Раджкоте также не принесла Ганди успеха. Занимавшаяся когда-то его отцом

должность премьер-министра была ему недоступна, да он и не видел в ней

смысла в

колониальной Индии. И он решил вновь уехать, на этот раз в Южную Африку,

приняв предложение индийской торговой фирмы вести здесь ее дела. В 1893

г. Ганди прибыл в Дурбан.

Индийская община в Южной Африке, первые переселенцы которой появились

здесь в 1860 г. и которая состояла из законтрактованных плантационных

рабочих, шахтеров, ремесленников, мелких и крупных торговцев,

подвергалась расовой дискриминации. Действовавшие здесь расовые законы

затрудняли рабочим приобретение земли, а торговцам - лицензии на право

свободно заниматься торговлей. С расовой дискриминацией столкнулся с

первых своих шагов на южноафриканской земле и Ганди, начавший борьбу

против нее вначале просто как адвокат, а затем и как общественный и

политический деятель. Под его руководством торговцы и служащие Южной

Африки в 1894 г. создали свою первую политическую партию Индийский

национальный конгресс.

С этого дня главным в жизни Ганди стала не его адвокатская практика,

а борьба против расовых законов. Решив остаться здесь до тех пор, пока не

добьется серьезных успехов в этой борьбе, Ганди в 1896 г. привез в Южную

Африку семью.

Именно здесь, в Африке, Ганди научился самоограничению, служению

обществу, именно здесь произошло его становление как политического

деятеля и как Махатмы.

Сам Ганди считал, что всю его жизнь перевернули два связанных между

собой события: принятие обета самоограничения - брахмачария - и

разработка специфической формы движения общественного протеста, которую

он назвал сатьяграха и стал применять на практике, превратив в основное

средство борьбы против расовых законов.

В годы своей юности в Индии и в Лондоне и первые годы в Южной Африке

Ганди мало чем отличался от других представителей индийской интеллигенции

И старался и в одежде, в манерах, в образе жизни как можно больше

подражать европейцам. Однако постепенно его взгляды изменились. В 1906 г.

он принял обет брахмачария - отказ от собственности, от включения в еду

продуктов животного происхождения, половое воздержание. От отослал семью

в Феникс, где существовала небольшая колония из его последователей и

готовилась его

газета "Индиан оппонент", а сам стал вести аскетическую жизнь человека,

отказавшегося от забот о доме. Внешне он выглядел как факир. Полуголый, с

посохом в руке, начал он свое восхождение как Махатма.

В это же время сформулировал он учение о сатьяграхе и изложил его на

страницах "Индиан оппонент". Термин "сатьяграха" предложил сам Ганди,

объяснив его следующим образом: "сатья" - "истина, воплощенная в любви",

"аграха" - "твердость духа"; "сатьяграха" - упорство в истине, основанное

на ненасилии. На английский и на русский языки (в данном случае русский

перевод был калькой с английского) термин "сатьяграха" нередко

переводился как "пассивное сопротивление", "ненасильственное

сопротивление", "гражданское неповиновение", но ни один из этих переводов

не был точным и не раскрывал истинного смысла сатьяграхи. Сатьяграха

включала все эти значения, но она никогда не была пассивной.

Первая сатьяграха началась в Южной Африке в 1907 г. в знак протеста

против расистского закона правительства Трансвааля, вводившего для

индийцев специальные пропуска, для получения которых полиция требовала

регистрации и отпечатка пальцев. Добиться отмены закона Ганди не удалось.

Но проводившаяся им сатьяграха - неподчинение закону о регистрации

привлекла к положению индийцев внимание мировой общественности, прежде

всего в Индии и Англии.

Вторая сатьяграха проводилась в 1913 г. Размах движения вынудил

южноафриканские власти пойти на переговоры с Ганди и принять "Закон об

облегчении положения индийцев". Сатьяграха Ганди в Южной Африке принесла

свои первые плоды.

В 1915 г. Ганди вернулся на родину. Более 20 лет тому назад из Индии

в Дурбан уехал малоизвестный гуджаратский адвокат, в 1915 г. в Индию

вернулся Махатма. Пройденный в Южной Африке долгий путь становления

Махатмы был путем трудных духовных исканий. Эти искания во многом носили

религиозный характер, но обращены они были к проблемам человека в земной

жизни.

Духовные источники составляли неотъемлемую часть индийской культурной

традиции. По словам Ганди, он впервые задумался над сутью истины после

прочтения "Рамаяны", а впервые понял, что для достижения этой Истины

необходимо бескорыстное действие и страдание, - после прочтения

"Бхагаватгиты".

Как и многие другие индийские мыслители и политические деятели (в том

числе и Джавахарлал Неру), Ганди видел в"Бхагаватгите" духовную основу

своей жизни. "Чем больше я изучаю Гиту, тем больше я убеждаюсь в ее

уникальности. Для меня это духовный словарь. Когда я сомневаюсь, должен

или не должен я что-либо делать, я обращаюсь к ней, и до сих пор она

никогда не разочаровывала меня", - писал он. Он не прекращал ее изучения

всю свою жизнь и пришел к выводу, что именно в ней заложены основы

ненасилия.

Из всех священных текстов, формировавших личность Ганди и его учение,

"Бхагаватгита" была основной. Однако он нередко обращался и к священным

книгам других религий. Большую роль сыграло в становлении его личности

учение джайнов, Будды, причем Ганди никогда, по его собственным словам,

"не рассматривал джайнизм и буддизм отдельно от индуизма".

Несомненное влияние оказала на него Библия. Ганди не раз говорил о

сходстве многих духовных принципов Бхагаватгиты и Библии. Так, обращаясь

к библейским изречениям "помоги моему неверию" и "если сколько-нибудь

можешь веровать - все возможно верующему" и отмечая мудрость их

внутреннего смысла, Ганди добавляет: "в Гите имеется много аналогичных

высказываний".

Обращая внимание на то, что между Ветхим и Новым заветом имеются

фундаментальные различия, он подчеркивал, что "хотя Ветхий завет содержит

много глубоких истин, я не могу относиться к нему с тем же почтением, как

к Новому завету. Я рассматриваю Новый завет как развитие учения Ветхого

завета и в то же время в известном смысле как его отрицание".

Был Ганди знаком и с Кораном. "У меня никогда не было сомнения в том,

чтобы рассматривать Коран как откровение, не было у меня таких сомнений

ни в отношении Библии, ни в отношении Зенд Авесты, ни в отношении Грант

Сахеба, ни в отношении какого-либо другого подлинного писания, - замечал

он. - Откровение не является исключительной собственностью какой-либо

одной нации или племени". Определяющим для его мировоззрения было

убеждение в том, что каждая из священных книг была "наилучшей для своего

места и своей страны".

Религиозные тексты играли огромную роль в формировании духовности

Ганди. В самых различных жизненных ситуациях, на разных этапах своей

деятельности он всегда обращался прежде всего к священным источникам. Что

касается индийских проповедников и реформаторов XVII-XIX вв., таких, как

Нанак, Кабир, Рамакришна, то многие их откровения Ганди ставил наравне с

древними священными текстами. К взглядам же современных ему религиозных

деятелей, интерпретаторов и популяризаторов религиозных текстов Ганди

относился весьма сдержанно и нередко отмечал склонность многих из них к

догматизму и схематизму. Не случайно он писал, что "находится в поисках

гуру" (учителя), но никого не может из современников "назвать своим гуру

в религиозных исканиях".

Однако троих своих современников он выделяет как особенно близких ему

духовно и нередко называет своими учителями. Один из них был его

соотечественником, как и он, гуджаратцем, другой - россиянином, третий -

представителем западной культуры. "Три современника оказали реальное

влияние на мою жизнь: Райчандбхай - непосредственным общением со мной,

Толстой - своей книгой "Царство божие внутри нас" и Раскин - книгой "У

последней черты", - писал Ганди.

Раджачандра Равджибхаи, или, как, называл его Ганди, Райчандбхай

(1868- 1901) был известным поэтом-мистиком. В то же время он принадлежал

к гуджаратским деловым кругам. Однако Ганди привлекала не деловая

активность и даже не поэтическое творчество Райчандбхаи, а "его глубокое

знание Священного писания, безупречность характера и горячее стремление к

самопознанию". Ганди называл его "подлинным искателем истины", что было в

его устах самой высокой похвалой. По словам Ганди, именно Райчандбхаи

позволил ему понять истинную сущность индуизма; помог ему осознать, что

человек не может быть свободен, не

освободив себя от привязанностей к земным благам и не овладев искусством

самоконтроля. Под его влиянием Ганди пришел к выводу, что "человек,

полностью преданный своей дхарме и совершенно свободный от

привязанностей (к земным благам), лучше всего может сосредоточить все

свои усилия на деле, которому он в данный момент служит".

О влиянии Л.Н.Толстого на Ганди неоднократно писалось в литературе.

Утверждалось даже, что идею ненасилия Ганди заимствовал у Л.Н.Толстого.

Разумеется, это не так. Сам Ганди писал: "Толстой укрепил мою любовь к

ненасилию". Тем не менее в становлении Махатмы Толстой действительно

занимает особое место.

В книге "Сатьяграха в Южной Азии" и в автобиографии Ганди подробно

описал события, благодаря которым завязалась его переписка с великим

русским мыслителем. По его словам, он знал об учении Толстого о ненасилии

задолго до начала этой переписки и воспринял многие его идеи. Решающим

было влияние книги Толстого "Царство божие внутри нас". "Перед

независимым мышлением, глубокой нравственностью и правдивостью этой

книги, казалось, потускнели все другие", - вспоминал Ганди.В первом

письме Толстому (1 октября 1909 г.), обращая его внимание на тяжелое

положение индийцев в Южной Африке и на свое стремление добиться отмены

несправедливых законов, Ганди писал: "Борьба еще продолжается и

неизвестно, когда закончится, но она показала, по крайней мере некоторым

из нас, что ненасильственное сопротивление может и должно победить там,

где грубое насилие бессильно". В этом письме Ганди попросил у Толстого

разрешения распространить среди индийцев в Южной Африке его нашумевшее в

то время "Письмо к индусу".

Толстой, который до этого письма Ганди ничего не слышал о нем, сразу

почувствовал в нем своего единомышленника. Переписка их не прекращалась

до дня смерти великого русского писателя. Ганди посылает Толстому свое

предисловие к его "Письму к индусу" и книгу "Самоуправление Индии".

Толстой высоко отозвался об этой книге, назвал Ганди "индусским

мыслителем" и "борцом против английского господства", а в письме к В.Г.

Черткову (22 апреля 1910 г.) писал: "Очень он близкий нам, мне человек".

Сам же Ганди на протяжении всей жизни считал себя единомышленником

Толстого. Об этом говорится в беседах Ганди с его первым биографом

Джозефом И. Доком, в его предисловии к "Письму к индусу" Толстого, в его

автобиографии, в письмах и выступлениях. В список книг, которые Ганди

рекомендовал читать юношеству, он включил трактаты Толстого: "Так что же

нам делать", "Что такое искусство" и "Царство божие внутри нас". В 1921

г. на вопрос одного из корреспондентов о его отношении к графу Толстому

Ганди на страницах своего еженедельника "Янг Индиа" ответил: "Отношение

преданного почитателя, который многим обязан ему в жизни". На закате

жизни, в 1942 г., Ганди вновь публично подтвердил: "Россия дала мне в

лице Толстого учителя, который представил рациональную основу моего

ненасилия".

В то же время Ганди не раз обращал внимание на то, что он разделяет

далеко не все идеи Толстого. Главное, по его словам, заключалось не в

том, что великий русский писатель научил его чему-то принципиально

новому, а в том, что он укрепил его собственную веру в силу добра в

борьбе со злом. В предисловии к публикации перевода "Письма к индусу"

Толстого Ганди писал: "Не обязательно принимать все, что говорит Толстой

- некоторые из его

положений сформулированы недостаточно точно. Но надо ясно представить

себе основную, главную истину, на которой зиждится его обвинение

современной системы. Истина эта заключается в том, чтобы понять и

положить в основу своих действий непреодолимую власть души над телом,

неотразимую власть любви, которая является свойством души, над грубой

силой, порождаемой в нас возбуждением дурных страстей. В том, что

проповедует Толстой, нет

ничего нового. Но его трактовка старой истины свежа и действенна. Его

логика неопровержима. И, самое главное, он пытается осуществить в жизни

то, что он проповедует. Он проповедует, чтобы убедить".

Ганди привлекало то, что Толстой пропагандирует истины ненасилия,

трудовой жизни, самоконтроля, созвучные основным принципам индуизма -

ахимса (непричинение зла живущим), яджна (работа во имя хлеба насущного)

и йога (управление своей душой и своим телом), и то, что Толстой

связывает постижение этих истин с таким понятием, как совесть. В

индийских языках нет слова, идентичного слову "совесть", но, подчеркивал

Ганди, призывы

Толстого прислушиваться к голосу совести созвучны изречениям

древнеиндийских текстов о необходимости "иметь внутренний слух, чтобы

слушать, внутренний голос и внутреннее зрение и воспитывать в себе

самоконтроль, чтобы иметь все это" [30].

Если Райчандбхаи помог Ганди прийти к сыгравшему такую большую роль в

его жизни выводу о том, что принципы индуизма укрепляют позиции человека

в жизни и в борьбе за свои права, то Лев Толстой убедил его в том, что

эти принципы имеют общечеловеческое звучание.

Что касается Д.Раскина, то социально-политические утопические идеи

этого английского публициста и теоретика искусства были в первое

десятилетие XX в. созвучны многим идеям Толстого и Ганди. Книга Раскина

"У последней черты", которую Ганди перевел на гуджарати, помогла ему

сформулировать принципы всеобщего блага - сарводайя - и необходимости для

каждого человека зарабатывать себе на жизнь трудом, и прежде всего трудом

физическим. В "Автобиографии" Ганди-писал: "Основные положения книги

Раскина сводятся, как я понял, к следующему: благо отдельного человека в

благе всех... у всех одинаковое право зарабатывать трудом себе на

пропитание... Жить стоит только трудовой жизнью, какова жизнь земледельца

или ремесленника. Первый из этих принципов я знал. Второй я сознавал

смутно. До третьего я сам не додумался". Именно под влиянием идей Раскина

Ганди создал в Фениксе близ Дурбана колонию индийцев с тем, чтобы они

зарабатывали себе на жизнь физическим трудом. Это была его первая попытка

осуществить на практике соединение умственного труда и политической

деятельности с трудом физическим.

Конечно, на протяжении долгой жизни Ганди его взгляды по отдельным

социальным и политическим проблемам менялись в зависимости от меняющейся

исторической обстановки и интересов тех социальных групп, с которыми он

был связан, но его духовное кредо сформировалось в первой половине его

жизни. Далеко не все идеи, которые нашли выражение в первой книге Ганди

"Хиндсварадж" ("Самоуправление Индии"), увидевшей свет еще во время его

пребывания в Южной Африке, он, встав во главе национально-

освободительного движения в Индии в 20-е годы, разделял. Но впервые

прозвучавшее со страниц этой книги осуждение обогащения за счет народа и

ограничения государством свободы людей, понимание патриотизма как

стремления к всеобщему благу и свободе от колониального господства и

Страницы: 1, 2, 3, 4