Самостоятельно занятые мигранты также нередко концентрируются в определенных сферах деятельности, как, например, в Нью-Йорке корейские владельцы бакалейных лавок или пакистанские и индийские владельцы газетных киосков. А мигранты, работающие в подобных нишах по найму, приобретают не только необходимую квалификацию, но и деловую информацию и финансовую поддержку, позволяющую им самим в дальнейшем открыть свое дело. Помимо указанных ниш, специфические возможности самозанятости иммигрантов формируются также в анклавах соответствующих этнических групп. В Лос-Анджелесе в 2001-2002 годах 48% корейского населения были самостоятельно занятыми или предпринимателями, 28% работали по найму на фирмах последних и только 25% трудились за пределами этнической экономики.

Занимая рабочие места, которые непривлекательны даже для ранее переселившихся мигрантов, вновь прибывающие иностранцы дают им возможность при хозяйственном подъеме перебираться на лучшие места и в более динамичные сектора. В отличие от коренного и ранее иммигрировавшего населения, недавно приехавшие мигранты выделяются гораздо большей региональной мобильностью, готовы на издержки, связанные с переездами, и зачастую обосновываются в тех районах, где лучше перспективы занятости и заработка. Тем самым новые иммигранты способствуют мобильности рабочей силы, ее переливу из районов с несбалансированным рынком труда в более благополучные, а также сглаживанию межрегиональных различий в уровнях безработицы и заработной платы, что особенно важно при нынешнем ослаблении внутренних миграций.

К. Зиммерманн отмечает, что "иммиграция усиливает гибкость рынка труда и воздействует на него позитивно даже при высоком исходном уровне безработицы". Не менее положительно расценивает ее Дж. Борхас: "Иммиграция способствует повышению эффективности рынка труда, благодаря чему экономика (США ежегодно. - И.Ц.) может выигрывать около 10 млрд. долларов. Кстати, переливами иностранной рабочей силы во многом объясняется и тот факт, что в районах концентрации мигрантов зачастую не отмечается повышенных уровней безработицы по сравнению со средним национальным.

Установлено, что прямая, равно как и обратная, связь между иммиграцией, с одной стороны, и экономическим циклом и безработицей, с другой, сейчас отсутствует. Соответственно, иностранные рабочие не выполняют некогда им прочившуюся роль конъюнктурного буфера при росте безработицы, поскольку они увольняются почти в тех же пропорциях, что и местные работники, занятые в тех же отраслях. Более высокая безработица среди иностранцев объясняется их дискриминацией, сосредоточением в секторах, подверженных конъюнктурным колебаниям (строительстве, коммунальном хозяйстве, ресторанном и гостиничном бизнесе), отсутствием работы у вновь прибывающих мигрантов и т.п. В последнем случае она, как правило, носит краткосрочный характер и отмечается главным образом в Западной Европе. А в США в 1998 году, например, имели работу уже через месяц после приезда 95% экономических мигрантов. Естественно, среди неквалифицированных категорий мигрантов уровень безработицы выше, а продолжительность ее больше, чем среди высококвалифицированных.

В долгосрочном плане с учетом вклада иммиграции в развитие экономики ее влияние на занятость оценивается как позитивное. Иностранцы в общей сложности сохраняют и, возможно, создают больше рабочих мест, чем их забирают. По оценке П. Стокера, в 90-е годы округ Лос-Анджелес потерял бы около 90 тысяч рабочих мест, если бы не иммиграция из Мексики.

Кроме того, на пути замещения местных работников иностранными воздвигнуты определенные административные барьеры. В США разрешение на наем иностранных работников выдается на основе сведений об устанавливаемой им зарплате, наличии забастовки в отрасли и др., что в определенной степени обеспечивает соблюдение интересов местных тружеников. Во многих странах существуют ограничения на занятость иностранцев в ряде сфер. Период их действия может составлять, в зависимости от ситуации на рынке труда, например, в Швейцарии - от 5 до 10 лет, в Великобритании - до 4, в Нидерландах и Испании - до 3 лет.

Масштабы трудовой эмиграции из Украины в целом не следует преувеличивать. Официальные данные свидетельствуют о тенденции к ее снижению (за 90-е годы - от более чем 100 тыс. до 70 тыс. человек в год). Это обусловливается, с одной стороны, некоторым улучшением экономической ситуации в Украине, с другой - существенными административно-законодательными ограничениями многих потенциальных стран-реципиентов, устанавливающих жесткие разрешительные квоты на въезд иностранной рабочей силы (правда, в большинстве случаев это не относится к специалистам высшей квалификации).

Кроме того, эмиграция из Украины, как, впрочем, и из многих развивающихся стран, ограничивается объективными экономическими условиями принимающих государств, спецификой их рынков труда. Поскольку в большинстве развитых стран достаточно высокий уровень безработицы (6-10%), резко усиливается конкуренция на рынке средне- и низкоквалифицированной рабочей силы. Вместе с тем уровень квалификации потенциальных мигрантов из России (за исключением ряда категорий ученых и инженеров, особенно в таких областях, как космическая и лазерная техника, кристаллография, биология, физика низких температур, математика, компьютерные технологии, программное обеспечение ЭВМ) не отвечает западным профессиональным стандартам.

Масштабы выезда на работу и постоянное место жительство ученых и инженеров из России в 90-е годы составляли, по оценкам, ежегодно около 8 тыс. человек (ученых - 4,5 тыс. человек). В среднем доля выехавших из страны ученых и инженеров во второй половине 90-х годов составляла около 2% их общего числа, что не превышает размеры выезда ученых из большинства развитых стран. Однако в отдельных областях науки, как уже отмечалось, процент уезжающих гораздо выше, причем в ряде случаев возникает угроза экономической безопасности страны.

3.3.Интеллектуальнаяэ миграция и некоторые аспекты экономической безопасности

В самом широком смысле экономическую безопасность можно определить как способность экономики обеспечивать эффективное удовлетворение общественных потребностей на национальном и международном уровне. В качестве важнейших структурных элементов экономической безопасности можно выделить: экономическую независимость; стабильность и устойчивость национальной экономики; способность к саморазвитию и прогрессу; экономическую взаимозависимость всех субъектов безопасности, на каком бы уровне те не находились - национальном, региональном или отраслевом, на уровне предприятия, общности, личности.

В чем проявляется влияние миграции на состояние экономической безопасности? Применительно к Украине, можно выделить ряд аспектов, вызывающих особенную тревогу. Эмиграция научно-технических кадров, а также их уход в другие сферы деятельности создают угрозу деградации научно-технического потенциала. Поскольку внешняя миграция сопровождается вывозом и переводом капитала за рубеж, она может угрожать внешнеэкономическим и финансовым позициям страны-донора. Миграции - прежде всего внутренние, межрегиональные, в том числе высококвалифицированных кадров, способны нанести серьезный урон региональным рынкам, экономическому и трудовому потенциалу территории и т.д.

Количественно оценить угрозы экономической и национальной безопасности, вызываемые именно интеллектуальной эмиграцией из России, достаточно сложно. Однако можно попытаться выявить причинно-следственные связи, выделив наиболее серьезные из них.

 Интеллектуальная эмиграция способна привести к разрушению отечественных научных школ, многие из которых занимали (и все еще занимают) ведущие позиции в мировой науке (например, математике, биологии). Проблему воспроизводства научных кадров могут серьезно обострить принявший массовый характер отъезд молодых ученых и аспирантов для работы за границу, а также невозвращение многих российских студентов, обучающихся за рубежом. Наряду с фактором "внутренней эмиграции" (уход ученых в секторы экономики, где можно иметь несравнимо более высокие доходы) "утечка умов", особенно из сферы фундаментальных исследований, где научные школы создавались многими поколениями ученых и развитие которых требует значительных финансовых ассигнований, способна привести к утрате целых научных направлений. Как показывает опыт некоторых стран (послевоенной Германии, например), воссоздание научных школ - дело гораздо более сложное, нежели восстановление разрушенного хозяйства. Кроме того, уровень многих сохраняющихся в стране научных школ из-за оттока наиболее перспективных кадров неизбежно станет снижаться.

Вероятно, для науки в целом более продуктивной является ситуация, когда ученые не уходят в другую сферу деятельности, даже в своей стране, а уезжают работать за рубеж. При этом они, как правило, сохраняют контакты с родиной, своими коллегами, участвуют в совместных проектах, международных научных конференциях. Ученые и специалисты, повысив свою квалификацию и поработав на Западе, по возвращении на родину (например, в Китай, Индию) закладывали национальные научные школы. Причем речь идет не только об ученых. Получив образование и поправив свое материальное положение, нередко репатриируют и представители других профессий: управляющие, врачи, строители, квалифицированные рабочие. Возвращаются на родину многие китайцы, корейцы, югославы, индийцы, турки. В частности, высокоразвитая ныне строительная индустрия в Югославии и Турции получила импульс к прогрессу благодаря бывшим эмигрантам, длительное время работавшим в Германии.

Безвозвратный отъезд специалистов высшей квалификации безусловно наносит ущерб экономическому и научно-техническому потенциалу страны-донора. Если оценивать "плюсы" и "минусы" интеллектуальной эмиграции из России, то, по моему мнению, на нынешнем этапе негативные ее последствия явно превалируют над возможными положительными эффектами.

Какими в этой связи могут быть действия государства? Главным здесь является осознание властью и обществом значимости науки, образования и научно-технического прогресса для будущего страны. Перед государством стоит достаточно жесткая альтернатива: она либо продолжает курс на эксплуатацию природных ресурсов в качестве стратегической линии своего экономического развития и интеграции в мировую экономику, либо, не отказываясь, разумеется, от развития ТЭК, делает ставку на науку и научно-технический прогресс, на высококвалифицированные кадры, т.е.на ресурсы, которые пока еще продолжают оставаться одним из важных конкурентных преимуществ нашей страны.

Расходы на науку должны стать одним из приоритетов государственного бюджета, а их уровень не может составлять менее 2,5-3% ВВП. Очевидно, что только государственных ресурсов будет явно недостаточно для изменения положения в науке. Необходимы и другие, возможно, нетрадиционные меры по привлечению частного капитала к финансированию научной деятельности, вплоть до введения специального налога, например, на доходы сырьевых компаний. Разумеется, частный капитал необходимо стимулировать к финансированию науки и образования прежде всего экономическими методами. Бизнес должен быть заинтересован как в организации собственных научных центров, так и создании разного рода благотворительных фондов для развития научно-технического прогресса и образования. Однако роль государства в возрождении отечественной науки, прежде всего фундаментальной, остается первичной.

В 90-е годы существенным фактором поддержки отечественной науки (а значит, предотвращения еще более масштабной эмиграции ученых из страны) была финансовая помощь иностранных благотворительных фондов. По данным исследования, проведенного Гарвардским университетом (США), около 17% всех научно-исследовательских работ в России в 90-е годы финансировались из-за рубежа. В ряде наиболее престижных научных центров доля зарубежного финансирования достигала 50%. Разумеется, эти расходы не являлись благотворительными - значительная часть полученных научно-технических результатов уходила за рубеж. Поэтому чрезвычайно важной представляется выработка цивилизованных механизмов передачи научно-технической продукции, исключающих возможность возникновения угрозы для национальной экономической и научно-технической безопасности.

Еще одним аспектом противодействия угрозам национальной безопасности (вследствие расширяющейся интеллектуальной эмиграции) должна стать продуманная политика государственного регулирования в этой области. Само собой, речь не может идти о каких-либо ограничениях в выборе места жительства и работы того или иного специалиста (за исключением случаев, связанных с сохранением государственной тайны).

Государству необходимо выработать политику более активного вовлечения украинских ученых и специалистов в международное научно-техническое сотрудничество, программы получения научных степеней, в кооперацию с научно-исследовательскими фондами развитых стран, в развитие международных научно-исследовательских проектов. Главное здесь опять-таки состоит в том, чтобы по достоинству оценивать национальные научные кадры у себя в стране, стимулировать их к работе на родине, не препятствуя в то же время активным международным обменам и сотрудничеству.

3.4.Проблема «утечки умов»

Выезд за рубеж ученых по контракту или на постоянное жительство – такой же естественный процесс, как и миграция вообще. Нынешний отток интеллектуалов из СНГ носит преимущественно экономический характер и его нельзя сравнивать с бегством интеллигенции за пределы страны после Октябрьской революции 1917 г. Тогда люди пытались устроиться в бедных странах - Польше, Китае, Болгарии. Сейчас стремятся осесть в самых богатых государствах–в США, Германии ,Великобритании, Канаде. Не только для СНГ, но и для развитых стран характерна повышенная миграционная подвижность научных работников. Ученые-немцы любят работать по контракту в Канаде или где-нибудь в Африке, канадцы стремятся получить «позицию» в вузах США, американцы в большом количестве получают стажировки в Европе, в том числе и в странах бывшего СССР. Очень большое количество научных работников из Японии, Южной Кореи, Малайзии, Тайваня, Китая работает по найму на Западе. Россия, конечно, не является исключением. Тем более, что с переходом к рыночной экономике часть научных трудовых ресурсов неизбежно оказалась лишней, а с распадом СССР отпала необходимость в излишней концентрации науки в немногих центрах (в частности, в Москве), обслуживавших при социализме потребности большой страны, которой теперь не существует.

Конечно, не Запад поглотил такую уйму интеллектуалов. Это сделала новая «отечественная» экономика. Большое количество научных работников просто бросило науку, перейдя в другие сферы. Многие занялись бизнесом. По исследованиям, более 80% нынешних российских предпринимателей – люди с высшим образованием, а треть из них имеют научную степень. Ученые ушли не только в бизнес, многие теперь трудятся на поприще воспитания научных кадров. За годы шоковой терапии существенно сократились многие социальные услуги. Если на заре перестройки насчитывалось полтысячи высших учебных заведений, а в 1992 году их было на полтора десятка больше, то через несколько лет их количество увеличилось на две с половиной сотни. А сегодня в Российской Федерации, например, свыше 900 вузов – почти в два раза больше, чем в начале 1990-х. В той же пропорции произошло увеличение численности студентов. Впечатляющие масштабы развития высшего образования стали реальностью именно благодаря переливу значительной части научных работников в сферу преподавания.

Отток научных работников в страны Запада продолжается до настоящего времени. Обратного процесса почти нет или он очень слаб. Специальной статистики нет. Но по разным исследованиям , а также по сведениям, которые известны по отношению институтов, подведомственных Министерству Образования, можно сделать вывод о том, что возвратная миграция ученых из благополучных стран Запада вряд ли возможна. Единичные случаи – вполне допускаются, но как массовый процесс – нет.

Общие данные об эмиграции населения свидетельствуют, что возвращение ученых, если бы таковое имело место, происходило бы вразрез с общесоциальной тенденцией: ежегодно с 2000 года из СНГ в страны дальнего зарубежья уезжало от 80 до 100 тысяч человек, а приезжало из этих стран 3 тысячи. Среди уезжающих ученые составляют 5 – 6%, поэтому трудно себе представить, что в составе вернувшихся их намного больше. Если доля примерно та же (скорее всего, намного ниже), то, значит, реэмигрантов-ученых может вернуться за последние несколько лет всего 600 – 700 человек, что составляет 0,7% всего количества российских ученых. Реальные же объемы возвратного движения наверняка еще меньше. Ностальгия по научной деятельности, хотя и распространенное явление как среди эмигрантов – бывших ученых, так и среди части российских бизнесменов, но мало кто действительно возвращается к прежней деятельности из-за ее непривлекательности с точки зрения социальных условий и быта. Научные интересы, как выяснилось, оказываются слабее материальных стимулов.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5