принял никаких мер к тому, чтобы закрепощенная Россия не попала в руки к

иностранцам, как это и вышло тотчас после его смерти".

Подводя итоги практическим результатам "реформ" Петра, Л. Тихомиров

выносит суровый приговор Петру, утверждая, что исключительный бюрократизм

разных видов и полное отстранение нации от всякого присутствия в

государственных делах, делают из яко бы "совершенных" учреждений Петра,

нечто в высшей степени регрессивное, стоящее и по идее и по вредным

последствиям бесконечно ниже Московских управительных учреждений.

Ключевский доказал, что русские самостоятельно, раньше иностранцев,

дошли до понимания выгодности единоличной власти в деле управления высшими

органами государства. Петр разрушил этот принцип. Единоличное управление

приказами было заменено коллегиями. При приказном строе все обязанности

выполняли русские, для коллегиального управления, конечно, нужны были

иностранцы. В 1717 году было учреждено 9 коллегий. Хотя президентами их

считались русские, фактически все управление центральными органами перешло

в руки вице-президентов — иностранцев. Камер-коллегией управлял барон

Нирод, военной — генерал Вейде, юстиц-коллегией — Бревер, иностранной

коллегией — еврей Шафиров, адмиралтейскою — Крейс, коммерц-коллегией —

Шмидт, Берг и мануфактур-коллегией — Брюс.

Со времен Петра земские старинные учреждения были упразднены.

Земские соборы исчезли. Непосредственное обращение народных учреждений и

отдельных лиц к верховной власти сокращено или упразднено. Московские люди

могли просить, например, об удалении от них воеводы и назначении на его

место их возлюбленного человека. Для нынешней "губернии" это невозможно,

незаконно и было бы сочтено чуть не бунтом. Да губерния не имеет для этого

и органов, ибо даже то общественное" управление, какое имеется повсюду —

вовсе не народное, а отдано вездесущему "образованному человеку, природному

кандидату в политиканы, члену будущего, как ему мечтается, парламента".

Была искажена и идея сотрудника Алексея Михайловича боярина Ордин-

Нащокина создать городские управления. Из магистратов тоже ничего не

получилось.

Учреждения организуются не для одних гениальных государей, а

применительно к средним человеческим силам. И в этом смысле учреждения

Петра были трагичны для России и были бы еще вреднее, если бы оказались

технически хороши. К счастью, они в том виде, как создал Петр, были еще

неспособны к сильному действию. Нельзя не согласиться со Львом Тихомировым,

что "управительные органы суть только орудие этого союза верховной власти и

нации. Петр же ничем не обеспечил самого союза верховной власти и нации,

следовательно отнял у них возможность контролировать действие управительных

учреждений, так сказать, подчинил всю нацию не себе, а чиновникам".

"Учреждения Петра были фатальны для России, — пишет Лев Тихомиров, —

и были бы еще вреднее, если бы оказались способными к действиям".

Петр устраивал истинно какую-то чиновничью республику, которая

должна была властвовать над Россией".

Во главе этой чиновнической республики, в итоге нелепого принципа

престолонаследия, введенного Петром I, в течения столетия стояли случайно

оказавшиеся русскими монархами люди. Эти случайные люди были окружены стаей

хищных иностранцев, которым не было никакого дела до России и страданий

русского народа.

Из Петровских коллегий ничего, конечно, хорошего не вышло, хотя они

просуществовали долго. Общий вывод Ключевского об административной

деятельности Петра следующий:

"Преобразовательные неудачи станут после Петра хроническим недугом

нашей жизни. Правительственные ошибки, повторяясь, превратятся в

технические навыки, в дурные привычки последующих правителей, — те и другие

будут потом признаны священными заветами преобразователя".

"От государственной деятельности Петра не осталось и следа или

ненужный балласт, от которого долго не знали, как отделаться. Возьмем хотя

бы наш центральный правительственный механизм. Ключевский блестяще доказал

образцовое с точки зрения целесообразности устройство наших центральных

допетровских приказов. В них было много несообразностей, не было строго

выдержанной системы в смысле распределения дел, главным образом благодаря

постепенным историческим наслоениям, которыми народы, несомненно,

культурные, например, англичане, у себя из приверженности к родной старине,

дорожат, как зеницей ока. Но в наших приказах была самобытность и, что

важнее, в них культурно-отсталые русские собственным умом и опытом дошли до

принципа, до которого даже некоторые более культурные, чем мы, народы

додумались позже нас — принципа единоличной власти в постановке и

организации центральных исполнительных правительственных органов, принципа

единоличной министерской власти, ныне ставшего незыблемой политической и

правительственной аксиомой во всем цивилизованном мире. И вот это начало

самобытно нами выработанное и искусно проведенное в жизнь в приказной

системе центральных правительственных учреждений, близорукий недоучка Петр,

ничтоже сумняшеся, рушит и заменяет заимствованным из Швеции коллегиальным

устройством. Это устройство вплоть до Александра I-го или не клеится или не

соблюдается, с тем, чтобы при Благословенном быть замененным

министерствами, по существу ничем не отличавшимися от сто лет перед этим

охаянных и разрушенных допетровских приказов. Зато как при Петре, так и

поневоле при Александре I-м, русский народ оказывается в незаслуженном

положении все заимствующего извне, не способного ни к какой самобытной

творческой деятельности как в области своей общественности, так и

государственности".

В начале XIX века Петровские учреждения окончательно рухнули. Уже

печальная практика XVIII века свела постепенно к нулю "коллегиальный

принцип". Стройная французская бюрократическая централизация, созданная

Наполеоном на основе революционных идей, пленила подражательный дух

Александра I. При Александре I коллегии были заменены министерствами, то

есть правительство принуждено было вернуться назад к принципу единоначалия

в области управления, который был проведен в Московской Руси раньше чем в

Европе.

Рассмотрим и вопрос о целесообразности создания Петром новой

столицы. Очень важно помнить, что создание Северного Парадиза вдали от

центра страны не есть оригинальный замысел самого Петра. И в этом случае,

как во всех своих замыслах, он только реализовал иностранный замысел. Это

реализация старого польского замысла, который созрел в головах поляков,

которые уже в Смутное время видя, — по словам одного исследователя, —

"плотность боярской и духовной среды, замыкавшейся около государя, считали

необходимым для проведения своих планов вырвать царя из этой среды и

перенести царскую резиденцию из Москвы куда-нибудь в другое место". Дело в

том, — замечает исследователь, — что в Московской Руси "власть не

господствовала над крепким, исторически сложившимся государственным слоем,

а он сам держал ее в известном гармоническом подчинении себе". Польские

политики правильно рассчитали, что для того, чтобы уничтожить влияние

сложившегося веками государственного строя на верховную власть, столицу

нужно создать где-то на новом мосте, где бы власть не зависела от

политических традиций страны. Петр и выполнил этот польский план, как до

этого он выполнял замыслы немцев, голландцев, протестантов по разгрому

русского государства и русской культуры.

"Петровский Парадиз основан в северном крае, — писал Карамзин, —

среди зыбей болотных, в местах вынужденных на бесплодье и недостаток",

построенный на тысячах русских трупов, стал только могилой национальной

России. Петербургским генерал-губернатором был еврей Девьер — беглый юнга с

португальского корабля.

"Быть сему городу пусту", — пророчил Ф. Достоевский и его

пророчество исполнилось. Февральский бунт вспыхнул именно в этом чуждом

русскому сердцу городе, населенном космополитической по крови аристократией

и космополитической по своему духу, европействующей интеллигенцией.

XVII. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ПЕТРА I — НИЖЕ ПОЛИТИКИ ПРЕДШЕСТВОВАВШИХ ЕМУ ЦАРЕЙ

Ключевский так оценивает внешнюю политику Петра: "Петр следовал

указаниям своих предшественников, однако, не только не расширил, но еще

сузил их программу внешней политики.

Внешняя политика Петра была нисколько не лучше внутренней: она была

такая же непоследовательная и нелепая, как и внутренняя.

"У Петра зародился спорт, — пишет Ключевский, — охота вмешиваться в

дела Германии. Разбрасывая своих племянниц по разным глухим углам немецкого

мира, Петр втягивается в придворные дрязги и мелкие династические интересы

огромной феодальной паутины. Ни с того, ни с сего Петр впутался в раздор

своего мекленбургского племянника с его дворянством, а оно через братьев

своих... поссорило Петра с его союзниками, которые начали прямо оскорблять

его. Германские отношения перевернули всю внешнюю политику Петра, сделали

его друзей врагами, не сделав врагов друзьями, и он опять начал бросаться

из стороны в сторону, едва не был запутан в замысел свержения ганноверского

курфюрста с английского престола и восстановления Стюартов. Когда эта

фантастическая затея вскрылась, Петр поехал во Францию предлагать свою дочь

Елизавету в невесты малолетнему королю Людовику XV...

Так главная задача, стоявшая перед Петром после Полтавы решительным

ударом вынудить мир у Швеции, разменялась на саксонские, мекленбургские и

датские пустяки, продлившие томительную девятилетнюю войну еще на 12 лет.

Кончилось это тем, что Петру... пришлось согласиться на мир с Карлом

XII..." "Петр обязался помогать Карлу XII вернуть ему шведские владения в

Германии, отнятию которых он сам больше всех содействовал и согнать с

польского престола своего друга Августа, которого он так долго и

платонически поддерживал".

Управлять Россией Петру было некогда, он большую часть своего

времени то метался из одного конца страны в другой, то путешествовал по

Европе. Для того, чтобы править по настоящему Россией, у него просто не

хватало времени.

"Когда бросишь взгляд только на стол его корреспонденции с

Екатериной, — пишет Валишевский, — всего 223 письма, опубликованные

министерством иностранных дел в 1861 году, где видишь их помеченными и

Лембергом в Галиции, Мариенвердером в Пруссии, Царицыном на Волге, на юге

империи, Вологдой на севере, Берлином, Парижем, Копенгагеном, — то прямо

голова кружится.

...И таким образом всегда, от начала года до конца, с одного конца

жизни до другого. Он всегда спешил. В карете он ехал галопом; пешком он не

ходил, а бегал".

"Во все, что Петр делал, он вносил, — по словам Валишевского, —

слишком много стремительности, слишком много личной грубости, и в

особенности, слишком много пристрастия. Он бил направо и налево. И поэтому,

исправляя, все он портил..."

XVIII. МИФ О "ВОЕННОМ ГЕНИИ" ПЕТРА I

Война Петра I с Швецией была самой бездарной войной в русской

истории. Петр совершенно не обладал талантом полководца. Если в Смутное

время, не имея правительства, Русь выгнала поляков за 6 лет, то Петр I,

имея огромное превосходство в силах, воевал с Швецией 21 год. Войны Петра —

это образец его бездарности как полководца. О начале Северной войны историк

Ключевский пишет следующее: "Редкая война даже Россию заставала так

врасплох и была так плохо обдумана и подготовлена".

Начало Северной войны действительно одна из наиболее бездарных

страниц в истории русских войн. Но и дальнейший ход Северной войны был

также бездарен, как и ее начало. Во время Нарвской баталии Петру было 28

лет, его противнику Карлу XII — 18 лет. у Петра было 35 тысяч солдат, у

Карла всего 8 тысяч. И все же накануне битвы струсивший Петр покинул свою

армию, доверив ее авантюристу графу де-Круа, который в разгар битвы сдался

шведам вместе с остальными иностранными проходимцами, командовавшими

войсками Петра. В "Истории Северной войны" этот малодушный поступок Петра

Первого объясняется весьма неубедительно: Петр Первый покинул Нарву

накануне решительного боя, видите ли, "для того, чтобы другие достальные

полки побудить к скорейшему приходу под Нарву, а особливо, чтобы иметь

свидание с королем Польским".

Сколько же необходимо было войск для победы над 8-тысячным отрядом

Карла XII. Ведь Петр и так имел воинов больше, чем Карл, в пять раз. Под

Нарвой ведь были хваленые петровские войска. Северная война ведь началась

через 11 лет после восшествия Петра на престол. Этот срок совершенно

достаточный, чтобы улучшить армию, при отце Петра добившую окончательно

Польшу. И где, наконец, хваленый военный и организационный гений Петра?

Против 15 тысяч шведов Петр сосредоточил в Прибалтике 60.000 своих

солдат. В начале кампании воевода Шереметев, командовавший отрядом

дворянской конницы, разбил 8-тысячный отряд шведов. То есть старый

Московский воевода с помощью старой Московской кавалерии разбил такой же

отряд шведов, который не могли под Нарвой разбить 35 тысяч

"реорганизованных" Петром войск, и от которого в страхе бежал Петр.

Летом 1702 года не гениальный Шереметев вторично разбил

шеститысячный отряд шведов. От 6 тысяч шведов в живых осталось только 560

человек. Итак первые победы над шведами были одержаны не Петром, не его

реорганизованными войсками, а дворянской конницей, которой командовал

пятидесятилетний Московский воевода. Шереметев участвовал и во взятии

Нотебурга. Шестидесятитысячным русским войском во время похода в Польшу

командовал Шереметев. Был захвачен Полоцк, занята вся Курляндия. В сентябре

1708 года Шереметев разбил 16.000 отряд генерала Левенгаупта, шедшего на

соединение с Карлом XII.

Около Гродно Карл XII окружает русский отряд; что же делает

гениальный полководец? Вместо того, чтобы наступать, как действовал

Шереметев, он, по свидетельству Ключевского, снова впадает в малодушие:

"Петр, в адской горести обретясь... располагая силами втрое больше

Карла, думал только о спасении своей армии и сам составил превосходно

обдуманный во всех подробностях план отступления, приказав взять с собой

"зело мало, а по нужде хотя и все бросить". В марте, в самый ледоход, когда

шведы не могли перейти Неман в погоню за отступавшими, русское войско,

спустив в реку до ста пушек с зарядами... "с великою нуждою", но

благополучно отошло к Киеву".

Остается Полтавская "виктория", "перл" полководческого гения Петра.

Полтавская виктория это вовсе не переломный момент Северной войны, а

добивание остатков шведской армии, измотанной многократными разгромами

Шереметева и других полководцев. Полководческий гений Петра во всех этих

разгромах не виден ни через какое увеличительное стекло. К Полтаве, — как

пишет В. Ключевский, — пришло "30 тысяч отощавших, обносившихся,

деморализованных шведов. Этот сброд два месяца осаждал Полтаву, Карл XII

три раза штурмовал Полтаву и ничего у него не получалось".

Полтаву отстоял 4-тысячный гарнизон, которому помогали 4 тысячи

вооруженных чем попало обывателей. Потом началось Полтавское сражение с

голодными, деморализованными шведами. Успех Полтавской виктории решил не

Петр, а опять-таки Шереметев, командовавший всеми войсками во время

Полтавского сражения.

Выходит, что у "гениального организатора" и полководца на 20 году

его царствования не было лучшего полководца, чем воевода Московской школы и

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17