Возложение законодателем на прокурора, следователя, орган дознания и дознавателя обязанности в пределах своей компетенции в каждом случае обнаружения признаков преступления принимать предусмотренные УПК РФ меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления, отличает российский послереволюционный уголовный процесс от большинства зарубежных аналогов.

Публичное начало российского уголовного процесса выражается прежде всего в обязанности вышеуказанных государственных органов и должностных лиц принимать заявления (сообщения) о преступлении, разрешать таковые, возбуждать в пределах своей компетенции уголовные дела публичного обвинения и осуществлять по уголовным делам основанное на процессуальном и материальном законе уголовное преследование. По большинству дел уголовное преследование должно осуществляться вне зависимости от того, желает этого или нет потерпевший, примирился он с обвиняемым (подозреваемым) или нет. Иначе говоря, уголовный процесс начинается, ведется и соответствующим решением завершается не только и не столько в интересах стороны обвинения (хотя данное обстоятельство тоже не сбрасывается со счетов), сколько в интересах всего общества, во имя справедливости и в целях предупреждения повторения аналогичных преступлений впредь как тем же лицом, так и другими лицами.[35]

Согласно ч. 4 статьи 21 УПК РФ требования, поручения и запросы прокурора, следователя, органа дознания и дознавателя, предъявленные в пределах их полномочий, установленных УПК РФ, обязательны для исполнения всеми учреждениями, предприятиями, организациями, должностными лицами и гражданами.

Так же как и в предыдущих частях комментируемой статьи, в части 4 закреплена идея, которая должна распространяться не только на указанных в ней лиц, но и на требования, поручения и запросы руководителя и члена следственной группы, начальника следственного отдела и начальника органа дознания.

В случаях неисполнения участниками уголовного судопроизводства указанных требований, поручений или запросов, на нарушителей может быть наложено денежное взыскание в размере до двадцати пяти минимальных размеров оплаты труда в порядке, установленном ст. 118 УПК РФ (ст. 117 УПК РФ).

Неисполнение законных требований может повлечь и иные формы ответственности. Так, вызванный следователем, но не явившийся на допрос без уважительной причины свидетель может быть подвергнут принудительному приводу органом дознания (органом внутренних дел)[36] на основании постановления должностного лица, в чьем производстве находится уголовное дело, а нарушивший требования меры пресечения может быть подвергнут более строгой из общего арсенала таких мер. За некоторые действия, связанные с неисполнением требований органа, осуществляющего производство по делу, предусмотрена уголовная ответственность (например, за отказ свидетеля от дачи показаний; за растрату, отчуждение, сокрытие или незаконную передачу имущества, подвергнутого описи или аресту, совершенные лицом, которому это имущество вверено,[37] за осуществление служащим кредитной организации банковских операций с денежными средствами (вкладами), на которые наложен арест).

--------------------------------

В КоАП РФ 2001 года[38] предусмотрена административная ответственность за умышленное невыполнение требований прокурора, вытекающих из его полномочий, установленных федеральным законом, а равно законных требований следователя, дознавателя (ст. 17.7 КоАП РФ).

В литературе высказано мнение, что положения ч. 4 ст. 21 УПК РФ распространяются и на постановления прокурора, следователя и дознавателя.[39] В этом смысле они распространяются и на представления, письменные поручения о производстве отдельных следственных действий, повестки и др. Когда в постановлении (представлении, письменном поручении, повестке и др.) изложено какое-либо требование или поручение, несоблюдение именно требования или поручения должно расцениваться как нарушение правил ч. 4 ст. 21 УПК РФ.

Требования, поручения и запросы прокурора, следователя, органа дознания и дознавателя, предъявленные в пределах их процессуальных полномочий, обязательны для исполнения всеми юридическими и физическими лицами, вне зависимости, какую предусмотренную УПК РФ цель они преследуют. Включение данного требования в статью, именуемую «Обязательность осуществления уголовного преследования», не должно расцениваться как то, что эти требования, поручения и запросы могут быть использованы только в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления. Они могут (и должны) быть использованы в целях защиты прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, а также личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод. Об этом прямо не сказано в комментируемой статье, но такой вывод можно сделать исходя из закрепленного в ст. 6 УПК РФ назначения уголовного судопроизводства.[40]

В заключение хотелось бы отметить, что ст. 21 УПК РФ – это новая в российском уголовном процессе норма, и несмотря на то что при ее комментировании некоторые авторы вспоминают о ст. 3 УПК РСФСР 1960 года, прямых аналогов (таких, к примеру, как у ст. 20 УПК РФ) у ст. 21 УПК РФ 2001 года в УПК РСФСР 1960 года не было.

Заключение

Подводя основной итог данной работе, хотелось бы еще раз отметить некоторые положения. Целью исследования являлся анализ уголовного преследования как уголовно-процессуального института. На основании вышеизложенного автор приходит к следующим выводам.

Нам представляется, что законодательное определение уголовного преследования, как и ряд других связанных с ним норм, должно в настоящее время лежать в основе подхода к разрешению многих проблем, лежащих в области исследования уголовного преследования как одного из главных уголовно-процессуальных институтов и обусловленных изложенными выше мнениями о его содержании. Наиболее принципиальные из них, на наш взгляд, следующие:

а) осуществляется ли уголовное преследование лишь в отношении конкретного лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, или оно осуществляется еще до появления этих процессуальных фигур в уголовном деле?;

б) направлено ли уголовное преследование на изобличение лица, виновного в совершении конкретного преступления, или на обеспечение неотвратимости наказания за совершенное преступление?;

в) должно ли определение уголовного преследования содержать в себе перечисление отдельных действий, составляющих структуру этой деятельности?

По первой из обозначенных проблем, если говорить вкратце, наше мнение сводится к следующему. Мы полагаем, что уголовное преследование существует в двух видах: опосредованное и непосредственное.

Все уголовное преследование во всех его структурных элементах и звеньях – от возбуждения уголовного дела дознавателем, следователем, прокурором до поддержания государственного обвинения в суде прокурором (либо иным назначенным им соответствующим должностным лицом) – по своему определению имеет единую цель – обвинение, подчеркнем, то, что будет неоднократно отмечаться и далее, обвинение законное и обоснованное.

Если факт, содержащий достаточные основания, указывающие на признаки преступления, остался в целом латентным, или сведения, полученные из перечисленных в ст. 140 УПК РФ источников, не содержат основания для возбуждения уголовного дела (ст. 148 УПК РФ), таковое, что очевидно, не возбуждается, и потому в принципе ни о каком уголовном преследовании относительно лица, учинившего данный факт, не приходится. Особенно наглядно это положение проявляется относительно фактов, содержащих признаки преступлений, относящихся к преследуемым в частно-публичном порядке. Даже располагая достаточными и неопровержимыми данными о лице, совершившем изнасилование без квалифицирующих обстоятельств или другое преступление, из числа перечисленных в ч. 3 ст. 20 УПК РФ, правоохранительные органы лишены права на возбуждение по данному факту уголовного дела и начало непосредственного уголовного преследования этого лица (за исключением обстоятельств, предусмотренных ч. 4 этой же статьи УПК РФ). Такая же ситуация складывается при возбуждении уголовного дела и осуществлении непосредственного уголовного преследования относительно отдельных категорий лиц, перечисленных в ст. 447 УПК.

Нет возбужденного уголовного дела – в принципе быть не может уголовного преследования кого-либо в совершении какого-либо преступления. Не проведены следственные действия до появления подозреваемого, обвиняемого, в том числе и связанные в ряде случаев с применением мер процессуального принуждения (например, получение от свидетеля или потерпевшего обязательства о явке, их приводе) либо связанные с ограничением конституционных прав граждан (характерным примером которых является контроль и запись телефонных и иных переговоров, осуществляемая в соответствии с ст. 186 УПК РФ не только в отношении подозреваемого, обвиняемого, но и иных лиц), таковые в принципе зачастую в уголовном деле не появятся.

И потому не случайно в приведенном выше законодательном определении говорится о том, что уголовное преследование осуществляется стороной обвинения не в отношении подозреваемого, обвиняемого, а в целях изобличения его в совершении преступления.

Более того, не только непосредственное изобличение конкретного лица в совершении преступления является предметом уголовного преследования в широком смысле этого понятия. В первую очередь в его канву входит установление самого факта события преступления. Об этом со всей определенностью, на наш взгляд, свидетельствует ст. 21 УПК РФ, именуемая «Обязанность осуществления уголовного преследования», ч. 2 которой гласит: «В каждом случае обнаружения признаков преступления прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают предусмотренные настоящим Кодексом меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления». Тем самым закон совершенно однозначно и недвусмысленно подчеркивает единство самой сущности уголовного преследования и выделяет некоторые его структурные элементы.

Иное дело, что, как справедливо заметил В.С. Зеленецкий, «на деятельности, образующей содержание функции уголовного преследования, не может не отражаться специфика той или иной стадии, где эта деятельность осуществляется. Например, в стадии предварительного расследования названная функция реализуется сначала в деятельности следователя по изобличению лица, совершившего преступление, затем приобретает форму следственного обвинения, а после утверждения прокурором обвинительного заключения – форму обвинения государственного».[41]

Говорить об уголовном преследовании, имея в виду его осуществление только в отношении конкретного лица, не включая в него деятельность, приводящую к его, конкретного лица, выявлению, все равно, что попытаться одной линией начертить прямоугольник – либо без длины, либо без высоты.

По второй проблеме. Нам представляется, что указание отдельных ученых на предназначение уголовного преследования как деятельности, направленной исключительно на обеспечение неотвратимости наказания, сущностно не совсем корректно, хотя бы по следующей причине. Далеко не всегда в отношении лица, законно и обоснованно изобличенного в результате уголовного преследования в совершении преступления, составляется обвинительное заключение, а затем оно подвергается наказанию. Мы имеем в виду и случаи прекращения уголовного преследования по нереабилитирующим основаниям (также вполне обоснованного и законного), прекращения уголовного преследования в связи с необходимостью применения к лицу, совершившему уголовно-противоправное деяние, не уголовного наказания, а принудительных мер медицинского характера в порядке гл. 51 УПК РФ, и, наконец, к примеру, в связи с недостижением лицом, такое деяние учинившим, возраста, с которого возможна его уголовная ответственность и соответственно наказание.

И в этой же связи – третья из обозначенных проблем. Нам представляется, что в определение содержания уголовного преследования не следует включать перечисление тех или иных отдельных действий и процессуальных решений, которые осуществляются в его рамках. Оно всегда будет неполным и не всегда точным. Так, например, как видно из приведенных мнений ряда ученых, А.Б. Соловьев связывает его начало с возбуждением уголовного дела против конкретного лица, З.Ф. Коврига (более, думается, верно) – с действиями по обнаружению преступления и т.д.

В этой связи нам на сегодняшний день представляется, что уголовное преследование есть процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения, и целенаправленная каждым ее представителем в пределах своей компетенции на обнаружение преступлений, выявление и законное и обоснованное изобличение подозреваемого, обвиняемого в его совершении.

Соответственно уголовное преследование следует истолковывать не только как процессуальную деятельность, осуществляемую стороной обвинения в вышеотмеченных целях, но и как правовой институт, регулирующий эту деятельность. Как институт оно складывается из норм, имеющих отношение к данной деятельности, начиная с возбуждения уголовного процесса и кончая последней стадией уголовного процесса. Его источником являются нормы различных отраслей права: международного, конституционного, уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного, гражданского, прокурорско-надзорного, трудового, семейного и т.д. Отсюда названный институт носит межотраслевой, многоплановый, комплексный характер. Его суть как регулятора – адресованное органам обвинения требование принять все дозволенные меры, чтобы достичь целей уголовного преследования: защиты прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений; защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод.

Несмотря на то, что в уголовно-процессуальном законодательстве выделена специальная глава, посвященная уголовному преследованию, оно не является какой-то обособленной правовой категорией, а, напротив, тесно связано со всеми другими уголовно-процессуальными институтами, взаимодействует с ними. Поскольку уголовное преследование как деятельность есть способ выполнения задач уголовного судопроизводства, достижению этой цели служит все уголовно-процессуальное право.

Таким образом, уголовное преследование – многофакторное, многостадийное, имеющее сложную структуру явление. И оно не завершается вынесением и вступлением в законную силу обвинительного приговора, как это утверждает М.С.Строгович, а продолжается и в последующих стадиях уголовного процесса, если, разумеется, есть к тому надлежащие предпосылки. Такой вывод находит подтверждение в законодательстве. В частности, в ст. 62 УПК РФ, записано, что прокурор осуществляет уголовное преследование на всех стадиях уголовного процесса, где он поддерживает обвинение.

Список используемой литературы

Нормативные акты

1.     Конституция Российской Федерации (с изм. от 14.10.2005) // РГ от 25.12.1993, № 237, СЗ РФ от 17.10.2005, № 42, ст. 4212.

2.     Уголовно-процессуальный Кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 01.06.2005) // СЗ РФ от 24.12.2001, № 52 (ч. I), ст. 4921, СЗ РФ от 06.06.2005, № 23, ст. 2200.

3.     Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 № 195-ФЗ (ред. от 27.09.2005) // СЗ РФ от 07.01.2002, № 1 (ч. 1), ст. 1, СЗ РФ от 03.10.2005, № 40, ст. 3986.

4.     Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» от 12.08.1995 № 144-ФЗ (ред. от 22.08.2004) // СЗ РФ от 14.08.1995, № 33, ст. 3349, СЗ РФ от 30.08.2004, № 35, ст. 3607.

5.     Федеральный закон «О Прокуратуре Российской Федерации» от 17.01.1992 № 2202-1 (ред. от 15.07.2005) // СЗ РФ от 20.11.1995, № 47, ст. 4472, СЗ РФ от 18.07.2005, № 29, ст. 2906.

Специальная литература

6.     Безлепкин Б.Т. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный). – М.: ООО «ВИТРЭМ», 2002.

7.     Божьев В.П. Состязательность на предварительном следствии // Законность. – 2003. – № 1.

8.     Болтошев Е.Д. Функции прокурора в досудебных стадиях уголовного процесса. – М., 2002.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7