Статуя Афины была закончена и установлена в храме на втором году 85-й олимпиады, т. е. в 438 г. в дни великих Панафиней. Работа по завершению деталей и окончательной отделке храма длилась до 432 г. Плутарх сообщает: “Скульптор Фидий, взялся, как говорят, соорудить знаменитую статую; он был другом Перикла и пользовался у него наи­большим влиянием, поэтому у него были враги, причем одни завидовали ему из личных соображений, а другие хотели на нем произвести опыт,- каким окажется народ, когда ему придется судить Перикла. Они склони­ли на свою сторону Менона, одного из сотрудников Фидия, и убедили его сесть на агоре как молящего у алтаря (двенадцати) богов; он просил предоставить ему право выступить безнаказанно с заявлением о престу­плении, совершенном Фидием. Народ удовлетворил просьбу Менона. Од­нако хищения не обнаружили: Фидий, по совету Перикла, уже заранее так приладил золотую одежду к статуе, что вполне можно было снять ее и проверить ее вес, что Перикл и предложил сделать судьям. Тем не менее Фидия продолжала преследовать зависть, так как благодаря его зна­менитым произведениям он стяжал себе громкую славу. Его обвиняли прежде всего в том, что он, изобразив на щите бой с амазонками, придал лысому старику, поднявшему над головой обеими руками камень, свои собственные черты лица и что он сделал выпуклое изображение Перикла, сражающегося с амазонкой, замечательной красоты; рука же, держащая копье перед лицом Перикла, была сделана так, что она делала не столь бросающимся в глаза сходство с лицом Перикла, которое, однако, ясно видно в оставшихся незакрытыми частях лица сверху и снизу копья. Фи­дий был посажен в тюрьму и умер там от болезни. Некоторые, впрочем, говорят, что он был отравлен ядом; это сделали якобы враги Перикла, чтобы обвинить в этом самого Перикла. Доносчику Менону, согласно предложению, внесенному Главконом, “ народ даровал освобождение от всех налогов и предписал стратегам заботиться о безопасности этого че­ловека” (Плутарх, Перикл, 31)'.

Филохор (IV в. до н э.) в заметке к архонтству Теодора (438/437 г.г. ) пишет: “И золотая статуя Афины была поставлена в большом храме с ве­сом золота в 44 таланта. Перикл был эпистатом, Фидий - мастером. И Фидий, мастер, возбудил подозрение в том, что он неправильно поставил в счет слоновую кость для пластинок и был привлечен к суду. Говорят, что он будто бы бежал в Элиду, взялся [там] за изготовление статуи Зев­са в Олимпии и, после того как он ее выполнил, будто бы был убит элейцами”. Судя по сообщению Филохора, про­цесс над Фидием должен был происходить непосредственно во время или вскоре после установки статуи в Парфеноне и проверки отчета скульп­тора.

В сообщении Диодора содержатся лишь некоторые дополнительные сведения. “К алтарю богов в качестве молящих село несколько чело­век, подученных врагами Перикла. Обвинение Фидия заключалось в том, что он присвоил будто бы себе значительное количество священных сумм”. Народ, по наущению врагов Перикла, арестовал Фидия, а самого Перик­ла обвинил в святотатстве” (Диодор, XII, 38). Процесс над Фидием, не­сомненно, носил политический характер. Это подтверждается различием версий обвинения, - Фидия обвиняли то в утайке слоновой кости, то в утайке золота, то в присвоении денег, отпущенных на постройку Парфе­нона. По-видимому, автопортрет художника и изображение Тесея с ли­цом Перикла сыграли немалую роль в обвинении Фидия. И хотя Диодор не приводит этого обвинения, но его заключение об обвинении Перикла в святотатстве связано как раз с этими изображениями. Фидий также, не­зависимо от обвинений другого рода, обвинялся в святотатстве, и это был главный пункт, по которому он не мог оправдаться в глазах своих современников. Общественное возмущение афинян искусно подогрева­лось к тому же врагами Перикла.

Версия о приглашении брошенного в тюрьму Фидия в Олимпию элейцами для создания статуи Зевса в уже построенном для этого храме вряд ли верна. Искусствоведы и историки искусства все более утверж­даются в мысли, некогда упорно отстаиваемой Г. Шрадером в его работе о Фидии, что статуя Зевса является и по технике и по мастерству испол­нения более ранним произведением, чем статуя Афины Девы в Парфе­ноне. Самая версия о том, что сначала Фидий создал в Олимпии статую Зевса, а потом был убит элейцами как святотатец, нелепа. Она, по-види­мому, была придумана, чтобы снять с Афин обвинение в трагической смерти художника. Сообщение Плутарха о смерти Фидия в афинской тюрьме наиболее вероятно. Фидий погиб в Афинах. А. его семья, как пред­полагает Ч. Г. Морган, бежала в Олимпию, где она могла рассчитывать на защиту и благосклонный прием со стороны жрецов Олимпии и маги­стратов Элиды.

2.3. Пропилеи.

 В 434/3 г. в афинском Народном собрании было принято постановление о расходах, предназначенных для планировки Акропо­ля,- декрет Каллия. “Совет и народ постановили. Притания филы Кекропиды, секретарем был Мнесифей, Евпиф председательствовал, Каллий внес предложение: соорудить каменные статуи, золотые Ники и Про­пилеи; до тех пор, пока все не будет совершенно закончено, тратить на расходы из казны Афины согласно постановлениям, принятым ранее; производить планировку Акрополя, за исключением того, что запрещено, и восстанавливать, расходуя на это по десяти талантов ежедневно до тех пор, пока все не будет распланировано и восстановлено наилучшим образом; пусть руководят работой казначеи и эпистаты, а план архитектору проводить как в Пропилеях; пусть он заботится вместе с эпистатами о том, чтобы наилучшим образом и как можно дешевле произвести планировку Акрополя и реставрацию всего, что необходимо; прочими же деньгами богини Афины, имеющимися ныне в городе, и всеми теми, кото­рые поступят в будущем, не пользоваться и не тратить из них ни на что другое, да и на это не брать свыше 10 000 драхм.. .”

Вопрос о реконструкции Акрополя и установлении границ между территориями его святилищ обсуждался как раз в то время, когда заканчи­валось строительство Парфенона. Храму богини, созданному лучшими архитекторами и скульпторами Афинского государства, нужен был до­стойный его вход. Задача планировки состояла в том, чтобы посетители могли подойти к Парфенону и священному участку с оливковым деревом Афины и источником Посейдона со стороны, наиболее выгодной для осмотра памятников.

План реконструкции был поручен специальной комиссии казначеев и эпистатов, куда входил в качестве главного архитектора Мнесикл.

Неправильной формы дворик выходил с востока на лестницу, подни­мавшуюся к террасе Парфенона. Основанием лестницы были девять сту­пеней, выбитые в скале. Далее до уровня западной террасы храма под­нимались уже поросовые ступени. Архитектурно оформленный Пропилен открывал с северной стороны вход во двор, откуда посетитель впервые видел весь ансамбль Парфенона. На лестнице и на ступенях храма стояли сотни посвятительных статуй, поставленных здесь в разное время раз­ными людьми. Сам Парфенон блистал красотой своих безукоризненных линий, скульптурных украшений, яркостью и свежестью красок, подчер­кивающих капители колонн, архитравы и карнизы. Кое-где краски обрам­лялись позолотой.

Праздничные процессии направлялись к Акрополю по Панафинейской дороге. Поднимаясь плавными изгибами по западному склону хол­ма, дорога проходила через Пропилеи и, слегка поворачивая к югу, шла между огражденными священными участками Парфенона (справа) и древнего храма Афины и Эрехтея (слева), где на эту дорогу и выходил Пропилон Парфенона. Затем дорога шла в гору, пока постепенно не по­дымалась у северо-восточного угла до уровня стилобата Парфенона. По­верхность скалы между Пропилеями и Парфеноном была выровнена. В древнем округе Артемиды Бравронии были построены нарядные пор­тики, выходившие колоннадами на центральный двор.

Одновременно производили перепланировку и северного участка,. где некогда находился храм Афины, отстроенный Писистратидами. Вос­становленный после войны с персами опистодом этого храма, служивший сокровищницей, вероятно, был разобран, а казна Афины и других богов перенесена в опистодом Парфенона.

Эти планировочные работы производились уже в конце строитель­ного периода, после того, как постройка основной части Пропилеи была уже почти закончена.

В отличие от ориентации старого входа на Акрополь, который был разобран во время новых строительных работ, Пропилеи Мнесикла долж­ны были по своему направлению ориентироваться на Парфенон.

Проект Пропилеи, представленный Мнесиклом, был прост и гран­диозен. До сих пор его считают одним из наиболее удачных планов па­радного входа. По первоначальному замыслу архитектора, вход должен был занимать всю ширину западного склона Акрополя, от его северной до южной стены.

Пропилеи представляли из себя сложный портик, состоявший из трех основных частей: центральной, через которую вело на Акрополь пять во­рот, прорезанных в мраморной стене, и двух боковых, выступавших не­сколько вперед к западу и как бы фланкировавших путь.

Центральный портик открывался на запад колоннадой из шести до­рических колонн и прорезывался поперек по направлению к централь­ным воротам проходом, шедшим между двумя рядами высоких стройных ионических колонн, достигавших до 10 м высоты. Громадные мраморные балки, перекинутые с архитрава этих колонн на боковые стены портика, доходили до 6 м длины. На них лежал роскошный кессоновый потолок. Боковые портики открывались колоннадами в сторону центрального с восточной стороны, выходящей на Акрополь, к стене, через которую прорезаны были ворота, также примыкал дорический портик, но значи­тельно меньше и ниже западного, так как он был построен на более вы­соком уровне. К этому верхнему портику должны были примыкать еще два (с северо-западной и юго-западной сторон), также выходящие фаса­дами на Акрополь. По плану Мнесикла, здесь должны были находиться фонтаны и скамьи для отдыха посетителей, которые, наслаждаясь тенью и прохладой, могли бы видеть перед собой Парфенон, открывавшийся не только со стороны западного фасада, но и со стороны северной продоль­ной колоннады.

Однако Мнесиклу не удалось полностью осуществить задуманный проект. Юго-западный и юго-восточный портики должны были занять часть священных участков богов: юго-восточный - Артемиды Бравронии, а юго-западный - Афины Ники, что, естественно, встретило сопро­тивление жрецов.

Постройка Пропилеи продолжалась пять лет (437—432 гг.) и стоила к началу войны более 2000 талантов. Война прервала строительные рабо­ты, и проект Мнесикла остался навсегда незавершенным. Восточные портики входа на Акрополь вообще не были построены; юго-западный пор­тик остался асимметричным по отношению к северо-западному

При постройке Пропилеи Мнесикл впервые в архитектуре стал соче­тать мрамор с двумя видами элевсинского камня, серовато-голубого л темно-лилового Ранее контраст темного камня и белоснежного мрамора применялся лишь для статуй (темный постамент и мраморная статуя) Сочетая элевсинский камень и пентеликонский мрамор, Мнесикл блестя­ще разрешал трудные архитектурные задачи.

Нижний западный вход на Акрополь открывался шестью дорическими колоннами, тогда как выступающие колоннады боковых портиков были значительно меньшего размера. Это создавало почти непреодоли­мую трудность, так как было необходимо добиться единого архитектур­ного ансамбля входа Центральная колоннада была поставлена на четы­рехступенчатое основание из пентеликонского мрамора, гармонически соразмерного с высотой колонн. Однако для колонн боковых портиков это основание было неприменимо, поскольку для них требовалось трех­ступенчатое основание, пропорциональное их высоте. Эту задачу Мнесикл блестяще разрешил, поставив в боковых портиках три верхних ступени из белого мрамора на нижнюю ступень из темного элевсинского камня. Таким образом, пропорция не нарушалась, так как в центре сохранились четыре, а по бокам три мраморные ступени. Темные полосы нижней сту­пени боковых флигилей подчеркивали лишь направление входа, эффект­но выделяя при этом центральный шестиколонный фасад Пропилеи Ко­лонны этого фасада расступались в центре на ширину священной Панафинейской дороги, подымавшейся на Акрополь. Высеченная в скале до­рога проходила между ионическими колоннами по центральному нефу в 4 м ширины. Внутри Пропилеи дорога закрывалась двустворчатыми воротами. Ворота отворялись лишь в торжественные дни процессии. Обычно же они были закрыты, и посетители Акрополя проходили боко­выми входами.

Далее пологий склон Акрополя резко повышался, создавая, таким образом, два различных уровня единой постройки. На этом более вы­соком уровне Мнесикл построил поперечную стену, прорезанную пятью входами, одним центральным и двумя боковыми с каждой стороны. По обе стороны от священной дороги, к боковым входам поднимались лест­ницы в пять ступеней, верхняя ступень которых была из темного элевсин­ского камня, а постепенно поднимающиеся панели боковых стен прохо­да - из серовато-голубого мрамора.

Когда посетители, покидая залитый солнцем Акрополь, входили в Пропилеи, темно-лиловый, почти черный камень верхней ступени сразу выделялся среди белого мрамора погруженных в тень Пропилеи. Этим резко обозначалось начало спуска по ступеням. Не случайно поэтому Мнесикла иногда называют первым архитектором, заботившимся о безопасности людей. Не заметить начало лестницы было невозможно. Кроме того, красота сочетания темного камня с белизной отсвечивающего мра­мора не нарушалась, а лишь подчеркивалась. Таким образом, вход был искусно объединен в единое здание, открывавшее широкий проход к афинскому Олимпу - Акрополю.

Дорический фриз фасадов Пропилеи и ионический фриз над колон­нами, обрамляющими нижнюю (внутреннюю) часть прохода, не были украшены скульптурами. Ничто не должно было отвлекать зрителя от предстоящего ему созерцания Парфенона. Красота постройки должна была поражать безукоризненной чистотой линий, тщательной отделкой деталей, изысканностью ионийских колонн. Только кессоны потолка бы­ли окрашены в голубой цвет, символизируя небо с блистающими на нем золотыми звездами. Два крыла Пропилеи (южное и северное) были асим­метричны. Через портик северного флигеля (5,055 м в глубину) можно было пройти в комнату, отделенную от него стеной с двумя окнами и дверью между ними. Восточное окно было расположено ближе к двери. чем западное. Это помещение обычно называют Пинакотекой, поскольку Павсаний описывает находившиеся здесь в его время картины. Многие ученые и художники (в их числе и русский художник С. Иванов) внима­тельно исследовали стены Пинакотеки, но им не удалось обнаружить ни­каких следов штукатурки, которые свидетельствовали бы о стенной жи­вописи. Наоборот, как кажется, стены Пинакотеки в период срочного свертывания работ еще не были подвергнуты тщательной обработке. С другой стороны, в стенах нет никаких следов от гвоздей. Возможно, что картины просто были приставлены к стене или, как предполагают 'некоторые, подвешивались на веревках прямо к карнизу. Всего вероят­нее, что это была живопись по дереву, насколько можно судить об этом по названию трактата античного антиквара  Полемона,посвященного описанию этих картин.

“Налево от Пропилеи, - пишет Павсаний, - находится здание с картинами; на тех, которым время не судило еще стать неузнаваемыми, изображены Диомед и Одиссей; последний на Лемносе похищает лук Филоктета, а первый уносит из Илиона изображение Афины. Тут же (на картине) изображен Орест, убивающий Эгисфа, и Пилад, убиваю­щий сыновей Навплия, пришедших на помощь Эгисфу. Тут же картина, изображающая, как рядом с могилой Ахилла Поликсена готовится к закланию ... Есть там и другие картины, между прочим и Альивнад; эта картина была изображением победы его коней на Немейских играх. Есть тут и Персей, возвращающийся в Сериф, несущий Полидекту голову Ме­дузы. .. Если пропустить картины „Мальчик, несущий кувшин с водою" и „Борец", которою написал Теменет, то там есть „Мусей"” (Павсаний).

Судя по описанию, собранные в Пинакотеке картины различных ху­дожников были очень пестрыми по содержанию. Наряду с картинами мифологическими (Одиссей и Диомед: Орест, убивающий Эгисфа; Поли­ксена, над которой ) могилы Ахилла заносит нож сын Ахилла Неоптолем:

Персей, убивший Медузу по приказу царя Серифа Полидекта) и изобра­жением Мусея, легендарного певца, бывшего, по преданию, учеником Ор­фея, были картины с натуры (мальчик с кувшином, борец). Здесь же находилась картина, на которой был изображен Алкивиад, сидящий на коленях Немей, богини одноименного города Арголиды, где происходили знаменитые Немейские игры. Эта картина, помещенная сюда в конце Пелопоннесской войны, наделала немало шума. Во-первых, для образа богини позировала гетера, а во-вторых, помещение Алкивиадом собствен­ного изображения в Пропилеях рассматривалось его современниками как действие, достойное лишь тирана.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5