Запутанность дела о Вальтеллине, о наследовании Мантуи и Монферрато

столкнула интересы Габсбургов (стремилась сохранить проход между испанскими

землями (Миланское герцогство) и землями Священной империи), Франции

(стремилась заблокировать проход, взяв несколько крепостей — Мантую,

Касаль, Салуццо, Пиньероль) и Савойи (стремилась сохранить две последние

крепости и обезопасить (себя и на востоке, и на западе). Эта запутанная

ситуация позволила Мазарини показать свою изобретательность и

познакомиться с важными и полезными людьми. Джулио узнал знаменитых

генералов — генуэзца Спинолу, командовавшего испанской армией, с

французскими маршалами Креки и Туара, со старым герцогом Карлом-Эммануилом

Савойским и с его невесткой госпожой Крестьенной, сестрой Людовика XIII,

дочерью Генриха IV. Джулио Мазарини хорошо приняли в Турине, ему там

понравилось, он несколько раз возвращался туда и позже способствовал

сближению герцогства с французским королевством.

Но главной была встреча с Ришелье и Людовиком XIII. Удивительная

судьба Джулио Мазарини началась 28 января 1630 года, когда впервые

встретились кардинал-герцог и посланник Папы. Они проговорили больше двух

часов, а это означает, что молодому кавалеру (Мазарини исполнилось 27 лет)

удалось заинтересовать знаменитого министра.[2]

Мазарини ездил из одной страны в другую, посещал армию за армией.

Дважды встречался с Ришелье (в июне и в июле 1630 года) и познакомился с

отцом Жозефом и Людовиком XIII.

Мантую, предмет споров, защищала Казельская цитадель. Спинола осаждал

крепость два года, Туара защищал ее. Мазарини удалось добиться временного

перемирия в военных действиях (между испанцами и французами), в начале

сентября 1630 года. Французская армия под командованием протестанта

Шомберга выступила и 26 октября уже готова была дать сражение. Внезапно

между боевыми порядками двух армий, готовых броситься в рукопашный бой,

появился всадник, размахивающий документом о перемирии. Он кричал: «Мир!

Мир!» Этим всадником был Джулио Мазарини, и он совершил один из самых

выдающихся своих подвигов: обе армии повиновались ему, сражение не

началось, и Мантуанская проблема, в конце концов, решилась. Подобный подвиг

впечатлил Ришелье, а Папа Урбан VIII решил, наконец всерьез заняться героем

и вновь использовать его для деликатных переговоров с монаршьими дворами

Европы. Переговоры, которые вел Джулио Мазарини, помогли на время успокоить

Мантуанское «осиное гнездо» и на время же освободить всю неиспанскую

Италию от любых иностранных войск.

После Касаля задачей папского дипломата Мазарини было поддержание

перемирия, заключенного между испанцами, империей, французами и савойцами и

подготовка основ мирного договора—в первую очередь между Людовиком XIII и

его туринским кузеном. Поездки и встречи занимали все время молодого

дипломата. С середины января до середины февраля 1631 года Мазарини

находится в Париже. Во французской столице он готовит текст договоров,

которые будут заключены — в апреле в Кераско и в Мирафьори в октябре

(благодаря этим договорам будет установлен мир между Францией и Савойей). В

последней момент Мазарини даже удалось сохранить для Людовика XIII крепость

Пиньероль. Двор и французское правительство были покорены. Следующей весной

Ришелье в двух письмах послу в Рим требует для Мазарини должности и сана

нунция в Париже, причем при первой же возможности.

В конце 1631—1632 годов Святой Отец поручил Мазарини, который был,

связан с савойским двором так же тесно, как с французским, вернуться в

Париж для переговоров с Ришелье об одном заведомо обреченном на неудачу

деле: речь шла о поддержке Францией призрачного суперкатолического

савойского плана захвата кальвинистской Женевы и богатейших земельных

угодий вокруг нее, чтобы компенсировать потерю Пиньероля. Ришелье же был

совершенно необходим нейтралитет Швейцарских Лиг, которые давали ему

прекрасных солдат и обороняли часть альпийских горных отрогов, в том числе

знаменитую Вальтеллинскую долину, предмет вечного раздора. По всем этим

причинам герцог не собирался ввязываться в «Женевское предприятие», и

Мазарини хорошо это знал.

Во время этой поездки Джулио Мазарини был посвящен в духовный сан.

Хитроумно уклонившись от выполнения миссии и окончательно став

новообращенным сторонником Франции (благодаря этому он заранее получал

возможность когда-нибудь туда перебраться), Мазарини возвратился в Турин,

где попытался вразумить герцога Виктора-Амедея, герцогиню Крестьенну и ее

ревнивых сводных братьев — принца Фому и кардинала Маврикия.

В конце концов, Мазарини возвратился в Рим, где его ждали почести и

хлопоты.

После того как Мазарини совершил подвиг в Касале, Папа выплатил ему

небольшое вознаграждение. Помимо денег, имелись различные отчисления, а

сверх всего имелись значительные добавки.

Тогда же Папа Римский, желая чем-нибудь загладить отказ назначить

Мазарини нунцием в Париже, возводит Джулио в ранг прелата. Одновременно с

саном Папа даровал Мазарини должность папского протонотариуса. Подобные

почести ставили протонотариуса-прелата в ранг епископов, но без их

обязанностей.

Через год Папа Урбан VIII возвел нового Монсиньора в ранг

референдария. Осыпая Мазарини милостями, Урбан VIII официально прикрепил

его к «дому» своего молодого племянника кардинала Антонио. Мазарини получил

должность аудитора кардинала Антонио, легата в Авиньоне. Конта-Венесен и

Авиньон принадлежали Папе, но управлял ими легат кардинал Антонио. Как

правило, легат не жил в Авиньоне и заменял его вице-легат: в мае 1634 года

эту должность получил Мазарини. «Прикрепление» Мазарини к Антонио было

уловкой со стороны Урбана VIII, так как он предпочитал старшего племянника

и таким образом исключал Джулио из числа настоящих «приближенных».

В те годы в Риме (1633—1634) карьера, о которой мечтал Мазарини, никак

не продвигалась. На тот момент главной мечтой Мазарини был кардинальский

сан, что давало возможность получить должность папского нунция. Нунций Бики

в 1634 году становится кардиналом, так что должность нунция в Париже

освобождается. Людовик XIII, Ришелье и посол Франции в Риме просят ее для

своего протеже. Папа ответил отказом — очень вежливо, но категорично; три

года спустя он опять отказал в просьбе. Причина такого поведения проста:

вето наложил испанский двор, Папа все чаще прислушивался к его мнению.

Урбан VIII поручил Мазарини в качестве компенсации отправиться с

миссией мира во Францию в ранге чрезвычайного нунция, что не освобождало

его от должности вице-легата в Авиньоне. Монсиньор Мазарини покинул Рим в

1634 году. Его путь лежал через Тоскану и Пьемонт, где он пытался воплотить

в жизнь мечту Папы о посредничестве итальянских принцев в мирных

переговорах об окончании Тридцатилетней войны. Три месяца спустя, в

ноябре, Мазарини приезжает в Париж, привезя огромное количество больших и

маленьких подарков всем главным лицам королевства и придворным. Эта богатая

великолепная «манна небесная» призвана была облегчить ведение переговоров,

в успех которых чрезвычайный нунций не верил: намечалось возвратить

герцогу Лотарингскому Лотарингию, оккупированную войсками Людовика XIII,

помирить Людовика XIII с братом, который тайно женился на лотарингской

принцессе, и помешать — насколько это было возможно — Бурбону вступить в

войну с Габсбургами, особенно если король заключит союз с протестантами

(Голландия и Швеция). Однако политика, проводимая Людовиком XIII и Ришелье

с 1630 года, была направлена именно против Габсбургов, которые взяли в

кольцо французское королевство.

Людовик и Ришелье могли позвать в союзники только протестантов — и с

этим упрямым фактом французские святоши упорно отказывались согласиться.

Мазарини добросовестно выполнял свой долг: выступал в защиту герцога

Лотарингского и Гастона Орлеанского, настаивал на открытии мирных

переговоров. Ничего не получилось, решение было принято: войну объявили 26

марта 1635 года. Мазарини задержался в Париже на год и покинул французскую

столицу только после того, как Папа в январе 1636 года приказал ему

отправиться в Авиньон. Два месяца спустя Мазарини вынужден был подчиниться.

Он навсегда вернулся в Париж лишь три года спустя. Эти три года были для

него временем забвения и ожидания.

В Авиньоне Мазарини честно исполнял свои обязанности духовного и

светского администратора. Пребывание в Авиньоне длилось слишком долго.

Благодаря кардиналу Антонио, под предлогом урегулирования личных и семейных

дел в Риме, Мазарини в начале ноября добился отзыва из Авиньона. В тот

период дать новый старт карьере Мазарини могли только Рим и Святой Отец.

В действительности Мазарини хотел одного: вернуться во Францию

нунцием, как только пост станет вакантным, чтобы позже добиться

кардинальского сана. Мечту Джулио поддерживали Людовик XIII и Ришелье, ему

усердно содействовал посол Франции маршал д'Эстре. Пост нунция освободился

летом 1637 года, и французский двор сделал несколько энергичных попыток

вмешаться. Папа отвечал уклончиво, но дипломатическая почта принесла в

Париж категорический отказ. В этот момент у короля родился наследник, и

Людовик XIII попросил Папу быть крестным, чтобы восприемником стал

Мазарини. Д'Эстре был слишком настойчив, и Папа рассердился, заявив, что

может сам сделать выбор. Умер советник Ришелье и друг Мазарини отец Жозеф,

которого Людовик XIII собирался назначить ближайшим «кардиналом короны»

(три великих католических монарха ввели в обычай, а потом получили законное

право время от времени представлять своего кандидата). Двор немедленно

решил, что именно Мазарини станет серым кардиналом. Происпанская

группировка Священной Коллегии во главе с кардиналом-племянником заявила

множество причин своего отказа.

Людовик XIII и Ришелье отреагировали очень резко, отказываясь дать

агреман любому новому нунцию, пока не удовлетворят их требование, а в

начале сентября 1639 г. Людовик XIII пригрозил отозвать своего посла.

Наконец Мазарини получил формальное приглашение Людовика XIII и покинул

Рим вечером 13 декабря 1639 года.

Ришелье пообещал, что Мазарини возглавит французскую делегацию на

будущих конгрессах в Кельне и Мюнстере, но поручил своему протеже две

миссии: одну в Савойе, другую — в Седане. Первое задание, длительное и

деликатное (сентябрь 1640 — июнь 1641 года), скорее, напоминает испытание;

второе — очень трудное, но быстро завершенное (сентябрь — октябрь 1642

года) — свидетельствует о доверии, которое кардинал питал к своему молодому

протеже. Два выполненных поручения изменили положение Мазарини: во-первых,

он, наконец, получил желанный кардинальский сан (декабрь 1641 года), а во-

вторых, Джулио получил гражданство за восемь месяцев до своего отъезда из

Рима, в апреле 1639 года. Саном кардинала Мазарини был обязан королю

Франции и Ришелье. Это главное новшество в жизни Мазарини, так как без него

вся дальнейшая карьера была бы невозможна.

Для достижения цели понадобилось три года. Папа и его окружение

использовали все предлоги, чтобы отсрочить возведение в сан. Маршал д'Эстре

был бессилен. Мазарини, хорошо почувствовавший ситуацию, настаивал на

отзыве посла, что и было решено в июне 1641 года, но д'Эстре сказался

больным и покинул Рим лишь в августе, а его преемник Фонтене-Марей, человек

более гибкий, прибыл только 4 ноября. Престарелый Папа, не мог бесконечно

возражать таким могущественным людям, как король Франции и его министр: на

папской консистории 16 декабря он сделал кардиналами 12 человек, в том

числе Мазарини.

В январе 1642 года Мазарини урегулировал конфликт между

итальянскими принцами касательно Пармы, Манту и Венеции. Но вскоре все

дела были забыты — на первый план выходят дела Франции и здоровье Ришелье,

поручения герцога доказывают, что за несколько месяцев до своей смерти он

видел в Мазарини талантливого дипломата, особенно полезного в итальянских

делах.

Его Преосвященство кардинал Мазарини получил от Папы внушительное

количество привилегий и решений, освобождавших его от исполнения

обязанностей по отношению к Церкви, что позволяло ему работать на светскую

власть, приобретать и передавать по завещанию имуществ.

В начале своего пребывания во Франции Мазарини, который думал только

о мирном конгрессе, который как будто должен был состояться в Кельне,

последовал за двором в Амьен. Французская армия осаждала Аррас — в то время

испанский город, который оборонял сильный гарнизон. Мазарини встретился

здесь с французскими офицерами, знакомыми ему по Северной Италии. Город

сдался 8 августа 1640 года после долгого упорного сопротивления. Это

событие имело огромное значение: граница отодвигалась далеко за Сомму, что

прикрывало столицу и делало маловероятным глубокое проникновение врага на

территорию страны, как это случилось в 1636 году. Этот успех вкупе с

другими одержанными победами заставил Ришелье больше полагаться на военные

действия, а не верить в неопределенность успеха мирных переговоров. Вместо

того чтобы послать Мазарини на Рейн, он отправляет его в Северную Италию

(которую Джулио хорошо знал), где положение вновь обострилось.

Проблема оставалась в основном той же: необходимо было помешать

испанским войскам идти через альпийские долины и Савойю в Тироль и Франш-

Конте. Приходилось рассчитывать на пьемонтский «запор» и стараться

сохранить несколько ключевых позиций: Вальтелин, Мантую, Пиньероль, да еще

полезную дружбу герцога Савойского. Увы, ситуация стала очень шаткой.

Мазарини понадобилось девять месяцев, большая ловкость и много

денег, чтобы урегулировать сложные савойские дела и кое-что еще. Ришелье

осознал под конец жизни ценность Мазарини-дипломата. Герцог Ришелье снова

использовал его через год в еще более важном деле,

связанном с заговором Сен-Мара.

Вернувшись в Париж, Мазарини, по указанию больного Ришелье, составил

письменные инструкции графу д'Аво для будущих переговоров в Мюнстере. За

заслуги молодой кардинал получил аббатство Корби в Пикардии, одно из самых

богатых в королевстве. Больше Джулио не покидал своего покровителя,

которому становилось все хуже (он 4 декабря).

Людовик XIII не стал медлить: четыре дня спустя после смерти Ришелье,

он ввел Мазарини в свой Совет.

Умиротворяющее влияние нового министра объясняло и возвращение

некоторых изгнанников — Тревиля, бывшего капитана гвардейцев, двух

представителей Вандомского дома — герцогини и ее сына Бофора и — главное —

Гастона Орлеанского, вечного заговорщика, которого король простил. Снять

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9