института монархии на протяжении всей истории, прежде всего для

идейно-культурного фактора, объединяющего нацию;

- жесткие географико-геологические условия, определившие комплекс

естественных причин, побуждавших японцев к поискам наиболее

эффективных способов общежития, социальных форм, позволявших

выживать и развиваться.[7]

Этот набор факторов явно неполный, но они все же главные и

основополагающие.

Спецификой японской культуры является прежде всего отсутствие в ней, за

некоторым исключением, воинствующей ксенофобии. Она не утверждала себя как

самодостаточную. Когда же это случалось, то приводило к катастрофе, как

было во вторую мировую войну.

Из теории о характере японской культуры и цивилизации в широком смысле

наиболее привлекательным является метафорическая концепция «мембранного»

характера. Мембрана как механизм обладает большой гибкостью, а как образ –

способностью к изменению способов действия. Она выпукла и вогнута.

Выпуклость – это ее воздействие вовне и недопущение внешнего влияния на

внутреннюю среду. Вогнутость – наоборот: активное восприятие и впитывание в

себя внешнего влияния. Это некий социальный и культурный клапан. Режим его

работы строго соответствует потребностям самого культурного организма. [8]

Сила японской культуры – в ее многосторонности и синтетичности,

благодаря тому, что формировалась и складывалась под духовно-эстетическим

влиянием разных религий. Основой японской духовно-эстетической системы

является синтоизм, чье влияние на японскую культуру, наравне с пришедшим

позже буддизмом, даосизмом и конфуцианством – огромно.

Основой синтоизма явилось обожествление окружающей среды, вера не в

одного, а в множество богов, то есть пантеизм. В его мировоззренческой

традиции всеобщее (дзэн), то есть природа, является комплексом единичных

элементов (ко). Человек в природе – один из таких элементов, ее основная

часть. Именно поэтому для него бессмысленно и даже преступно бросать ей

вызов. Кроме того, как бы человек не пытался отдалится от природы, он в

конечном счете к ней возвращается и «растворяется» в «богах» или в

«космосе».[9]

Следовательно, с точки зрения японской культурной традиции природу ( в

широком смысле как дзэн ) бесполезно переделывать. Это невозможно и вредно.

И именно поэтому наивысшей эффективности, в том числе и социальной, можно

достичь путем поисков гармонии с ней.

Повторяемость природных мотивов в нихонга – отражение традиционного

мироощущения, где природу отводилось главное место. На протяжении многих

веков проблема природы была центральной религиозной, философской,

эстетической проблемой. В искусстве природы была художественным идеалом, и

человек не противостоял ей, а, как уже было сказано, являлся ограниченной

частью ее как целостного Космоса. Созерцание природы было ее познанием

«изнутри» ( в отличие от наблюдения европейского мастера нового времени,

смотревшего на нее «со стороны»)[10]

В отличие от антропоцентризма европейской культуры нового времени

японскую можно условно обозначить как «натуроцентристскую», ибо природа

была «мерой всех вещей». Она выражала, как об этом говорил Ясумари

Ковабата, идеал красоты, содержащий некую высшую Истину.[11]

Существенно более высокий уровень обожествления природы, окружающей

среды мы обнаруживаем в японских мифах. Связано это не с примитивностью или

не разработанностью концептуального мышления древних японцев. Обожествление

природы и географии (ландшафта) японских островов, которое обнаруживается в

мифах, отражает само отношение японцев к среде своего обитания, как к

самоценности, их стремление обрести согласие с природой, суровой, скупой на

щедрости, опасной стихийными бедствиями. [12]

При анализе произведений мы впервые обнаруживаем, что вся мифология,

космогонические и прочие концептуальные структуры выступают не столько как

философско-мировоззренческие, а сколько как культурно-мировоззренческие

концепции. И в этом качестве она обнаруживают целый ряд особенностей,

отличающих их от китайской и западной традиции. Прежде всего большая

«эластичность» культуры. Духовно-эстетические нормы в ней характеризуются

большей гибкостью, отсутствием четких и резких граней между полюсными

понятиями и категориями – положительными и отрицательными, добром и злом,

светлым и темным, красивым и уродливым, чистым и грязным, счастливым и

несчастным, богатством и бедностью и тому подобное.

Позднее, с проникновением зарубежных культурно-религиозных систем,

эластичность японского менталитета, его способность непредвзято и с

прагматических позиций принимать принесенную идеологию, этику и эстетику

получили особое развитие. Подобные учения, попадавшие на японскую почву из-

за рубежа, сами вынуждены были адаптироваться к местным условиям для того,

чтобы выжить и самоутвердится.

Родившиеся в Индии или Китае, и на протяжении многих и многих веков

испытавшие свой расцвет и упадок, в Японию они попали приблизительно в одну

короткую историческую эпоху, как бы спрессованные во времени. Это

определило их синкретизм, ибо здесь они соединились с национальной религией

и создали уникальную сублимированную форму японской культуры, сочетающую

различные черты и принципы в синтетическом и диалектическом единстве.[13]

Готовность воспринимать внешнее культурное влияние было осознанным и

целенаправленным. Оно не носило хаотического характера. Сформировавшийся на

основе собственной культуры, социум в Японии был не только восприимчивым к

внешнему влиянию, он был крепким и стойким сам по себе. Абсорбция внешней

культуры шла по двум направлениям. Воспринималось то, что японскому социуму

было функционально необходимо или полезно, ненужное отвергалось. Новое же

оставалось чужеродным, оно перемалывалось жерновами собственной культуры и

становилось в результате органично своим, национальным.[14]

По нашему мнению, японцы способны не только воспринимать чужое, но и

доводить его до совершенства. Это качество культуры островной страны,

которая в силу ограниченности своих ресурсов вынуждена ввозить «сырье» и,

обработав его и придав насколько возможно совершенную форму и свойства,

экспортирует его за рубеж уже в виде готовой продукции.

В зависимости от установки, Японию можно представить полностью

ориентированной на универсальные культурные ценности или же, напротив,

ревностно хранящей самобытные ценности национальной культуры. Обе точки

зрения будут лишь частично соответствовать реальности.

Безусловно, за прошедшие сто с лишним лет Япония освоила разнообразные

стороны нетрадиционной культуры во всех ее сферах (литература, кино, театр,

архитектура, живопись и так далее). Так что в сознании значительного числа

Японцев это и есть современная культура, а сложившееся в прошлом формы –

явление маргинальное, почти пережиток, хотя реально большинство этих людей

не откажется принять участие в традиционном празднике или в общественных

или семейных ритуалах. На уровне стереотипов поведения, а во многом и на

уровне подсознания, традиции остаются органичной частью жизни, ибо

перестройка психических структур происходит существенно медленнее, чем

сдвиги в социальной и экономической сферах.[15]

Проблема традиций прошлого и традиционализма как общественной

ориентации строго встала после реставрации Мэйдзи в 1868 году, когда

вестернизация всех сторон жизни привела к противостоянию национальной

культуры и западной. Тогда и проявилась особенно остро та двойственность, о

которой говорил Кэндзабуро Оэ. Он предложил понятие «двойственной Японии»,

позволяющее определить многие ее особенности, в том числе и сосуществование

традиционных художественных форм как с массовой американизированной

культурой, так и с высокими образцами европейской классики.

Как писал Андре Мальро, «культура – это определенное качество мира,

полученное в наследство».[16] Можно сказать, что японцы умеют принять

двойственность своей культуры именно как «определенное качество мира», где

им уготовано жить.

Присущее японскому национальному сознанию стремление к гармонии (ва)

было стремление к целостности, но не к целостности статичной, а имеющей

тенденцию к движению и развитию. Отсюда принципиальная предрасположенность

к «двойственности», ассимиляции всего, проникавшего извне. После второй

мировой войны ассимиляционные возможности культуры уже не могли

соответствовать количеству новых идей, хлынувших в страну. Началось

активное формирование массовой американизированной культуры с ее сниженными

критериями духовных ценностей.

Однако современный период характеризуется заметным усилением интереса

общества к национальной культуре, и это происходит, как отмечают ученые, на

новом качественном уровне: «...к концу 80-х годов идея американизации

Японии практически изжила себя. И наоборот вновь усилился интерес к

национальным ценностям...».[17]

Для любой национальной культуры особенно имеющей длительный

исторический опыт, проблема традиций, наследия прошлого с сопоставлении с

современностью существует в более или менее актуальной форме. Отрицание

прошлого, разрушение старого во имя нового, как показала история, имело

негативные последствия. Это касалось не только собственной культуры, но и

всех сторон жизни общества, его социального устройства и экономики.

Установка на «приращение» воспринимаемого извне и его ассимиляцию в

соответствии с собственными потребностями, что было свойственно Японии с

древности, сохранила запасы внутренней творческой энергии нации. Это

подтверждается и невиданно быстрым процессом модернизации страны в конце

XIX века, и «японским экономическим чудом» в нашем столетии.

Любая традиция – передача от одного поколения другому исторического

опыта – имеет несколько уровней существования и толкования. Традиция может

предстать в форме идей, в форме обычаем и ритуалов, в форме типов поведения

и бытовых навыков. Что касается Японской культуры, то здесь принципиальное

значение имеют традиции, выраженные в художественных формах. Одна из

важнейших особенностей – общая художественная направленность,

обозначившаяся еще в эпоху Хэйан (IX – XI вв.) и сохранившаяся на

протяжении всей длительной ее истории, что повлияло на душевный склад нации

в целом, определило тип реакций на окружающий мир и отражение этого

искусства.

Произведение искусства и есть модель, концентрирующая, передающая и

«объясняющая» духовный опыт народа, обращаясь не к рациональной, а к

эмоциональной сфере сознания. Способность открывать красоту и ощущать в ней

эстетический смысл – особенность традиционной японской культуры, отличавшая

ее от культур других народов.18 «Япония дала жизнь современной по форме

культуре и развила в людях такое свойство зрения, при котором правду видят

в красоте, а красоту в правде»19, - говорил во время своего визита в Японию

Рабиндранат Тагор.

Существующие в Японии традиционные художественные формы, сложившиеся в

лоне средневековой по типологии культуры – это формы канонические, имеющие

особый язык коммуникаций, который, по наблюдению многих ученых, как

японских, так и европейских и американских, представляется специфически

японским.20

В качестве примера можно обратится к поэзии, популярность которой в

последние два десятилетия достигла невиданного уровня: миллионы японцев

пишут стихи и огромное число наслаждается творчеством соотечественников.

Кроме двух тысяч (!) выходящих поэтических журналов и бюллетеней, стихи

печатают в газетах, в том числе в «Асахи», где на первой странице ежедневно

помещается колонка со стихами21. Примечательно, что преобладающие

стихотворные формы, избираемые современными японцами, это классическая

танка или хайку.

Данный факт еще раз подтверждает, что наряду с «перенесением» в страну

атрибутов западной культуры, сохраняется интерес к национальным ценностям.

В Японии сложилась уникальная ситуация, когда ее население живет в двух

различных культурах. Японец в одинаковой степени использует палочки для еды

или европейские приборы, надевает кимоно или западную одежду, ботинки или

гэта, работает за письменным столом или занимается каллиграфией на татами,

слушает симфонический оркестр или песнопение дзёрури в театре бунраку,

смотрит за изысканной игрой актеров театра Кабуки или смотрит западные шоу,

играет в го или часами просижывает перед игровыми автоматами. «Старое и

новое, японское и европейское сосуществуют, словно отдельные комнаты в

квартире – стучи в любую дверь, кому куда хочется»22. В настоящее время это

– общая комната. Молодые поколения не принимают противостояния между

традиционным японскими западным, с рождения воспринимают элементы западной

культуры как отечественные.23

С углублением процесса интернационализации, естественно, усиливается

взаимодействие цивилизаций, взаимопроникновение культур. Япония входит в

мировое сообщество как равноправный партнер, импортируя иностранную

культуру и одновременно расширяя свои материальные и духовные ценности на

мировой арене.

Суперсовременная Япония с ее достижениями в сфере организации

производства и трудовых отношений, с неуклонно повышающимся качеством

жизни, с высокой степенью социальной стабильности вновь поражает мир и тем,

с чего начала знакомство с Западом, - традиционной культурой. Это касается

не только ставшим почти банальным увлечением аранжировкой цветов (икэбана),

искусством разбивки японских садов или чайной церемонией, но и более

глубокого интереса к основополагающим пространственным и пластическим

идеалам в архитектуре и изобразительном искусстве, законам театрального

языка классических жанров Ноо и Кабуки, построению прозаических и

стихотворных форм в литературе.24

Подобный синтез культур является частью процесса интернационализации,

затронувшего все сферы жизни современного общества. На пороге 21 века

своевременно становится вопрос о приобщении жителя грядущего века к мировой

культуре, о приближении его образовательного уровня к европейскому

стандарту, о владении им не менее чем двумя иностранными языками. И это не

случайно, поскольку, с усилением взаимодействия цивилизаций,

взаимопроникновением культур, четко и обозначается и процесс массового

внедрения обучения иностранным языкам, в ходе которого могут и должны быть

заложены прочные основы, необходимые человеку для участия в

непосредственном и опосредованном диалоге культур. Для этого, в свою

очередь, необходимо постепенное ознакомление через изучаемый язык с

историей и современной жизнью страны, язык которой изучается, ее традициями

и культурой.

1.2. НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНЫЙ КОМПОНЕНТ

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7