека: «Какая поучительная картина

предстанет перед ним, когда ... не проповедуя, не упоминая бога в речах

своих, покажут Вольмару присутствие бога в делах, вдохновленных небом, в

добродетелях, порожденных им в радости быть угодным небесам, он увидит

прообраз небесного блаженства,

__________________________________________________

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9