Р. Менендес Пидаль открыл еще несколько документов, относящихся к раннему периоду испанского языка, но уже не носящих характера глосс. Среди них известная рукопись из Леона «О расходе сыра в мо­настыре», написанная около 980 г. Однако большая часть найденных рукописей отно­сится к XI веку.

Глоссы Силенсеса подтверждают изложенные выше данные. Речь идет только о лексических и фразеологических глоссах с очень примитивной орфографией, но адаптированных к романскому произношению (cf, laiscare < laxare, где isc = /s/,  CT > it: fruitu; in= /n/: vergoina; генеративный знак палатализации: siegan, < sedeant, jermano < germanu, ajaf < habeat,' дифтонги [jй] [ wй], TY = ci: precio, ALT > ot: sotare < saltare, сохранение консонантных групп посредством потери межударного гласного: per necessifafe inedie: de la famne). Хотя в тексте глоссария нет грамматических глосс, в нем представлены синтаксические особенности романского языка: артикль (el, la, los; v. gl: Cadabera: elos cuerpos), который приобретает сжатую форму:   enos, ena (как и в Эмилианских глоссах: ena pollutjone), не относящийся к кастильскому языку  lures (mostruose: qui fingen lures faces), предложное управление (singulos: por totos, in licore: en qualbis bebetura), порядок романских слов (alos justanos bicinos, akelos qui fornaren) и т. д. В лексическом плане мы наблюдаем такую же ситуацию, что и в глоссариях из Сан-Милана; здесь есть не только глоссы, перешедшие из латинского языка в романский, но также из латинского языка (другой латинский):  fingunt: simulant; consulat: inferrogat; clerus: presbiter; aves: volatilias; edeit: manducare. Иногда встречаются глоссы, которые не адаптированы к романскому языку (exercent: faciunt) или создают целую синтагму (sine consensu: voluntate consentitu).

Таким образом, в глоссариях из Силоса и Сан-Милана наблюдаются похожие лингвистические ситуации, то есть перенос на письмо устного романского языка, а также существование двух уровней латинского языка: уровень текста, который интерпретируется; уровень нероманской  глоссы, с помощью которого также анализируется текст.

Из этого поверхностного анализа глоссария, содержащегося в кодексе 46 R.A.H., и глосс Сан-Милана и Силоса можно сделать следующие выводы:

1)                латинский язык – был языком, изучаемым  и преподаваемым до Х века посредством грамматик и глоссариев типа латинский – латинский, что указывает на некоторое наслоение испанского и латинского языка, который был единственным письменным языком до этого века;

2)                в какой-то определенный момент, который относится к Х веку (дата создания кодекса 46 R.A.H.), языковые элементы устной романской речи начинают проникать в глоссарии  сначала в форме замены «правильного» латинского слова в связи с внутренними эволюционными процессами, относящимися к средневековому латинскому, а другие, естественно, подвергнутые влиянию процессов, которые происходили в разговорном романском языке, который в эту эпоху будет пониматься уже как определенное, хотя и несколько размытое диалектное ограничение, не только между мосарабским и другими романскими языками (естественная вещь, так как мосарабский является прямым продолжением разговорного латинского до VIII века), но и между этими двумя;

3)                в это время в Романии, как это было сказано выше,  появляется необходимость письма на романском языке. Она возникает в Ибероромании не столько в целях проинтерпретировать латинский текст, сколько для обучения латинскому языку. Этот романский язык, который переносится на письмо, был полностью основан на неустойчивых языковых явлениях, свойственных этой примитивной эпохе;

4)                билингвизм, выдвинутый Менедесом Пидалем и подтвержденный с точки зрения латинистов (Диас и Диас) связан с соотношением, которое изменяется со временем между письменной и устной речью. Поэтому применение в этой изменяющейся ситуации концепта диглоссии кажется неверным, так как он определен в Фергюссоне и процитирован Блаке. Можно предположить, что латинский язык не используется в определенных кругах и в некоторых коммуникативных ситуациях, что не соответствует  доказанным фактам. Естественно, что романский был языком для всех,  так как это был язык, изучаемый спонтанно. Вот почему нельзя говорить о диглоссии в современном смысле этого слова.

Несмотря ни на что, нельзя пренебрегать описаниями ситуации в эпоху зарождения испанского языка, данными Минендесом Пидалем. Хосе Хэсус Тoвар считает, что необходимо возродить идеи Диаса и Диаса, который писал по поводу монолингвизма или билингвизма в средневековую эпоху следующее: «Начиная с вестготской эпохи, существует диглоссия, один из терминов для определения которой является традиционная письменная форма в латинском языке. Эта диглоссия начинает исчезать, когда первый язык – уже не латинский, возможно, из-за экспансии культурной диглоссии, как в случае германских стран, или, возможно, из-за трансформации латинского языка в романский, что является настоящим билингвизмом» [10]. Далее Х. Тoвар пишет, что «это основное изменение применяется, когда первый язык перестает быть письменным языком. Я полностью разделяю это мнение при интерпретации билингвистических терминов и диглоссии в том смысле, который очень отличается от того, что появляется в современной социолингвистике, в которой другие параметры, используемые для установления лингвистического наложения, имеют устную природу»[10].

Глоссы Cан-Милана  и Силоса представляют собой не начало процесса, а именно его кульминацию, как это показывают лингвистические черты, относящиеся к орфографии, лексике и синтаксису, которые были изложены ранее. Поэтому неудивительно, что они имели в основном дидактическую цель. Таким образом, это означает также изменения в системе образования: не только от латинского языка к латинскому, а от спонтанного языка (романского) к изучаемому языку (латинскому).

   Неверно было бы полагать, что это изменение было всеобщим. Оно имело вспомогательную функцию в образовании. Словари ломбардийца Папиаса и жителя г. Писсы в Италии Угуцио (они относились к концу XI века) и грамматики, такие как «Doctrinale» Алехандро де Вилья Дей, француза Пьера Эли и испанца Пастрано и другие продолжают использоваться на протяжении всех Средних веков.  Также продолжают создаваться  аннотации (глоссы) к латинским текстам: некоторые написаны случайно, иногда людьми малосведущими, другие – системного характера. Более поздними, возможно, являются латино-романские глоссарии. Любопытно упомянуть, что не осталось никаких упоминаний о них до XIV века. Существовали ли они и исчезли или была необходимость в их переработке?  Клунийская эпоха внедрила глоссарии, которые использовались по всей Европе, стараясь возродить утерянный латинский язык и, естественно, покончить с варварской латынью школ и монастырей. Но эта  варварская латынь не была латынью текстов, она использовалась в некоторых латинских глоссах, которые сопровождали тексты. Это показывает, хотя и косвенно, на стремление этого деградированного латинского языка, в который заметно внедрилась устная речь, к выживанию. Латино-романские глоссарии, опубликованные и изученные Америко Кастро, доказывают существование этого латинского языка; несомненна их значимость как культурного суперстрата, который обогатил большую часть «окультуренной» романской лексики. Как говорит сам Кастро, это стало возможным потому, что «тот, кто пишет документы в Средние века или составляет глоссарии (которые затем могли быть переписаны незнающими людьми), это образованные люди, которые используют латинский язык как собственную вещь и в то же время как объективную реальность; то есть большая часть ошибок, которые совершают, является следствием более или менее широкого употребления в кругу общества, в котором писарь вращается» [10]. 

Итак, латинский и романский языки выполняют две сильно отличающиеся функции на протяжении VIII– XI веков. Первый язык – это единственный язык письменности, а второй – рождается и развивается в чистой устной речи. Так продолжалось до тех пор, пока в процессе коммуникации у людей, не умеющих читать, не возникла необходимость понимать сообщения, которые им нужно было сохранить на письме. Нелегко определить точно манеру и время, в которое романский язык начал появляться в латинских контекстах. Известно, что первые доказательства романской письменности появляются по всей Романии в один и тот же исторический период. Условия, в которых происходит внедрение романского языка, весьма сложны; это дело обстоятельств, которые доказывают историческую живучесть каждого языкового единства или народной общности. Будь то школьный текст для изучения латинского языка, как сказано в глоссах Сан-Милана, это все же доказательство монастырского взлета, который имела Ларьоха на расцвете Средних веков.

Французская лексикография

В средние века создаются глоссарии, словарики, которые прилагаются к латинским текстам, содержащим малоупотребительные слова, с истолкованием их значения средствами langue romane или местных диалектов. Слова располагаются в них без определенного порядка или в алфавитном порядке, иногда по частям речи, или по определенному кругу понятий (например, названия органов или частей тела, названия растений, предметов кухонной утвари и т. п.). Наиболее известные глоссарии – это глоссарии Рейхенау («Glossaire de Reichenau») и Касселя. Они заслуживают внимания романистов, так как имеют большое значение для лингвистики. Глоссарий Рейхенау назван так по имени монастрыря в Рейхенау (Германия), где он был обнаружен. Он представляет собой фрагмент словника, который прилагался к переводу Библии на langue romane. Как полагают историки-романисты, глоссарий был создан на севере страны в третьей четверти VIII века. Он состоит из двух списков латинских слов, первый из которых рассматривает текст Вульгаты (латинский перевод Библии) с начала Бытия, а другой – библейско-патристический, располагающийся в алфавитном порядке. Первая часть рукописи содержит 1200 слов, вторая – 84. Слова расположены в ней в два столбца, слева – латинские, справа – перевод. Порядок расположения – алфавитный.

Для лингвистов интерес к глоссам заключается в том, что они являются источником большого количества латинских слов, которые стали слишком редкими в употреблении, сложными для понимания и замененны другими словами, более разговорными. Последние (интерпретанты) также составляют большое количество латинских слов (например, OMNES выражает CUNCTI). Интерпретирующее слово живет всегда в одном или нескольких романских языках,  как и интерпретированное слово, вышедшее из употребления.

Таким образом, слово OMNIS, существующее только в итальянском языке (и в сардинском), ср. ogni (< onni, onne), сардинский dorzi, CUNCTI не оставило следов. Пара IECORE: FICATO, в свою очередь, представляет нам случай, когда слово сохранилось во всех романских языках. Ср.: исп. hнgado, португ. figado, итал. fйgato, фр. foie, рум. (с изменением ударения) ficбt.

Иногда два слова исчезают (или почти исчезают), например:

APER : SALVATICUS PORCUS

APER больше не существует в романских языках (но в немецком Eber, в древнескандинавском jofurr), и парафраза не сохранилась, иберо-романский язык заимствовал арабское слово (jabalн); галло-романский язык заменил на прилагательное SALVATICUS (вместо SILVATICUS) другое прилагательное: SINGULARIS, откуда произошло слово sanglier (кабан), также итал. cinghiale. Сардинский язык – это единственный язык, в котором сохранились слова в сложной форме porkavru<PORCUS+APER.

Как видно из этих нескольких примеров (и тех, которые будут представлены в дальнейшем), данные глоссы можно использовать для исследований в лингвистической географии. В данном примере два слова сохранились:

DENSE : SPISSE

Первое слово является наречием (рум. adesea «часто»), а второе  – существует в итальянском языке (spesso «часто») и во французском йpais «чаща» (<espies<SPISSUM). Таким образом, глоссарий Рейхенау поддается  также семантическим исследованиям: два слова в румынском и итальянском языках являются репрезентацией релевантного признака «темпоральности» (temporalitй), в то время как в галло-романском языке сохранился признак «пространственности» (dimensionalitй)  для йpais; французское dense (плотный, густой) – слово, заимствованное из латинского языка (XIII век, из лат. DENSU(M)).

Данный глоссарий представляет собой богатый материал для диахронической семантики и романской диалектологии. До этого мы приводили случаи, где интерпретирующее слово существует только в одном языке, между тем приведем другой пример:

ARENAM : SABULO

UVAS : RACEMOS

Что касается итало- и иберо-романских языков, то здесь нет  необходимости интерпретировать два слова, которые всегда были в итальянском и испанском arena, итал. uve, исп. uvas. Но галло-романской области, которая не знала их, нужно было найти им синонимы. Сравните: фр. sable, raisins, кат. raпms. (балканский латинский язык потерял здесь интерпретируемое и интерпретирующее слова, ср. рум. nisip «sable» и  рум. strugur «raisin»).

Можно привести в пример и другие слова: CASEUM, истолкованное как FORMATICUM. Последнее слово исключено из испанского и португальского языков, где CASEUM существует в форме queso и queijo, и в балкано-романском языке, который использует одно слово, заимствованное  из мертвого балканского языка, ср. рум. brоnză. И наконец, в галло-романском языке это слово дано во фр. fromage «сыр» (с метатезой: form->from-), ср. также кат. formatge и итал.  formaggio.

Среди интерпретируемых слов обнаруживается некоторое количество слов германского происхождения, которые с помощью латинского языка точно определяют происхождение нашего глоссария северной галло-романской области, занятой франками:

                                   GALEA : HELMAS

                                   PIGNUS : WADIUS

                                   OCREAS : HUSAS

                                   TURMAS : FULCOS

                                   CASTRO : HERIBERGO

Для HELMU(M) > фр. heaume «шлем», ср. среднескандинавский hialmr, для WADIU(M) > фр. gage «заклад», ср. норвежский  vedde, шведский slе vad «parier» (держать пари); для OCREAS (f. acc. pl.), которое означает «jambart( s) (пуножи), chaussure (обувь) или armure (оружие из металла, которое покрывает переднюю часть ноги)», интерпретируемое слово имеет в старофранцузском форму huese, ср. производное houseau(x). Латинизированное германское слово FULCOS соответствует норвежскому folk и имеет значение TURMA(S) «кавалерия» (кавалерия состояла сначала из 30 мужчин, потом из 32); в перен. «troupe, bataillon; foule, grand nombre» (труппа, батальон, толпа, большое количество). В этом переносном значении употребляется германское слово в St. Lйger, 22, где речь идет об   епископе Эрвине:

                                   Cum  fulc en aut grand adunat

                                   Lo regne prest a devastar.

                                   (‘Lorsgu’il eut rйuni une grande armйe,

                                   il commenзa а ravager le royaume.’)

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6