характер сплетни. А вот красота его пышных локонов известна. Часто, на

вопрос о том , где он взял такой чудесный парик, Потёмкин нагло врал, что

в Дании.[4]

Немного спустя после смерти дяди, Потёмкин познакомился со служкой

Греческого монастыря, сказавшим , что благочинный иеродиакон Дорофей

возымел интерес к так дивно поющему Григорию. Скоро Гриша имел честь

познакомиться с Дорофеем лично. У него он нашёл множество книг на разных

языках, к чтению и изучению которых пристрастился. На Пасху познакомил

Потёмкина Дорофей с Амвросием Зертис - Каменским, митрополитом крутицким

и можайским. В разговоре он свободно цитировал Златоуста , Цицерона и

Вольтера. Удостоверившись в отличнейшем знании Потёмкиным Священного

Писания, Амвросий похвалил юношу. Конец встречи с митрополитом оказался

совсем неожиданным - Потёмкин не покинул монастыря, пока не выучил

греческий язык.

Гриша продолжал пропускать занятия в университете и заниматься вещами

, совсем далёкими от того. Что преподавали в стенах Московского

Университета. Мелиссино вдруг вызвал его в канцелярию и спросил строго,

отчего сударь манкировал лекциями так долго. Ответ был ошеломляющим: "И рад

бы присутствовать, да некогда"[5] Мелиссино покачал головой , но отправил

всё же Потёмкина в Петербург в числе примерных учеников университета.

В это время началась война с Пруссией. Московский университет

отправил на войну студентов-разночинцев - переводчиками, и они разъехались

по штабам уже дворянами при офицерских шпагах! Это была первая лепта

университета стране.

В Петербурге Потёмкину негде было остановиться, в отличие от

своих спутников Д. Фонвизина, Д. Боборыкина, Я. Булгакова Его приютил , по-

приятельски, дядя Фонвизина. Здесь, в столице , прошла встреча студентов с

М.В. Ломоносовым и императрицей Елизаветой Петровной. Впечатление студенты

произвели самое благоприятное. Теперь предстояло появиться при "малом

дворе" в Ораниенбауме. Этой встречи Потёмкин боялся меньше всего, но именно

на ней опростоволосился, промямлив что-то невнятное , при ответе на вопрос

великой княгине. Но Екатерина, похоже, больше всех заметила именно его,

хотя тогда ей было вовсе не до студентов, так как она была в очередной раз

беременна, а Понятовский незадолго до этого был со скандалом отозван в

Варшаву.

Елизавета не забыла Потёмкина и произвела его в капралы. Сам же

он вернулся в Москву чернее тучи, сильно переживая по поводу своего

нелепого поведения перед великой княгиней, которая понравилась ему более

всего увиденного им за время пребывания в столице. Последующие два года для

Потёмкина не были ознаменованы ничем, кроме лени и чтения книг. За это

время он приобрёл дурную привычку грызть ногти, отпустил длинные волосы

.Однако летом 1759 года Григорий совсем скрылся - уехал к дальним сородичам

в деревню Татево Бельского уезда. Татевская библиотека тогда славилась

, и через полгода он вернулся в Москву совсем обновлённым. За эти

полгода , проведённые в сельской глуши, он обрёл универсальность знаний , а

его мнение редко совпадало с общепринятым. Потёмкин решил стать военным и

ехать на службу в Петербург . Но его затею никто не воспринимал всерьёз.

Судьба сама решила за него. 28 апреля 1760г. вышел № 34 "МОСКОВСКИХ

ВЕДОМОСТЕЙ"; скучая , развернул он газету и увидел своё имя- исключён из

университета : "ЗА ЛЕНОСТЬ И НЕХОЖДЕНИЕ В КЛАССЫ"[6].

Глава III.

"Как я попал на царский бал"

Поскольку помочь молодому Светлейшему никто из числа его родственников

не желал, поддержки пришлось просить " со стороны". Митрополит Амвросий

дал ему 500 рублей , зная , что деньги никогда не будут ему возвращены.

Так Потёмкин получил путёвку в жизнь- купил обмундирование и отправился в

столицу, в гвардию. После московской сыти жизнь в столице показалась

накладной. После обмундировки у Потёмкина осталось всего 30 рублей, да и те

вскоре украли ночью из-под подушки. Служил он в Лейб- Гвардии Конном полку,

располагавшемся на отшибе столицы, близ Смольной деревни , за Невою

виднелись хатки убогой Охтенской слободки. Потёмкин исходил все полки и

коллегии в столице, дабы сыскать кого-нибудь из родственников, но таковых,

увы, не нашлось, пришлось обратиться к секретарю полка Елгозину , с

просьбой о повышении жалованья. Однако в просьбе ему было отказано , и

вновь приходилось хлебать из солдатского котелка. Он поселился на берегу

Невы, где ютились семейные служаки. Здесь жили рейтары с жёнами, бабками и

детишками. Обычно солдаты из дворян платили солдатам из мужиков, чтобы те

за них службу несли. Но Потёмкин сам впрягся в службу , тянул лямку - без

вдохновения, но исполнительно.

В это время государство Российское обнищало и жило впроголодь.

Елизаветинское время ещё долго отдавалось горьким эхом в казне русской.

Последние годы жизни императрицы оставались балом , да только уже не

весёлым и роскошным, а печальным воспоминанием былой мощи. Летом 1761г.

Елизавета приняла Растрелли, который желал получить плату за строительство

Зимнего дворца. Он требовал 380 000 тысяч рублей, кои отсутствовали в казне

напрочь. Нужную сумму наскребли однако по сусекам, но тут случился пожар,

истребивший на складах Петербурга колоссальные залежи пеньки и парусины для

флота, -Елизавета распорядилась отдать все деньги погорельцам, печально

констатировав факт, что в новом дворце ей , видно , уже не удасться пожить.

Победоносная русская армия , поставив Фридриха 11 на колени, целый год не

получала жалованья. Елизавета просила два миллиона в долг у купцов

Голландии , но ей не дали, сочтя императрицу некредитоспособной: один

только личный долг её простирался до 8 147 924 рублей. Богатейшая страна

-Россия - пребывала в унизительной бедности.

24-го декабря Елизавета, пребывая всё ещё в сознании ( здоровье

её было давно и бесповоротно подорвано) , простилась в предчувствии

приближающейся кончины, с близкими , придворными, генералами, лакеями,

башмачниками, ювелирами и портнихами. Агония длилась всю ночь , а под утро

она преставилась. И началась новая эпоха в истории российской, названная "

ЗОЛОТЫМ ВЕКОМ ЕКАТЕРИНЫ". Но началась не сразу , а лишь спустя долгий

муторный год, в который России император великий "простил" стране её

прусские завоевания, ничем другим не прославясь. Хотя я намеренно говорю о

последовавшей за эпохой Елизаветы эпохе Екатерины, так как недолгое время

правления Петра III-го даже и назвать никак по- научному не решаюсь. Это

была испорченная страница отечественной истории и ничего больше. Однако всё

же следует сделать краткий обзор этой самой испорченной страницы. Пётр, по

вступлении на престол, практически сразу стал ломать дрова, щепки от

которых " выкололи не один глаз". Мало того, что победившей русской

армии пришлось отказаться от своих блестящих побед над Пруссией, так ещё

теперь подражать надо было прусским войскам во всём, так как император

новоиспечённый с малых лет завёл себе непререкаемого идола в лице Фридриха

II. Кроме того, скоро стало известно, что из ссылки возвращаются

курляндский герцог Бирон и фельдмаршал Миних, небезызвестные своими

вкладами в развитие России. Всё русское подвергалось поруганию и глумлению,

даже русские слова преследовались. Отныне всё должно было быть по-другому:

стража-караул , отряд- деташмент, исполнение - экзекуция, объявление -

публикация, действие - акция и т. п.

А 28 июня случилось то , что должно было случиться- на

престол императорский взошла Екатерина…

В этот день началось царство Екатерины и в какой-то степени,

Потёмкина.

Его конный полк тоже принимал участие в свержении Павлушки ,

хотя и не самое непосредственное .Однако случай распоряжается как ему

угодно и Григорий Александрович оказался практически в самой гуще

событий. Он сопровождал карету Павла к месту его ссылки , а немного позже

был совсем рядом с Орловыми, когда они расправлялись с императором. Каков

поворот фортуны : Потёмкин не рвался в первые ряды восстания, а Екатерина

его всё ж приметила рослого юношу с непропорциональной фигурой и одарила

его 400 крепостными и 10 000 рублей .Тогда же в 1762 году он лишился

глаза. Эта история весьма интересна . Так как до сих пор доподлинно

неизвестно, что стало причиной потери его. По этому поводу существует

множество версий . Самой распространённой из них является та, что якобы

увидевший в Потёмкине опасного соперника , Григорий Орлов и его братья(

главная поддержка и фавориты Екатерины) выбили глаз неугодному. Но граф

Самойлов А. Н., племянник Потёмкина и очевидец событий, сообщил наиболее

достоверные сведения: Григорий Александрович окривел не в результате

прокола глаза шпагой на дуэли и не вследствие удара кулаком по голове ,

нанесённого Г. Орловым, а от примочки какого-то знахаря , которого

Потёмкину отрекомендовал в качестве отличного лекаря, когда он ему был

необходим. Примочка притянула пресильный жар к голове , а более к

обвязанному глазу, отчего болезнь усилилась до нестерпимости . Потёмкин

снял повязку и обнаружил нарост, который попытался снять булавкой.

Рискованная манипуляция обернулась потерей глаза. История с глазом

расстроила Потёмкина настолько , что он на долгих 18 месяцев похоронил себя

в тёмной спальне, погружённый в мрачные мысли. Но в 1763г. императрица

вспомнила о нём и , он был призван ко двору. Далее, Г. Орлов , ранее не

плохо относившийся к нему , увидел в нём более чем опасного соперника ,

уговорил императрицу отправить Потёмкина курьером в Швецию. Все эти

сведения не опираются на достоверные источники. Первым внушающим доверие

документом , освещающим карьеру Потёмкина до того, как он стал фаворитом,

является составленная императрицей во второй половине 1763 года

инструкция об его обязанностях помощника обер-прокурора Синода. Однако

главной для него оставалась служба придворная- в 1768 году он стал

камергером.

В 1769 году, в разгар войны с Турцией, Григорий Александрович

обратился к императрице с прошением, в котором умолял отправить его на

театр военных действий. По словам Потемкина, покровительство Екатерины

«тогда только объявится в своей силе, когда мне для славы вашего величества

удастся кровь пролить». Воевал он храбро и вполне заслужил благожелательный

отзыв главнокомандующего П. А. Румянцева. 4 декабря 1773 года Екатерина

круто изменила судьбу подававшего надежды полководца, обратившись к нему с

многообещающим письмом. Императрица выразила желание «ревностных, храбрых и

умных людей сохранить» и советовала Потемкину «не вдаваться в опасности».

Послание заканчивалось интригующе. На риторический вопрос: «К чему оно

(письмо -прим. ред)писано?» — следовал такой ответ: «На сие вам имею

ответствовать: к тому, чтобы вы имели подтверждение моего образа жизни об

вас, ибо я всегда к вам доброжелательна была» .[7]

На крыльях радужных надежд в январе 1774 года Григорий Александрович

явился в Петербург и был незамедлительно обласкан — уже в марте он получил

вожделенный чин генерал-адъютанта. Потемкин, отличавшийся неуемной энергией

и способностью все схватывать на лету, быстро приобрел громадное влияние на

государственные дела. В письмах к Гримму Екатерина не могла нарадоваться на

нового фаворита, называя его «самым смешным, забавным и оригинальным

человеком, забавным как дьявол». Императрица, привыкшая без удержу хвалить

всех без исключения фаворитов, на этот раз была совершенно права. Не

ошиблись и наблюдательные дипломаты, быстро распознавшие в Потемкине

даровитого политика. Среди столичных иностранцев ходил такой анекдот:

Григорий Потемкин поднимался по дворцовой лестнице и повстречал бредущего

вниз Григория Орлова. «Что нового при дворе?» — спрашивал Потемкин. Орлов

холодно отвечал: «Ничего, только вы подымаетесь, а я иду вниз».

4 марта 1774 года английский дипломат Гуннинг предрекал новому

фавориту блестящее будущее: «Васильчиков заменен человеком, обладающим

всеми задатками для того, чтобы обрести влияние на дела и доверие

государыни. Это Потемкин, прибывший сюда с месяц тому назад из армии, где

он находился во все время продолжения войны и где, как я слышал, его

терпеть не могли... Он громадного роста, непропорционального сложения и в

наружности его нет ничего привлекательного. Судя по тому, что я об нем

слышал, он, кажется, знаток человеческой природы... и хотя распущенность

его известна, тем не менее он единственное лицо, имеющее сношения с

духовенством».

Прошло чуть более месяца, и в конце апреля тот же Гуннинг доносил в

Лондон о выросшем влиянии Потемкина: «Весь образ действия Потемкина

доказывает совершенную прочность его положения. Он приобрел сравнительно со

всеми своими предшественниками гораздо большую степень власти и не

пропускает никакого случая объявить это. Недавно он собственной властью и

вопреки Сенату распорядился винными откупами невы годным для казны

образом».

В июне 1774 года Екатерина сделала Потемкина вице-президентом Военной

коллегии, что вызвало крайнее раздражение ее президента Захара Чернышева.

В связи с этим Гуннинг заметил: «Принимая в соображение характер человека,

которого императрица так возвышает и в чьи руки она, как кажется,

намеревается передать бразды правления, можно опасаться, что она сама для

себя изготовит цепи, от которых ей впоследствии будет нелегко

освободиться».

Как известно, императрица многократно называла Потемкина своим

учеником. Надо полагать, что два года пребывания при дворе и были той

школой, в которой талантливый и прилежный фаворит постигал начала державной

мудрости. За это время Григорий Александрович успел стать заметной фигурой

в государственных делах. Отметим его совет Екатерине отказаться от мелочной

опеки П. А. Румянцева, что, несомненно, способствовало раскрытию

полководческих дарований фельдмаршала. Влиянию Потемкина приписывают

решение императрицы ликвидировать Запорожскую Сечь, он активно участвовал в

заседаниях Государственного совета и не стеснялся высказывать собственное

мнение.

Надо полагать, Екатерина испытывала полную удовлетворенность

Потемкиным и как фаворитом, и как «учеником». Награды и пожалования лились

дождем. По случаю заключения Кючук-Кайнарджийского мира (1774) Григорий

Александрович был возведен в графское достоинство, получил осыпанную

алмазами золотую шпагу, орден св. Андрея Первозванного и 100 тысяч рублей.

У Фридриха II императрица исхлопотала для него орден Черного Орла, у

Станислава Августа — ордена Белого Орла и св. Станислава, у Густава III —

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9