очутились в светлой, уютной, чисто прибранной комнатке.

– Вот тут, – начал свои объяснения хозяин, – всего четыре комнатки,

как и при Лермонтове было, так они и остались в неприкосновенности. И окна

те же, на тех же местах. Только я, видите ли, чтобы сохранить этот домик от

разрушения, обложил его стены кирпичом, а камышовую крышу, от времени

совершенно развалившуюся, заменил железной[23]. А вот эта пятая комнатка –

уже в пристройке, ее при Лермонтове не было.

– То-то, – заметил мой приятель, – я, как поглядел снаружи на дом,

подумал, что здесь что-то не так.

– Все так, все так! – поспешил успокоить хозяин, – все, как при

Лермонтове, а пристройка – это отдельно... теперь в сад пожалуйте, там тоже

есть кое-что, – предложил хозяин.

Мы снова очутились в саду.

– Видите, – говорил хозяин, – вот старая акация. Она стоит как раз

против итальянского окна, – может быть, здесь находился кабинет Лермонтова.

И на самых старинных фотографиях и рисунках это дерево изображено на этом

самом месте. Да, тут много есть современников Лермонтова. Вот ореховое

дерево, вот другое со сломанной вершиной – все остатки сада, который был

при Лермонтове. Может быть, сиживал под этими деревьями или в тени их

скрывался от солнца.

– А эта беседка – тоже лермонтовская? – прервал я размечтавшегося

хозяина.

– Нет, это уж я построил, – ответил он. Вернулся я домой не совсем

удовлетворенным, мне стало жаль, что домик, в котором жил один из

крупнейших поэтов, не могли сохранить в целости таким, каким он остался

после смерти поэта. Можно было бы сохранить и внутреннюю обстановку,

собрать вещи, принадлежавшие поэту, и в этом домике устроить маленький

музей».

Статью же Розанова, может быть, и не следовало бы вспоминать, тем

более что она полна ошибок, если бы в ней не было строк о «Домике

Лермонтова».

«Мне кажется, – писал между прочим Розанов, – что ценность и интерес

Лермонтовского домика и сада будут все возрастать со временем. Мне даже

кажется необходимым взять все это место в казну или в собственность города,

сохраняя домик как реликвию». В большом доме автор предлагает устроить

библиотеку или читальню имени Лермонтова. Но, несмотря на то, что газета

«Новое время», субсидируемая правительством, была органом влиятельным в

высших кругах, судьбу «Домика» статья не изменила.

Стали носиться слухи, что «одинокий старичок», похожий на Максима

Максимыча, не прочь продать усадьбу, если за нее дадут неплохую цену.

Слухи проникли в центр России. И вот житель Твери, Александр Иванович

Иванов, составляет записку о спасении «Домика», которую озаглавил: «О

сохранении домика Лермонтова в Пятигорске». Перечислив те изменения,

которые претерпел «Домик» с тех пор, как Лермонтов покинул его навсегда,

Иванов деловито сообщает:

«Усадьба, в состав которой входит домик Лермонтова, составляет частную

собственность бывшего пятигорского казначея Павла Семеновича Георгиевского

и им продается за 18000 рублей, пока ему дают 12000 рублей. Продажа усадьбы

в частные руки, вероятно, повлечет уничтожение драгоценной реликвии нашей

литературной истории, так как в Пятигорске, особенно вблизи Машука, быстро

возникают громадные дворцы санаторий.

Едва ли можно ныне рассчитывать на ассигнование непосредственно из

казны 18000 рублей, но есть возможность обойти это затруднение. Управление

Кавказских Минеральных Вод могло бы приобрести усадьбу Георгиевского и

использовать ее для своих хозяйственных надобностей, подобно тому, как в

интересах своих пациентов это управление поддерживает много сомнительных

достопримечательностей (Замок коварства и любви, грот Лермонтова и др.).»

Воспользовавшись пребыванием в Твери президента Академии наук,

великого князя Константина Константиновича, Иванов вручил ему лично

записку. Президент отметил «собственной рукой» где, когда и от кого получил

записку. Это было 19 февраля 1909 года.

Записке был дан ход. В Отделении русского языка и словесности завели

«Дело о приобретении домика Лермонтова в Пятигорске». В Академии наук

«Дело» не залежалось. 11 марта, всего через три недели со дня вручения

записки Иванова президентом, в Пятигорск, в адрес Управления Кавказских

Минеральных Вод, был направлен следующий запрос:

«Узнав о том, что усадьба, в состав которой входит домик Лермонтова, в

настоящее время продается собственником ее, П.С. Георгиевским, и, опасаясь

того, чтобы эта продажа не повлекла за собой уничтожения ценного для

литературной истории нашего памятника, каковым является флигель, где

великий поэт провел последние четыре года своей жизни, разряд изящной

словесности при Отделении русского языка и словесности Императорской

Академии наук имеет честь, по предложению августейшего президента и

Академии наук, обратиться в Управление Кавказских Минеральных Вод с

вопросом – не могло ли бы оно приобрести усадьбу г. Георгиевского и

использовать ее для своих хозяйственных надобностей».

Подписал председательствующий А. Шахматов. 17 марта 1909 г. отношение

академии было принято в Управлении Кавказских Минеральных Вод и здесь легло

в папку с надписью: «Новое дело».

Запрос Академии наук обошел все отделы Управления Вод, дважды побывал

во врачебно-техническом комитете – совещательном органе при директоре –

изучался специальной комиссией, обследовавшей «Домик» в натуре. Через

четыре с половиной месяца был послан ответ академии.

Отметив изменения, которые претерпел «Домик», директор сообщал:

«...означенный выше домик, где жил поэт М.Ю. Лермонтов в Пятигорске,

потерял ценность исторического памятника».

За этими поистине удивительными строками следовал еще один абзац: «К

изложенному выше считаю необходимым присовокупить, что у Управления Вод,

живущего исключительно на свои специальные средства, в настоящее время

вовсе не имеется средств на приобретение означенного домика».

Каким бездушием, каким бюрократизмом веет от этого ответа! Это была

отписка, свидетельствовавшая о полном непонимании значения драгоценных стен

«Домика».

Как не вспомнить горьких строк Якимова: «Домик» барыша никакого не

даст».

На покупку Лермонтовской усадьбы требовалось всего 15 тысяч рублей. В

бюджете Управления Вод тех лет это была более чем скромная цифра. Как раз в

эти годы Управление Вод начало богатеть, широко развивая экспорт нарзана.

«Новое дело» в Управлении Вод этим ответом 30 июля закончилось. Оно

заняло всего 11 листов.

А в Отделении русского языка и словесности Академии наук «Дело о

приобретении домика Лермонтова в Пятигорске» 1909 годом не закончилось. Оно

имело продолжение, и в архиве Академии наук сохранилось 32 листа.

XII

Переписка Академии наук с Управлением Кавказских Минеральных Вод

встревожила Георгиевского: не придется ли ему уступить свою усадьбу городу

или Управлению Вод по оценке, установленной городской оценочной комиссией,

то есть за 15 тысяч рублей, в то время как частный покупатель не прочь дать

и 18 тысяч. Георгиевский стал торопиться с продажей.

Но тут выяснилось одно, казалось бы, незначительное обстоятельство,

сыгравшее, однако, свою роль в истории «Домика». Сведения о переписке

Академии наук с Управлением Вод стали известны не только Георгиевскому, но

и проникли в печать: 14 апреля 1909 года в местной газете «Пятигорское эхо»

появилась заметка о том, что при рассмотрении во врачебно-техническом

комитете запроса Академии наук «некоторые члены комитета заявили, что дом,

где жил Лермонтов, потерял свой прежний вид и как памятник не представляет

исторического интереса. По имеющимся старинным фотографиям «Домик

Лермонтова» не походит на дом Георгиевского».

Покупатели насторожились. За дом, не имеющий исторического значения,

давать, по их мнению, 18 тысяч не стоило.

Георгиевский пытался спасти положение. В той же газете он напечатал

письмо в редакцию, в котором писал: «Не считая себя достаточно

компетентным, чтобы судить о том, что дом, претерпевший изменения, вместе с

тем потерял бы и свое первоначальное значение, как исторический памятник, я

могу лишь сказать, что все основные контуры дома, его планировка,

расположение и количество окон и дверей вполне тождественны со всеми

старыми фотографиями и картинами».

Ведущий переговоры о покупке дома купец Мещеряков, крупный

рыботорговец на Минеральных Водах решил все же «повременить». А в декабре

1910 года П.С. Георгиевский скоропостижно скончался. Усадьба перешла к его

брату – В.С. Георгиевскому. Новый владелец желал как можно скорее

разделаться с наследством и торопился продать Лермонтовскую усадьбу.

«Невольно вспоминаешь пошлый и длительный торг с хозяином дома в

городской управе насчет дороговизны», – писал свидетель этого торга,

редактор пятигорской газеты «Кавказский край» А.Б. Арутинов в письме к

автору этих строк.

Общественность города всполошилась. Кавказское горное общество и

общество пособия бедным, объединившие почти всю интеллигенцию Пятигорска,

поставили целью спасти «Домик» от частного владения. Сколько заседаний было

посвящено этому вопросу! Сколько сделано предложений! Но беда заключалась в

том, что, кроме горячего желания сберечь Лермонтовскую усадьбу, ни то, ни

другое общество ничем не располагало. Не было денег, чтобы купить усадьбу.

Между тем в московской газете «Русское слово» 15 января 1911 года

появляется телеграмма из Пятигорска такого содержания: «Общество пособия

бедным покупает через банк дом, где жил М.Ю. Лермонтов, с целью устроить в

нем музей и библиотеку имени поэта».

Поводом дня телеграммы был распространившийся в городе слух, что в

Обществе обсуждался вопрос о покупке «Домика» и что даже было предложение

заложить в банке один из принадлежавших обществу домов, но трезвые умы

легко доказали нереальность этого предложения.

Общество вынесло решение командировать председателя общества в

Петербург и в Москву, где сосредоточены Культурные учреждения. Уж они-то не

дадут свершиться «позорному делу». Ходатаю по делам «Домика» поручалось

поднимать вопрос о его спасении, где только можно встретить поддержку этой

идеи: в печати, в Академии наук, среди членов Государственной думы, в любом

учреждении.

Была разработана специальная записка. Напечатанная в количестве 200

экземпляров записка имела такое широкое распространение, что потребовался

повторный тираж[24].

«В г. Пятигорске на Лермонтовской улице в частном владении имеется

домик, в котором жил и умер М.Ю. Лермонтов. Владелец дома умер в декабре

1910 года и наследник его предполагает или продать дом или выстроить на его

месте большой доходный дом.

Снаружи в доме произведены были некоторые изменения (обложен кирпичом)

внутри изменений не произведено (беленые ранее стены теперь оклеены

обоями). Имеющееся в Пятигорское благотворительное Общество («О-во Пособия

бедным»), желая спасти этот дом, как национальное достояние, в руках

Общественной организации, вошло в переговоры с владельцем о продаже дома не

частному лицу, а Общественной организации для устройства в нем музея имени

Лермонтова и Лермонтовской народной библиотеки и проч.

Владелец заявил, что хотя частные лица предлагают ему за дом 18.000

руб., но в Общественные руки для сохранения памяти поэта он готов продать

дом за 15.000 рублей. (Усадьба 490 квадратных сажен, на ней 2 домика по 5

комнат).

О-во Пособие бедным, хотя существует 12 лет, имеет недвижимое

имущество (2 дома стоимостью до 25.000 рублей), но содержат много

учреждений (народную чайную-столовую, библиотеку, музей, ночлежный дом,

школу начальную и студенческий санаторий) и средств на покупку дома не

имеет.

Сохранить этот дом в руках Общественных самому О-ву не под силу –

нужна широкая помощь для того, чтобы сохранить дом, как народную

собственность».

В столицах не было недостатка в сочувствиях. Идею покупки

Лермонтовской усадьбы общественной организацией поддерживали и члены

государственной думы, и гласные московской и петербургской городских дум, и

сенатор Кони, и члены Академии наук. В итоге же выяснилось, что дальше

сочувствий дело не пойдет. Академия наук, например, «дарить дом городу

Пятигорску» не пожелала.

«Совет Московского общества деятелей литературы и периодической

печати, на заседании, которого был сделан доклад о приобретении в

общественную собственность того дома, в котором жил Лермонтов, принял эту

идею близко к сердцу, как свое собственное дело». Совет общества обещал

солидную материальную поддержку в деле покупки «Домика Лермонтова», но и

тут все окончилось благими намерениями.

Петербургские газеты, на которые возлагались немалые надежды, не

разделяли энтузиазма кавказцев: слух о том, что «Домик» уже не тот,

распространился широко. Только две Петербургские газеты поддержали

Пятигорских энтузиастов. Напечатаны были статьи только в «Новом времени» и

в «Речи». «Речь» поместила даже фотографию «Домика» и горячо призывала к

пожертвованиям на покупку Лермонтовской усадьбы. Но получить разрешение на

всероссийский сбор пожертвований было очень трудно, да и потребовался бы не

один год, пока набралась бы необходимая сумма.

«Домиком» занялось, наконец, городское самоуправление Пятигорска.

Вопрос о приобретении Лермонтовской усадьбы обсуждался сначала городской

управой.

С полным единодушием городская управа нашла «безусловно необходимым,

чтобы домик, где жил и творил певец Кавказских гор, национальный поэт, был

достоянием города и служил памятником для всех грядущих поколений о русском

гении, связавшем свое бессмертное имя с Пятигорском».

Городская управа «нашла», а решать должна городская дума. В состав

городской думы тех лет гласных с высшим и средним образованием входило 37%.

«Купеческий» состав городской думы (63%), вызывал серьезное опасение

за результат голосования вопроса покупке «Домика», т.к. для решения вопроса

о приобретении недвижимости требовалось «полное единогласие» думы.

– Зачем городу этот маленький домишко? раздались голоса. – Музей,

говорят, сделают. А какой от музея может быть доход? Пойдут одни расходы.

Зачем городу платить 15 тысяч за хламовую недвижимость, когда за три

тысячи можно купить куда добротнее дом. И какие это заслуги у господина

Лермонтова? Что стихи писал? Так их кто теперь не пишет?

И такие разговоры велись перед самым заседанием думы[25].

Заседание городской думы открылось 21 апреля I911 года с большим

запозданием. Было очевидно, что особенно ярые противники покупки «домика»

решили «провалить» этот вопрос, не явившись на заседание.

Однако, через полтора часа тревожного молчания в зале, кворум удалось

создать, прибегая порой к «крайним» мерам.

В повестке дня стоял один вопрос: «О покупке городом «Лермонтовской

усадьбы». Суть доклада заключается в том, что в уплату усадьбы – 15 тысяч

рублей – специальная комиссия предложила сделать заем в городском банке в

сумме 10 тысяч рублей, а 5 тысяч внести из «Лермонтовского капитала»[26].

Но оказалось, что распоряжаться «Лермонтовским капиталом» без разрешения

царя городское управление не имеет права.

Теперь требовалось постановление городской думы о займе уже не 10, а

всех 15 тысяч, что создавало новые затруднения.

Председатель ставит на голосование вопрос «О покупке Лермонтовской

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21