Успех крестьянина на рынке дорогого
стоил. В мире, где финансовые операции были редки, где важнейшей из торговых
сделок была продажа скота, мужчина должен был решить стоявшую перед ним задачу
— добиться в ней успеха. От этого зависел его общественный статус. Им
подкреплялись претензии мужчины на господство и особые права. Тот факт, что
женщина часто не допускалась как к участию в сделках по продаже скота, так и к
общению мужчин, связанному с торгами, представляется одной из важнейших узловых
характеристик экономических и культурных детерминант крестьянской
патриархальности. "Кто своего коня пускает пить у каждого брода, а свою
жену — на каждый праздник, коня своего превращает в клячу, жену свою — в
шлюху", — гласила известная во многих крестьянских районах Франции
пословица[5,134]. Здесь проявляется (опустим примечательное уподобление коня и
жены) глубоко укоренившееся недоверие крестьянина ко всему чужому, ко всякому
скрытому от его знания и контроля влиянию на его жену. Сексуальный подтекст,
содержащийся в этом высказывании, в истории встречается всегда, когда мужчины
вследствие общественных перемен непривычным для себя образом "теряют из
виду" жён. Так, многие промышленные рабочие первого поколения называли
"шлюхами" работавших в городах на фабриках девушек и женщин. Как и
крестьяне, они с подозрением относились к встречам их жён с мужчинами в местах,
находившихся вне их контроля. Они стремились как можно скорее вернуть женщин
из сферы заводской жизни в легко контролируемую домашнюю среду.
Обобщим
характерные черты отношений господства и подчинения между мужчинами и
женщинами, определяемых особенностями разделения труда и форм общественной
активности семьи.
Первое. Женщины всегда исполняли не
связанную или мало связанную с товарным производством работу или участвовали в
ней вместе с мужчинами в соответствии с критериями близости к дому и физической
силы. Если работа, ранее исполнявшаяся исключительно I или в том числе
женщинами, принимала товарный характер (и механизировалась), приносила доход и
тем самым повышала общественный статус работающего, она становилась мужской.
Женщины были ограничены не связанной с рынком работой в сельском и домашнем
хозяйстве. "Профессионализация" сельскохозяйственных работ часто
сопровождалась их "маскулинизацией". Тем самым возрастало
преобладание мужчин в обществе.
Второе. Росту значения женщин в
крестьянском домашнем хозяйстве противостоит почти повсеместная их
дискриминация в общественных местах села (рынок, церковь, собрание общины).
Сложившееся разделение труда и поделенная между супругами власть над
работниками и работницами вследствие целостности семейной жизни и хозяйства,
свойственной "всему дому", показывают, как значительно крестьянки
были втянуты в производство и не ограничивались только заботами о
воспроизводстве семьи. В сельской общественной жизни, однако, крестьянки во
всём были позади мужчин. Кажется, что перед обществом, в котором доминировали
мужчины, прямо-таки стояла задача символически (например, манерой говорить,
распределением мест в процессиях, культурой крестьянских кабаков) постоянно
утверждать мужское господство , как будто бы вопреки повседневному опыту
домашней ответственности и нагрузки, лежавших на женщинах.
Третье. Очевидно, что оценка женщины
и её труда зависела не от её объективной роли в обеспечении существования
семьи; она определялась прежде всего обладавшей соответствующей властью
общественностью и эту общественность крепко держали в руках мужчины. Так было
не только в крестьянских регионах Западной и Центральной Европы. По-видимому,
это было характерной чертой обществ, которая не зависела от среды, и которая,
хотя и в усечённой форме, сохранилась и сегодня. Повсеместная патриархальность
основывается на полном господстве мужчин в местной и региональной общественной
жизни. Общественные функции мужчин имели решающую силу, формировавшую идеологию
(церковь, определявшие местную политику сельские чиновники). Корни этого
явления многообразны. В целом можно утверждать, что пути истории от
политических собраний нового времени вели к средневековым судебным заседаниям
и от них к народным собраниям ранних обществ1. Связь воинского
статуса с правом принятия политических решений на всех этапах исторического
развития европейского общества исключала или по меньшей мере оттесняла женщин
на задний план в различных формах политической общественной жизни.
Четвёртое. В ещё более общем виде
можно говорить о связи между "внешней" и "внутренней"
(внутри и около дома) деятельностью. Деятельность вне дома почти всегда
отводилась мужчинам. Там, где вблизи от дома собирались женщины, занимавшиеся
необходимой для семьи и хозяйства работой, как правило, возникали специфические
женские формы общественной жизни (например, "посиделки за прялкой",
базары, где продавали яйца и птиц). Отсутствие мужчин в данном случае ни в коей
мере не шло на пользу женщинам, как это всегда бывало в обратной ситуации (см.
пример с ярмарками скота). Едва ли при какой-либо другой форме хозяйства,
кроме крестьянского женщина была так втянута в производство. Крестьянская семья
всё же оставалась глубоко патриархальной, так как труд крестьянки был,
собственно говоря, "необщественным". Это объясняется, с одной
стороны, недостаточным развитием местной политической общественной жизни в
крестьянских обществах Центральной и Западной Европы, а с другой — тем, что
крестьянка находилась в жёстко ограниченном пространстве дома, ближайших
окрестностей, работ, не связанных с рынком. То же относится и к надомной
промышленности (см. гл. П). Только способ производства, основанный на
промышленном наёмном труде, смог допустить, пусть и значительно ограниченное и
урезанное, участие работающих женщин в местной и региональной общественной
жизни. Только тогда началась, и не без массового сопротивления мужчин,
интеграция женщин в местные и региональные формы общественной политической
жизни. Только тогда политические права женщин и их эмансипация от мужского
господства стали темой публичных устных и письменных дискуссий. Только тогда
начался, если будет позволено сказать коротко, долгий исход женщин из старой
патриархальной Европы.
В отличие от семей крестьян и
ремесленников, в семьях рабочих-надомников не знали строгого разделения труда
между мужчиной и женщиной. В крестьянских домах прядение как работа женщин и
девушек имело долгую традицию в домашнем хозяйстве; перейдя в надомную
промышленность, оно всё равно продолжало выполняться преимущественно
женщинами. В прединдустриальных текстильных промыслах мужчины впервые вступили
в сферы производства, считавшиеся в крестьянских кругах женскими.
Распространение надомного труда обусловило во многих местностях тенденцию к исчезновению
различий между рабочими задачами мужа и жены. В некоторых регионах можно встретить
женщин ножёвщиц и иголь-щиц- мужчин— изготовителей кружев или ручных
прядильщиц-
Современники, наблюдавшие жизнь народа, видели в таких
формах разделения труда нарушение "естественных" отношений. В
результате, доказывали они, дочери надомников будут недостаточно подготовлены
к своим будущим обязанностям домохозяйки и матери. Пастор из деревни ткачей в
кантоне Цюриха в 1857 г. сообщал: "Эта непрекращающаяся работа за ткацким
станком связана с другим недостатком, который заметен только когда ткачиха занимается
собственным хозяйством: она не умеет ни готовить, ни штопать, не привыкла
содержать в чистоте комнату, короче — она не умеет ничего, кроме как
зарабатывать за ткацким станком"[5,91].
В семьях ткачей типичное разделение труда выглядело
так: мужчина прял, женщина чистила основу, а дети наматывали нити. О
разделении труда в семьях тюрингских игрушечников Сакс сообщает:
"...Внутри семей образуется детальное разделение труда, и всё так и
спорится в руках. Отец, например, лакирует и раскрашивает голову, мать кроит
костюмчик, дочери его сшивают и натягивают на торс, мальчик раскрашивает
ножки, а самый маленький прибивает чинелли и кукла готова"[5,191]. Когда
надомная промышленность ещё была связана с сельским хозяйством, могло быть и
так, что женщины сидели за прялкой, мужчины и работоспособные сыновья работали
в поле или готовили пищу. "Нередко можно увидеть, что бабушка, мать и
внучата заняты прядением, а отец и подросший сын работают на поле или
исполняют другую работу по дому, готовят пищу, чистят свеклу или
картофель" .
Ослабление традиционных представлений
о мужской и женской работе, доходившее до перевёртывания их соотношения,
соответствовало необходимости приспособить организацию труда к материальным
условиям жизни. Жёсткие условия, в которых надомники должны были жить и
работать, требовали высокой степени развития "семейной
кооперации"[5,91]. Это вынуждало людей, занятых надомным трудом, в
зависимости от специфических условий отрасли и конъюнктуры отказываться от
традиционных форм разделения труда и кардинальным образом перераспределять
основные роли мужчины и женщины.
В ремесленном производстве были иные отношения. Здесь
в основном все исходили из экономического расчета. Имело место значительная
разница между женихом и невестой. Такое поведение было разумным не только для
подмастерьев, которые браком с вдовой добивались положения мастера, а браком с
дочерью мастера быстрее допускались в цех; оно было разумным и для женщин.
Пока городское общество не знало других форм социальной поддержки и обеспечения
в старости женщин, разница в возрасте имела второстепенное значение. Многие
авторы обоснованно предостерегали от того, чтобы переносить современные
представления о любви на эти браки. С другой стороны, это не означает, как заметила
Хайди Розенбаум, что симпатия между женихом и невестой не играла никакой роли.
В неразделимом комплексе чувств, эротики и расчёта в зависимости от конкретного
сочетания могли преобладать разные составляющие. Однако нарушить хозяйственную
целесообразность нельзя было ни при каком условии: этому препятствовали
социальные нормы цеха. Как и при изучении крестьянского мира, следует помнить,
что люди врастали в производственные отношения (а брачные и семейные были их
частью) и выбор свой они делали в соответствии с духом ремесленной экономики.
То, что современники говорили по этому поводу, скорее может объяснить, чем
защитить принятые тогда отношения. Большинству людей и без того было очевидно,
что "слабая, хилая болезненная женщина не подходит никакому горожанину:
она не может работать..."[5,113] Примечательно, что этот— столь
часто высказываемый— устанавливающий норму тезис мужчины о женщине позволяет
без труда определить, кто в цехах и в городском обществе имел власть определять,
что должно быть.
Элементом ремесленного производства,
который решающим образом определял доступ к власти дома и в цехе, было не
владение землёй, как у крестьян, а квалификация. Патриархальные настроения
городских цехов именно поэтому не допускали обучение ремеслу девушек и,
соответственно, получение звание мастера — женщиной. Сегрегация по полу
основывалась не на владении средствами производства, а на исключении женщин из
процесса обучения ремеслу. Кажется обоснованным приписывать вытекавшему из
этого преимуществу в квалификации мужчин далеко идущее значение для утверждения
патриархата в ремесле. Это преимущество в квалификации ни в коей мере не
ограничивалось сноровкой и узким специальным знанием. Оно включало в себя
"знание света", приобретавшееся в ходе странствий подмастерьев.
Девушки и женщины оставались дома, их среда ограничивалась
работой по дому и в саду и, возможно, продажей изготовленных
изделий. "Делам домашним" девушка училась у матери. Если находился
подходящий партнёр для брака, то она покидала родительский дом, чтобы
перебраться в аналогично устроенное хозяйство ремесленника. Женщина, став женой
мастера, оставалась зависимой с социальной, правовой и политической точек
зрения. Хотя она обладала в полной мере правом собственности в соответствии с
часто применявшейся нормой общности имущества супругов и правом вдовы
продолжать ремесленную деятельность с подмастерьем, господству мужчин не
угрожало ничего. Опираясь на порядок получения квалификации и сложившуюся
символику в высшей степени мужского общества городских цехов, они
распоряжались важнейшими хозяйственными операциями и располагали властью
определять и нормировать социальные отношения.
В доме ремесленника по сравнению с домом крестьянина,
сферы домашнего хозяйства и производства различались несравнимо более чётко.
Участие женщин в цеховом ремесле варьировало в зависимости от отрасли и этапа
исторического развития. Различные запреты и санкции цехов против занятий
ремеслом женщин доказывают, что работа в ремесленном производстве и домашнем
хозяйстве явно различалась. Подмастерья, работавшие вместе с женщинами в
мастерской, рисковали быть оштрафованными цехом, их даже могли признать
"бесчестными"[4,121].
Таким образом, городское общество и цехи
устанавливали, что жёны ремесленников должны работать в домашнем хозяйстве, в
саду и на земле и, в случае необходимости, продавать ремесленные изделия. Всё,
связанное с планированием, переговорами с клиентами, руководством и
наблюдением за учениками и подмастерьями в мастерской, было делом мастера.
Имеющиеся данные о нарушениях этого правила относятся в большинстве случаев к
бедным мастерам, у которых не было подмастерьев и учеников и которые, что сопоставимо
с рабочими-надомниками, обычно работали вместе с жёнами. Не случайно, что
подобное встречалось в малодоходных ремёслах, к примеру, у пекарей чёрного
хлеба и мясников низшего разряда в Бремене[5,113].
Членство женщины в цехе, а также её
общественное положение в городе в значительной степени определялось положением
её супруга. Какой-либо правовой и политической самостоятельности женщина не
имела. Превосходство мужчины в семье поддерживалось, наконец, и его
обязанностями "отца семейства": он отвечал за "нравственный и
религиозный климат" в доме, на его ответственности находилось
нравственно-религиозное воспитание учеников. Вновь обращают на себя внимание
внутренне присущие логике системы требования цеха к "почтенности"
происхождения и образа жизни мастера.
Подчинённое положение женщины ни в коей мере нельзя
"механически" выводить из характера разделения труда в ремесле.
Скорее, оно определялось уже в процессе цехового общественного нормирования и
регулирования, который монополизировал за мужчинами квалификацию и профессию.
Как и крестьяне, ремесленники-мужчины обеспечивали себе господствующее
положение, овладев нормотворческими институтами местной общественной жизни.
Характер ремесленного производства делал более вероятным, чем требовавшее
тяжёлого физического труда вдали от дома и маленьких детей крестьянское
хозяйство, участие женщин в мелком товарном производстве. Именно поэтому всё
сильнее защищали мужчины свою монополию на связанную с рынком и оплачиваемую
ремесленную работу, приняв особые нормы, исключившие девушек и женщин из
процесса обучения профессии. Таким способом узаконенное разделение труда между
полами вело, в свою очередь, к специфицированным по полам типам социализации:
девочки "склонялись" к домашней и сельскохозяйственной работе в
процессе домашнего производства, мальчики с детства интересовались предметами
и приёмами работы в мастерской. Тем самым ремесло способствовало, выходя за
собственные социальные рамки, формированию кажущихся "естественными"
половых ролей.
В буржуазной семье трудно сказать, какое влияние было
сильнее: идеи ли буржуазного "очага" на признание за женщиной роли его
"хранительницы" или идеи представления об "идеальной жене"
на характер дома. В любом случае женщина была заключена в частной сфере дома,
о чём уже достаточно говорилось, а мужчине достался внешний мир. Реальное
разделение общества на частную, домашнюю сферу жизни (причём слово
"домашняя" приобрело совсем другое значение), с одной стороны, и на
профессиональный мир, с другой — имело далеко идущие идеологические
последствия. Женщине были приписаны черты характера, будто бы предопределявшие
её для семьи и домашнего очага. Одновременно был создан тип мужчины, который
не боится никаких усилий и риска в работе. Именно тогда появилась уверенность
в абсолютной точности знаний о том, что считать типично "мужским" и
что— типично "женским". В словаре Брокгауза за 1815 г. по этому
поводу говорится:"Мужчина должен добывать, а женщина старается сохранить;
мужчина — силой, а женщина — добротой или хитростью. Этот принадлежит шумной
общественной жизни, а та — тихому домашнему кругу. Мужчина трудится в поте
лица своего и, устав, нуждается в глубоком покое; женщина вечно в хлопотах, в
никогда не затихающих стараниях. Мужчина сопротивляется судьбе и даже будучи
повержен, всё равно не сдаётся; покорно склоняет женщина голову и только в
слезах находит она помощь и утешение"[5,131].
Хотя эти напряжённые старания описать некую
драматургию отношений полов слишком гротескны и неестественны, чтобы принять
их за реально сложившиеся в то время, при всех их преувеличениях они
показывают тенденции общественного развития: сенти-ментализацию сферы отношений
жены и мужа, приписывания им свойств, которые, по выражению Карин Хаузен,
выводились не из жизни женщин и мужчин, а из несущих идеологическую нагрузку
идеальных представлений о характере полов[8,92]. Эти усилия оказались особо
удачны, поскольку такое абстрактное, не учитывающее фактов изображение
характеров полов сумело, сохранив целостность, пережить все социальные
перемены. И в XX в. масса людей верит в действенность и убедительность
стереотипных мнений о мужском и женском характерах.
Было бы ошибкой, увлёкшись сентиментальным спектаклем,
не заметить жёсткие рациональные расчёты, всё ещё лежащие в основе буржуазных
браков. Для горожанок брак и семья остались единственным общественным
предназначением (если мы отвлечёмся от таких мест призрения, как монастыри).
Оставшиеся незамужними женщины были в тягость родной семье.
Прославление частной жизни находилось в резком
контрасте с реальностью развивавшегося промышленного капитализма. Буржуа
должен был найти своё место в обезличенном мире, в котором всё определяли
взаимосвязи мирового рынка (сведения о нём он узнавал за завтраком из биржевых
сообщений в газете) и стремительные технологические изменения. Психологические
стрессы, которые он при этом переживал, должны были сниматься в лоне семьи. В
то время как в хозяйственной и деловой жизни, в науке и политике торжествовал
холодный расчёт и целесообразная рациональность (Макс Вебер), требования
к эмоциональной жизни в браке и семье повышались. При сохранении традиционных
сексуальных прав мужчин для женщин это означало сублимацию любви в чрезвычайно
высокие требования к себе. Женщина, как и прежде, должна была сохранять
девственность до брака, тогда как мужчина хотел приобрести сексуальный опыт.
Чтобы реализовать эту модель буржуазной двойной морали женщина на
рубеже XX в. усилиями буржуазной медицины и психологии была лишена прав на
связанные с сексом чувства. Вайнингер, Мёбиус, Краффт-Эбинг и другие светила
науки отказали женщине в интеллекте и способности к сексуальным переживаниям.
Одновременно — и это следующее противоречие буржуазной культуры — возник новый
рынок эротической литературы, началась своего рода "эротизация
культуры". Это была репрессивная, поддерживающая угнетение и ограничение
женщин эротизация женского тела. Таков мир каким его проникновенно и критически
наблюдали Стриндберг и Ведекинд, Фрейд и Шнитцлер, оценивавшие его, во всяком
случае, критичнее, чем обращающие сегодня в прошлое исполненный ностальгии
взгляд. Но те перемены в обществе, в котором семья была местом бегства от
мира, не остались без последствий и для неё самой. Заточение в доме всё больше
отдаляло женщин от мира мужчин. О соратниках, которые сообща выполняли
каждодневный свой труд, больше не было и речи. Половое разделение труда вызывало
растущее отчуждение. Буржуазная семейная модель породила свой антитезис:
буржуазно-феминистскую критику угнетения женщин и выступления первых борцов за
женские права участвовать в общественной и политической жизни.
Падение рождаемости в буржуазных
семьях на протяжении XIX в., борьба за идеал женщины и так называемая
сексуальная революция позволили современникам к 1900 г. говорить о кризисе
буржуазнойсемьи.
Семьи горнорабочих в Англии и Уэльсе. Опросы шахтёров и их жён о
жизни в английских и валлийских районах горнодобычи создали впечатляющее
представление о том, насколько сильно горняки зависели от выполняемой членами
их семей работы, особенно жёнами и дочерьми. Анжела В. Джон опросила 26
женщин, которые в первой половине XX в. работали на английских и валлийских
угольных шахтах. 16 из них трудились в Западном Ланкашире, главным образом
вблизи Уигана. Большинство из них начало трудовую деятельность сразу после
окончания школы, чаще всего в 13 лет. Большая часть из тех, кто пошёл работать
на шахты, были дочерьми горнорабочих. Они жили вместе с родителями и отдавали
свой заработок в семейную кассу. От своих матерей, которые распоряжались
семейным бюджетом, они получали лишь небольшие карманные деньги.
В Англии с. свыше 200 000 мужчин, женщин и детей были
заняты в открытых угольных разрезах, что составляло одну пятую всех
горнорабочих, вовлечённых в добычу угля. Женщины работали главным образом на
угольных шахтах Стаффордшира, Шропшира, Камберленда и Южного Уэльса. Но чаще
всего их можно было встретить в Западном Ланкашире. Здесь они разгружали
вагонетки и сортировали уголь. Выходя замуж, большинство женщин оставляло
работу. На некоторых шахтах замужним женщинам запрещалось работать. Если
замужние женщины в посёлках горнорабочих всё же работали, то лишь тогда, когда
у них ещё не было детей или дети не могли работать, а они срочно нуждались в
дополнительном доходе. Некоторые женщины, ушедшие с шахты в связи с
замужеством, возравщались на неё, если умирал супруг. На угольных шахтах,
однако, в основном работали незамужние женщины. Многим не было 20 лет.
Немногие из них отрабатывали на шахте всю жизнь. Закрытие рудников, механизация
транспортировки и сортировки в конце концов вытеснили женщин из угледобычи в
межвоенный период и после Второй мировой войны. При этом во время обеих мировых
войн они ещё в большом числе работали в угольной промышленности.
Жёны горняков зависели от мужей в материальном и
правовом отношении. С другой стороны, они обладали обширными правами в вопросах
ведения домашнего хозяйства. Во многих шахтёрских деревнях муж отдавал всю
зарплату жене и получал только небольшие карманные деньги.. Эта важнейшая в
домохозяйстве операция передачи денег часто происходила перед дверью дома,
чтобы соседям было легко проконтролировать "законность" поведения
шахтёра. Правда, в других случаях шахтёры, хотя и вручали постоянный заработок
жёнам, премии и надбавки оставляли себе.
Работавшие дочери также были абсолютно
несамостоятельны в экономическом и социальном смысле: они даже не знали, какую
часть отданной зарплаты им выдадут на расходы. Дочери не только зарабатывали
меньше, чем молодые шахтёры; считалось, что и карманных денег им нужно меньше,
чем их братьям. Для последних размер карманных денег был не в последнюю очередь
вопросом зрелости и способности принимать участие в мужском общении в посёлках
горнорабочих. Слишком маленькая сумма денег у парней наносила ущерб репутации
семьи в обществе. От девушек же не только ожидали понимания и готовности
отдавать заработанное в семейную кассу, но и того, что большую часть свободного
времени они будут помогать в работах по дому.
Специфика экономики горного дела и
особенности рабочего графика определяли цикл домашних работ. Дом являлся хозяйственной
единицей, в которой жена и дочери шахтёра были подчинены его рабочему ритму.
Этим слиянием работы и семейной жизни объясняется зачастую особенно активная
роль шахтёров в рабочем движении. Одна из самых крупных шахтёрских забастовок,
которая в 1909-1910 гг. имела место в Южном Уэльсе, разразилась не в последнюю
очередь из-за жалоб жён горнорабочих. Закон о 8-часовом рабочем дне побудил
владельцев шахт ввести несколько смен. С тех пор, как жёнам шахтёров пришлось
готовить обед в разное время, так как их мужьям и сыновьям редко удавалось
попасть в одну смену, они стали призывать к стачке. Они играли в ней
исключительно активную роль, забрасывали полицейских камнями, били окна контор
и т.п.[5,149] В Ланкашире дочери бастовавших горнорабочих собирали средства
для их поддержки[5,149]. В Южном Уэльсе жёны горняков вносили существенный
вклад в формирование классового самосознания. Традиционные формы общественного
осуждения были включены в арсенал борьбы рабочих.
В садиках, расположенных позади многих жилых построек,
женщины могли выращивать овощи и фрукты. Жёны и дочери горнорабочих постоянно
прирабатывали, чтобы увеличить доход семьи. Они убирались в конторах управления
шахт и в частных квартирах служащих. Они стирали бельё служащих в посёлках
или продавали выращенные в садиках овощи и фрукты.
В компаниях горняков женщины участвовали редко. Общественная
жизнь горняцких посёлков с характерными для неё выпивками, силовыми видами
спорта и культурой питейных заведений, была вотчиной мужчин. Женщины свободное
время проводили вблизи от дома в общении с соседками. Незамужние дочери шахтёров
встречались в свободное время прежде всего друг с другом. В английских и
валлийских шахтёрских сёлах они, однако, время от времени появлялись в
трактирах, хотя это воспринималось мужчинами неодобрительно[5,205]. Они
различали "достойных уважения" девушек и тех, кто позволял себе
показываться в пивных.
Современные формы домашней работы, вроде покупок,
приготовления изысканной пищи, уборки в квартире и тому подобное, играли
второстепенную роль в связи с бедностью горнорабочих первых десятилетий XX в.
На первом месте стояли починка и чистка рабочей одежды шахтёров — утомительное
субботнее и воскресное занятие их жён и дочерей, работа в саду и часто
возделывание арендованного участка земли, удовлетворявшая часть потребностей
в продуктах питания и уменьшавшая зависимость семьи от рынка. Сад и взятая в
аренду земля давали дополнительную возможность содержать скот (свиней, коз,
кур, кроликов и, редко, корову). Многие жёны горнорабочих одежду шили в
основном сами. Несомненно, хозяйство горняков принадлежало ещё к типу двойной
экономики: работа женщин по самообеспечению была так же необходима для
выживания, как и заработок шахтёров.
Заключение
Итак, цель нашего
исследования, на наш взгляд удалось реализовать, рассмотрев положение женщины
в обществе XIX в.с разных сторон. Мы
убедились, что женщина – воин ни в чем не уступает по храбрости мужчине;
женщина – писатель может поднимать в своих произведениях проблемы, волнующие
всех женщин и писать так, что их произведениями зачитываются вот уже на
протяжении века. Женщина – правитель может руководить страной не один десяток
лет так, что это время потомки назовут в честь ее имени – викторианской.
Женщина – актриса может восхищать своим талантом и красотой, так, что до сих
пор, почти через сто лет .многие хотят на сцене походить на нее. Женщина –
ученый столь предана своему делу, что на алтарь может положить и здоровье и
свою жизнь. Немаловажную роль женщина играет и как хранитель семейного очага.
В связи с тем, XIXв. ознаменован появлением
нового индустриального общества и изменением жизненного уклада, женская роль
не изменилась, только с той разницей, что помимо семейных забот женщине
приходилось и думать о заработке, так как создавались такие условия, когда
мужчина не мог этого сделать..
А так же проанализировав
историю становления женской концепции, гендер, как категорию новой истории в
литературе, значение пола в истории культуры, можно предположить, что произошла
революция, в которой большое значение сыграло: разделение полов, появления
гендерного класса, репрезентации женщин, произошла смена мужских исследований о
женщинах на женские исследования о женщинах.
Отличие мужских исследований
от исследования женщин произошли от включения женского опыта в рамках
социальной и культурной действительности, как основы научной работы, что не
только изменило тип изложения, но также внесло туда иной познавательный
интерес. Традиционные исследования о женщинах перестали рассматриваться как
научно обоснованные высказывания, способные объяснить неравные общественные
позиции женщин и мужчин. «Теории», которые приписывали женщинам особенную
иррациональность, кротость и домовитость, стали теперь считаться мужскими
стратегиями, имеющими своей целью не столько объяснить, сколько оправдать
существующий стереотип. С научной точки зрения это выглядит следующим образом:
«как поставленный под сомнения «нейтральный», «бесполый» исследователь –
индивидуум, погруженный в теоретическую и критическую работу, который долгое
время размышляя над выделением универсальных человеческих ценностей
Просвещения, почти совсем упустил из виду властные соотношения внутри культуры,
зависящие от пола».
Отделения и разграничения,
теории и исследования, что только не пришлось претерпеть женщине в свое время,
но женщина нашла в себе силы преодолеть все мужские теории, при этом остаться
для них загадкой и внести ясность в свое существование, приспособиться к
всевозможным изменениям во всем мире и при этом показать себя значимой фигурой
в нашем существовании.
Список литературы
1.
Бовуар де
Симон Второй пол – М.: Прогресс, 1997- 832c.
2.
Воронина
О.А. Гендер / О.А. Воронина // Женщина Плюс… - №2 – 2001 – С.26
3.
Грошев И.
В. Полоролевые стереотипы в рекламе/ВИ Грошев.// Психологический журнал.-№2- 1998.-С.97
4.
Заков В.
В. Полоролевые различия и понимания неправды, лжи и обмана./В.В.Заков//Психология
личности.- М., 1997.- 265с.
5.
Зидер Р.
Социальноая история семьи в Западной и Центральной Европе (конец XVIII-XXвв.) / пер. с нем. Л.А. Овчинницевой., под ред. М.Ю. Бранд. – М.: изд.
Центр ВЛАДОС 1997г. – 302 с.
6.
Краткая
энциклопедия для женщин - М.: Мысль , 1992.
7.
Кюри Е.
Мария Кюри / пер. с франц. Под ред. В.В. Алпатова. – М., Атомиздат., 1973
8.
Лабутина
Т.Л. Английские просветители о роли и месте женщин в обществе / Т.Л. Лабутина
// Вопросы истории - №6 – 1997 – С.14
9.
Осипенко
Г. Королева Виктория – мать нации / Г. Осипенко // Наука и религия - №3 – 2002
– с.40
10.
Пол
Гендер Культура №2./Под редакцией Элизабет Шоре и Каролин Хайдер.- М.,2000.
11.
Пушкарева
Н.Л. Гендерные исследования: рождение, становление, методы и перспективы / Н.Л.
Пушкарева // Вопросы истории - №6 – 1998 – С. 76
12.
Советский
энциклопедический словарь/Под редакций А.П. Прохорова. – М.: Просвещение, 1985.
13.
Социология.
Учебное пособие для студентов вузов./ Сост. А.С Кислицин.- М.,2001.
14.
Шведова
Н. Гендерный анализ / Н. Шведова // Женщина Плюс… - №1 – 2004 – С. 49
15.
Феминология,
Е. М. Зуйкова, Р. И. Ерусланова –М.: Изд.центр “Маркетинг”, 2001.
16.
Феминология,
Семьеведение – М.:МГСУ “Союз”, 1997.
17.
Феминизм:
проза, мемуары, письма, эссе.- М.: Прогресс, 1992
18.
Феминизм:
Восток, Запад, Россия.../Сб.ст под ред.. М.Шнеир. –М.: Наука, 1993
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
|