пиратский налет сразу дал японцам превосходство на море и возможность

беспрепятственно перевозить войска на материк.

Русское общественное мнение мало интересовалось Дальним Востоком, и война с

Японией явилась для него полной неожиданностью. Война была непопулярна. По

мнению Деникина, единственным стимулом, оживившим чувство патриотизма и

оскорбленной национальной гордости, было предательское нападение на Порт-

Артур.

Деникин очень остро переживал японскую агрессию и считал своим долгом

возможно скорее попасть на фронт.

Войска Варшавского военного округа, где он служил, не подлежали отправке на

Дальний Восток. Они оставались заслоном на русской границе с Германией и

Австро-Венгрией. Несмотря на болезнь (порванные связки на ноге в результате

несчастного случая), Деникин сразу же подал рапорт о командировании его в

действующую армию.

На японскую войну Деникин попал в чине капитана. На фронте боевая

деятельность быстро выдвинула его в ряды выдающихся офицеров Генерального

штаба.

Попав, сначала на должность начальника штаба одной из бригад Заамурского

округа пограничной стражи, Деникин затем стал начальником штаба

Забайкальской казачьей дивизии под командованием генерала Ренненкампфа и

закончил, войну в конном отряде генерала Мищенко — начальником штаба Урало-

Забайкальской дивизии.

По своей природе он не слишком любил штабную работу. Его всегда тянуло на

более активную роль командира боевого участка на фронте. Эту роль он

несколько раз отлично совмещал с должностью начальника штаба.

В историю русско-японской войны вошли названия нескольких сопок, где

особенно ярко проявился русский героизм. «Деникинская сопка», близ позиций

Цинхеченского сражения, названа в честь схватки, в которой Антон Иванович

штыками отбил наступление неприятеля.

Например, в ноябре 1904 года во время Цинхеченского боя генерал

Ренненкампф, по просьбе Деникина, послал его в авангард заменить командира

одного из казачьих полков. Деникин блестяще выполнил свою миссию и штыками

отбил японские атаки.

За отличие в боях Деникина быстро произвели в подполковники, затем в

полковники. В те времена производство в полковники на тринадцатом году

службы свидетельствовало об успешной карьере.

Еще до японской войны недовольство правительством в левых кругах

интеллигенции проявлялось в различных выступлениях и даже в политических

убийствах. (Были убиты министр народного просвещения Боголепов и министр

внутренних дел Сипягин). Но военные просчеты дали повод открыто пойти на

разрыв с непопулярным правительством.

Каждая новая неудача на фронте увеличивала раздражение и критику, которые

затем перешли в беспорядки. Начались террористические акты, аграрные

волнения, крестьяне сводили счеты с помещиками, жгли и громили их усадьбы.

В Петербурге и других городах образовались Советы рабочих

депутатов—предвестники Советов 1917 года. И впервые там промелькнула

беспокойная фигура Льва Троцкого. Волна забастовок прокатилась по России. В

октябре 1905 года всеобщая политическая забастовка, включая железные

дороги, парализовала на время жизнь страны. Прошли военные бунты, вспыхнуло

вооруженное восстание в Москве. Хаос анархии охватил всю страну.

Начиналась первая русская революция — прелюдия к тому, что произошло в 1917

году.

В создавшихся условиях правительство не могло продолжать войну. В сентябре

1905 года был заключен Портсмутский мир.

С дальневосточной окраины по Сибирскому пути внутрь России двинулась волна

демобилизованных солдат. В эту волну попал и Деникин.

В то время как действующая армия каким-то чудом сохранила свою дисциплину,

солдаты запаса быстро разлагались под влиянием антиправительственной

пропаганды. Они буйствовали, бесчинствовали по всему армейскому тылу. Не

считаясь ни с чем, требовали немедленного возвращения домой. Военное

начальство растерялось. Не организовав ни продовольственных пунктов вдоль

Сибирского пути, ни охрану этой бесконечно длинной дороги, командование

приказало выдавать в Харбине кормовые деньги запасным сразу на все

путешествие. Затем их отпускали одних без вооруженной охраны поездов.

Результат легко можно было предвидеть: деньги пропивались тут же, а потом

голодные толпы солдат громили и грабили все, что попадало под руку. А вдоль

магистрали тем временем как грибы после дождя выросли вдруг различные

«республики»: Иркутская, Красноярская, Читинская и т. д. В отличие от

петербургского Совета рабочих депутатов советы этих «республик» включали

также группы солдатских депутатов.

Впервые пришлось Деникину близко наблюдать «выплеснутое из берегов

солдатское море».

Самое бурное время первой революции провел он на Сибирской магистрали. Из-

за забастовок газет на пути не было, достоверных сведений о том, что

происходило в России, тоже не поступало.

А запасные продолжали бушевать, безобразничать и захватывать силой паровозы

и поезда, чтобы вне очереди пробираться в европейскую Россию. Поезд, в

котором ехал Деникин, набитый солдатами, офицерами и железнодорожниками,

пытался идти легально, то есть по какому-то расписанию и соблюдая очередь.

Но ничего из этого не получалось. Делали они не больше 150 километров в

сутки, а иногда, проснувшись, видели, что их поезд стоит, на том же

полустанке, так как ночью запасные проезжавшего эшелона отцепили, и

захватили их паровоз. Наконец потеряв терпение, Деникин и еще три

полковника образовали небольшую вооруженную часть из офицеров и солдат.

Комендантом поезда объявили старшего из четырех полковников, отобрали

паровоз у одного из бунтующих эшелонов, назначили караул и с вооруженной

охраной двинулись в путь полным ходом. Сзади за ними гнались эшелоны

взбунтовавшихся солдат, впереди их ждали другие, чтобы преградить дорогу, в

любую минуту грозила кровавая расправа. Но при виде организованной

вооруженной команды напасть никто не решался. Ехали они большей частью без

путевок, передавая иногда с дороги распоряжение по телефону начальникам

попутных станций, «чтоб путь был свободен».

Как ни странно, это фантастическое путешествие закончилось благополучно.

Деникин этот эпизод хорошо запомнил. Он понял, что при безвластии и

государственной разрухе даже маленький кулак — сила, с которой считаются.

До Петербурга добрался он в начале января 1906 года, проведя недели две в

Харбине и свыше тридцати суток в дороге.

Правительство, вынужденное под давлением событий идти на уступки, формально

признало конец неограниченной монархии. Манифестом 17 октября 1905 года оно

обещало даровать населению конституцию, свободу слова, совести, собраний,

союзов, неприкосновенность личности. Более правая часть оппозиции,

умеренные либералы из имущих классов, уже достаточно напуганные

общественными эксцессами, перешли тогда на сторону правительства.

Еще в августе 1905 года был издан манифест об учреждении Государственной

думы, Но этот манифест никого не удовлетворил, ибо Дума трактовалась в нем

как учреждение «совещательного» характера при самодержавной власти.

Манифест же 17 октября объявлял незыблемое правило: никакой закон не может

войти в силу без одобрения Государственной думы. Он тоже обещал, что

народным избранникам будет дана возможность участвовать в контроле над

законностью действий властей.

Новый русский парламент должен был состоять из двух палат: Государственной

думы и Государственного совета.

Избирательное право в Думу давало преимущества цензовому элементу и имущим

классам. Но даже в этом урезанном виде сам факт привлечения народных

представителей к участию в государственном управлении был чрезвычайно

важным шагом вперед.

Государственный совет, существовавший уже со времен императора Александра I

(с 1801 года), был преобразован в «верхнюю палату» с половиной своих членов

по выборам, а с другой половиной — по высочайшему назначению.

Законы, принятые Думой, должны были быть одобрены Государственным советом и

лишь, затем утверждались государем.

Деникин, считавший, что «самодержавно-бюрократический режим России являлся

анахронизмом», приветствовал Манифест 17 октября 1905 года. Для него этот

манифест, хотя и запоздалый, был событием огромной исторической важности,

открывшим новую эру в государственной жизни страны. «Пусть избирательное

право,—говорил он,— основанное на цензовом начале и многостепенных выборах,

было несовершенным... Пусть в русской конституции не было парламентаризма

западноевропейского типа... Пусть права Государственной думы были

ограничены, в особенности бюджетные... Но со всем тем этим актом заложено

было прочное начало правового порядка, политической и гражданской свободы и

открыты пути для легальной борьбы за дальнейшее утверждение подлинного

народоправства». (41.с. 171).

В самом конце 1905 года правительство очнулось от состояния прострации и

стало принимать меры к подавлению анархии. Были арестованы члены Совета

рабочих депутатов, сурово подавлено восстание в Москве. Для наведения

порядка на Сибирской магистрали навстречу друг другу двинулись два воинских

отряда. Один шел из Харбина на запад, другой — из Москвы на восток. К

середине февраля 1906 года движение на Сибирском пути постепенно

восстановилось.

Но беспорядки «слева» вызвали беспорядки «справа». Контрреволюционная

деятельность монархистов крайне правого толка с помощью тайной полиции была

направлена против революционной интеллигенции, евреев, а также конституции

17 октября. Во многих городах и местечках произошли погромы.

Революционное движение 1905—1906 годов, широкое в смысле недовольства

существующим строем, включало в себя людей с различным подходом к конечной

цели. Не было ни ярко выраженного вождя, ни объединяющего начала, кроме

разве общего желания свергнуть самодержавие. Политические партии, лишь

недавно появившиеся на русском горизонте, не успели еще окончательно

выработать свои программы; среди них происходили постоянные ссоры и расколы

по вопросам тактики.

И хотя большевики приписывают теперь себе руководящую роль в событиях того

времени — это неправда. Левые политические группировки являлись тогда

скорее активными подстрекателями к народному мятежу, чем руководителями

организованного движения.

Какие же политические взгляды исповедовал в то время А. И. Деникин? На этот

вопрос он ответил так:

«Я никогда, но сочувствовал «народничеству» (преемники его — социал-

революционеры) с его террором и ставкой на крестьянский бунт. Ни марксизму,

с его превалированием материалистических ценностей над духовными и

уничтожением человеческой личности. Я приял российский либерализм в его

идеологической сущности без какого-либо партийного догматизма.

В широком обобщении это приятие приводило меня к трем положениям:

1) конституционная монархия, 2) радикальные реформы и 3) мирные пути

обновления страны.

Это мировоззрение я донес нерушимо до революции 1917 года, не принимая

активного участия в политике и отдавая все свои силы и труд армии». (41,

с.195).

Политические взгляды Деникина сложились в его академические годы в

Петербурге.

Активного участия в политике он никогда до 1917 года не принимал, но в те

годы (после первой революции) уйти от нее было почти невозможно. Возникали

вопросы, над которыми раньше он не задумывался, и пытливая мысль искала на

них ответ. Для офицера того времени Антон Иванович, несомненно, был

человеком с левым уклоном. Но революцию он категорически отрицал, так как

на примере того, что видел в 1905—1906 годах, убедился: победа революции

выльется в уродливые и жуткие формы, где лозунг — «Долой!» — своей

разрушительной силой подорвет все устои государства. «Приняв российский

либерализм в его идеологической сущности», он хотел верить, что кадетская

партия, ближе других отражавшая его мировоззрение, пойдет на сотрудничество

с исторической властью, искавшей тогда поддержку в либеральной

общественности, и что совместная работа сможет привести Россию путем серии

назревших реформ к конституционной монархии британского типа. Но кадетская

партия отвергла руку, протянутую правительством. К такой партийной политике

Деникин отнесся чрезвычайно отрицательно. Он чувствовал, что кадеты, не

желавшие революции, своей обостренной оппозицией к правительству

способствовали созданию в стране революционных настроений. Он ясно отдавал

себе отчет в том, что близорукая политика кадетской партии объективно

поддерживала стремление социалистов подготовить вторую революцию. (28, с.

138).

В 1905 году правительство проявило растерянность; и если русская монархия

была спасена в момент кризиса, то это произошло в значительной степени

благодаря усилиям двух незаурядных и ярких людей, обладавших инициативой,

воображением и силой воли:

С. Ю. Витте и П. А. Столыпина.

Деникин высоко ценил государственные заслуги Витте, его способности

отделять важное от второстепенного, находить прямой путь к достижению

намеченной цели. Мы уже знаем, что Деникин горячо приветствовал

разработанный Витте Манифест 17 октября 1905 года как первый шаг на пути

крупных преобразований, направленных к утверждению в России подлинного

конституционного строя. И, тем не менее, в памяти и в чувствах Деникина

Витте занимал несравненно меньшее место, чем Столыпин, который после

отставки Витте сменил его на посту Председателе Совета Министров.

В Столыпине Деникин видел одного из очень немногих государственных деятелей

России за последний век императорского режима, сумевших властной рукой

направить ход исторических событий в то русло, которое казалось ему

желательным.

Перед отъездом Деникина с Дальнего Востока в Петербург Ставка

Главнокомандующего телеграфировала из Маньчжурии в главное управление

Генерального штаба о предоставлении ему должности начальника штаба дивизии.

Однако вакансий не оказалось. Деникин согласился временно принять низшую

должность штаб-офицера при 2-м кавалерийском корпусе в Варшаве. Свободного

времени у него там было достаточно, и он посвятил его чтению докладов о

русско-японской войне в различных гарнизонах Варшавского военного округа и

публикации в военных журналах статей военно-исторического и военно-бытового

характера. Печатным словом старался он влить в военное дело живую струю

новых знаний и методов, отвечающих требованиям времени. Воспользовался он

также своей стоянкой в Варшаве, чтобы взять заграничный отпуск и побывать в

Австрии, Германии, Франции, Италии и Швейцарии как турист. Это было его

первым и единственным до эмиграции путешествием за границу. Оно произвело

на него большое впечатление.

Временное назначение в Варшаву длилось, однако, около года, и Деникин решил

напомнить о себе управлению Генерального штаба. Напоминание, как признается

Деникин, было сделано в не слишком корректной форме, и реакция на него

оказалась резкой: «Предложить полковнику Деникину штаб 8-й сибирской

дивизии. В случае отказа он будет, вычеркнут из кандидатского списка».

Принудительных назначений в Генеральном штабе никогда не было, и потому

Деникина подобный подход взорвал. Он ответил рапортом в три слова: «Я не

желаю».

Вместо дальнейших неприятностей, которых он ожидал, из Петербурга пришло

предложение принять штаб 57-й резервной бригады в Саратове, на Волге.

Резервная бригада состояла из четырех полков, и потому служебное положение

Деникина было такое же, как начальника штаба дивизии. Это предложение он

принял.

В Саратове Деникин пробыл с января 1907 до июня 1910 года.

Петербург того времени благосклонно прислушивался к критике в военной

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9