почетным членом Общества истории и древностей российских. Эта ветвь

морозовского рода тоже получила дворянство. Их старший сын А. Г. Карпов

стал крупным дельцом, "сподвижником" П. П. Рябушинского, входил в совет

Московского банка, был директором Товарищества Окуловских писчебумажных

фабрик и, естественно, пайщиком Морозовской мануфактуры. Его брат, Ф. Г.

Карпов, занимал директорский пост в Никольской мануфактуре.

Брат Саввы Сергей Тимофеевич, окончивший юридический факультет

Московского университета, "кандидат прав", активного участия в деловой

жизни не принимал, больше интересовался музыкой и изобразительным

искусством. Однако этот "ипохондрик", женатый на сестре министра А. В.

Кривошеина, основал в Москве музей кустарных промыслов, выстроил для него

специальное здание и передал Москве. В сентябре 1905 г. Сергей Тимофеевич

был избран (а по сути дела, назначен матерью) директором-распорядителем

Никольской мануфактуры.

К началу ХХ в. признанной главой морозовского рода была Мария Федоровна

Морозова, которая умерла в 1911 г. в возрасте 80 лет, скопив 30 млн.

рублей. Чрезвычайно набожная, она была окружена многочисленными

приживалками, не пользовалась электрическим освещением, не читала газет и

журналов, не интересовалась литературой, театром, музыкой, даже не решалась

"из боязни простуды мыться горячей водой с мылом, предпочитая всевозможные

одеколоны". Визиты матери Савва Тимофеевич наносил регулярно, но всегда без

особой радости, скорее выполняя сыновью повинность. Почитать родительницу –

к этому призывали старообрядческие традиции, исконные, воспитанные с

детства, - он считал своим долгом. А вот любить?… Стыдно признаться, не

чувствовал старший сын сердечной привязанности к Марии Федоровне, как

покойный его отец Тимофей Саввич. Маниакальная религиозность матери

враждебно воспринималась Морозовым еще и потому, что показная добродетель в

старухином характере отлично уживалась со стяжательством и властолюбием.

Ей, представителю "темного царства", конечно, были чужды и окружение

старшего сына и его духовный мир. Однако довольно долго она мирилась с

этим: во-первых, Савву практически некем было заменить (его деловые

качества были вне конкуренции), во-вторых, отстранить его от управления

нельзя без нежелательной публичной огласки. Учитывая косвенные

свидетельства, можно заключить, что не раз она, должно быть, пыталась на-

ставить своего сына на путь истинный. Общение с "неблагонадежными" и вообще

интерес Саввы к политическим и социальным вопросам были особенно неприятны

набожной старухе. В конце концов между ними произошел полный разрыв.

С.Т. Морозов – один из свидетелей «кровавого воскресенья».

Гнетущее одиночество, на которое Савва Тимофеевич сетовал Алексею

Максимовичу, чувствовалось особенно остро при размышлениях о народе и

толпе. Думы такие нахлынули с новой силой после событий, свидетелем которых

ему привелось стать сначала в Москве, потом в Петербурге. 9 января 1905 г.

Морозов вместе с Горьким был очевидцем "кровавого воскресенья" в Петербурге

и не мог оставаться безучастным. Он посетил председателя Комитета

министров, который так описал этот визит: "Я его принял, и он мне начал

говорить самые крайние речи о необходимости покончить с самодержавием, об

установке парламентарной системы со всеобщими прямыми и прочими выборами, о

том, что так жить нельзя далее, и т. д.". Эти речи, разумеется, не слишком

взволновали Витте. Царь – болван, - он позабыл, что люди, которых с его

согласия расстреливали сегодня, полтора года тому назад стояли на коленях

перед его дворцом и пели «Боже Царя храни». Те же самые, русские люди.

Стоило ему сегодня выйти на балкон и сказать толпе несколько ласковых слов,

дать ей два, три обещания – исполнять их необязательно, - и эти люди снова

пропели бы ему «Боже царя храни». И даже могли бы разбить куриную башку

этого попа об Александровскую колонну. Это затянуло бы агонию монархии на

некоторое время. Революция обеспечена! Года пропаганды не дали бы того, что

достигнуто в один день. Позволив убивать себя сегодня, люди приобрели право

убивать завтра. Они, конечно, воспользуются этим правом. Я не знаю, когда

жизнь перестанут строить на кров, но в наших условиях гуманность – ложь!

Чепуха. Так Морозов отзывался о событиях в Петербурге.

Голос гражданской совести настойчиво внушал фабриканту Морозову: пора

ему определить свое политическое кредо в надвинувшихся на Россию грозных

событиях. Пора заявить о своей позиции известного в стране общественного

деятеля не в доверительной беседе с Витте, ни в дружеских беседах с

Горьким... Выступать надо было с трибуны. Вернувшись в Москву, Морозов на

несколько дней уединился в своем особняке, составляя программу неотложных

социальных и политических реформ. Этот документ заслуживает того, чтобы на

нем остановиться подробнее. "В числе событий, переживаемых Россией за

последнее время, - говорится в нем, - наибольшее внимание общества

привлекли к себе возникшие в январе повсеместные забастовки рабочих,

сопровождающиеся серьезными народными волнениями... Обращаясь к

исследованию причин последних забастовок, мы наталкиваемся на то в высшей

степени характерное явление, что рабочие, приостановив работу под предлогом

различных недовольств экономического свойства, объединяются затем в группы

вне пределов фабрик и предъявляют целый ряд других, но уже политических

требований". Продолжая анализ, Морозов пишет: "Действительно - отсутствие в

стране прочного закона, опека бюрократии, распространенная на все области

русской жизни, выработка законов в мертвых канцеляриях, далеких от всего

того, что происходит в жизни,.. невежество народа, усиленно охраняемые теми

препятствиями, коими обставлено открытие школ, библиотек, читален, словом

всего, что могло бы поднять культурное развитие народа, худшее положение, в

котором находится народ сравнительно с другими перед судом и властью, - все

это задерживает развитие хозяйственной жизни в стране и порождает в народе

глухой протест против того, что его гнетет и давит".

Далее выдвигались конкретные предложения:

"Во-первых. Установить равноправность всех и всякого перед прочным

законом, сила и святость которого не могла бы быть никем и ничем

поколеблена.

Во-вторых. Полная неприкосновенность личности и жилища должна быть

обеспечена всем русским гражданам.

В-третьих. Необходима свобода слова и печати, так как лишь при этом

условии возможны: выяснение рабочих нужд, улучшение быта и правильный

успешный рост промышленности и народного благосостояния.

В-четвертых. Необходимо введение всеобщего обязательного школьного

обучения с расширением программы существующих народных школ и установлением

упрощенного порядка для открытия всяких учебных заведений, библиотек,

читален, просветительных учреждений и обществ...

В-пятых. Существующее законодательство и способ его разработки не

соответствует потребностям населения и русской промышленности... Необходимо

в выработке законодательных норм участие представителей всех классов

населения, в том числе лиц, избранных промышленными рабочими. Участие тех

же представителей необходимо и в обсуждении бюджета, ибо последний является

могущественным двигателем в руках государства при разрешении промышленных

вопросов страны".

По сути дела речь шла о введении в России конституционной формы

правления. Отдавая себе отчет в том, что выдвижение подобной программы

могло бы иметь вес лишь как коллективная акция, Морозов обратился к другим

капиталистам, но поддержки не получил: записку приняли (да и то с

оговорками) лишь некоторые оппозиционно настроенные деятели в либерально-

буржуазной среде. Документ был обсужден и на заседании правления Никольской

мануфактуры. В журнале правления Никольской мануфактуры зафиксировано:

"1905 года сего 9 февраля. Слушали заявление директора правления Саввы

Тимофеевича Морозова о необходимости подачи совместно с другими

фабрикантами докладной записки по фабричному вопросу, представив содержание

ее в копии.

Ознакомившись с ее содержанием и не разделяя изложенного в ней взгляда

директора правления, М. Ф. Морозова, И. А. Колесников и А. М. Вагурин от

подписи таковой отказались, предоставив ему, Савве Морозову, право, если он

найдет нужным, подписать докладную записку на его личную ответственность,

как директора, заведующего фабриками, о чем составлен настоящий протокол.

Члены правления: М. Ф. Морозова, Савва Морозов, И. А. Колесников, А. М.

Вагурин".

Забастовка на Никольской мануфактуре.

В феврале 1905 г. забастовочная волна докатилась и до Никольской

мануфактуры. За 20 лет после "Морозовской стачки" 1885 г., когда к

управлению пришел Савва Тимофеевич Морозов, положение рабочих изменилось:

были отменены штрафы, повышены расценки, построены новые спальни для

рабочих, учреждены стипендии для учащихся и т. д. Однако коренного

улучшения условий труда и быта произойти не могло, потому что любые

нововведения, финансовые расходы надо было утверждать на правлении, где

требовалось большинство голосов. У многих рабочих Савва Морозов, в отличие

от своего отца и матери, пользовался доверием. Забастовав, рабочие

потребовали 8-часового рабочего дня и повышения зарплаты, но он им отказал,

так как не мог принимать подобные решения: реальным хозяином предприятия

была М. Ф. Морозова, а она категорически воспротивилась желанию сына пойти

навстречу рабочим. Савва потребовал, чтобы мать полностью передала

распоряжение делами на фабриках в его руки, но в ответ на это в начале

марта сам был устранен от управления. При этом мать пригрозила ему

учреждением опеки. Она ему заявила: «Сам не уйдешь – заставим. Под опеку

возьмем как недееспособного. Доктора да адвокаты помогут нам.… Уходи

подобру-поздорову, не срами перед всей Россией!

Положение усугублялось личным одиночеством, отсутствием

взаимопонимания с женой, Морозов начинает избегать людей, много времени

проводит в полном уединении, не желая никого видеть. Изоляции

способствовала и Зинаида Григорьевна, бдительно следившая за тем, чтобы к

нему никто не приходил, и изымавшая поступавшую на его имя корреспонденцию.

Пополз слух о сумасшествии. Такая версия всем "заинтересованным лицам",

включая родственников, была удобна, позволяла объяснить неожиданный отход

его от общественной деятельности. Сохранилось коротенькое деловое письмо

Морозова, датируемое 26 марта, то есть периодом полного уединения, и

адресованное в Петербург инженеру А. Н. Тихонову, работавшему у него :"Я

решил прекратить разведки (речь идет о геологических изысканиях на Урале)

ввиду соображений, которые сообщу Вам впоследствии. Когда будете проезжать

Москву, заезжайте ко мне. Мне хотелось бы пристроить Вас куда-нибудь на

место". Нет нужды доказывать, что это письмо написано вполне здравомыслящим

человеком, ощущающим нравственную ответственность за судьбу тех, кто был с

ним связан.

Изоляция от общества.

По настоянию жены и матери был созван консилиум, констатировавший 15

апреля 1905 г., что у мануфактур-советника Морозова наблюдалось "тяжелое

общее нервное расстройство, выражавшееся то в чрезмерном возбуждении,

беспокойстве, бессоннице, то в подавленном состоянии, приступах тоски и

прочее". Рекомендовалось направить его для лечения за границу. Через

несколько дней, в сопровождении жены и врача Селивановского Савва

Тимофеевич выехал сначала в Берлин, а затем на юг Франции, в Канн. Здесь,

на берегу Средиземного моря, в номере "Ройяль-отеля", 13 (26) мая 1905 г.

он застрелился.

Многие обстоятельства этого шага до сих пор не ясны. Власти утверждали,

что виновниками его гибели были большевики, которых поддерживал Морозов и

которые начали его шантажировать. Такую версию изложил в донесении в

Департамент полиции московский градоначальник. Подобное объяснение получило

распространение и попало в мемуары Витте. По его словам, "чтобы не делать

скандала, полицейская власть предложила ему выехать за границу. Там он

окончательно попал в сети революционеров и кончил самоубийством". Внук

Саввы Тимофеевича, основательно изучивший многие перипетии судьбы деда,

задает в своей книге вопрос: зачем вообще революционерам надо было угрожать

Морозову? В подтверждение официальной версии никогда не было приведено

никаких доказательств. Истинные причины трагического решения еще

сравнительного молодого чело- века, отца четверых детей, были иными, лежали

значительно глубже, и их верно уловили хорошо знавшие Морозова люди. "Когда

я почитал телеграмму о его смерти ,- писал Горький ,- и пережил час острой

боли, я невольно подумал, что из угла, в который условия затискали этого

человека, был только один выход - в смерть. Он был недостаточно силен для

того, чтобы уйти в дело революции, но он шел путем, опасным для людей его

семьи и круга". В. И. Немирович-Данченко заметил: "Купец не смеет

увлекаться. Он должен быть верен своей стихии выдержки и расчета. Измена

неминуемо поведет к трагическому конфликту.12 Существует еще одна версия

смерти Саввы Тимофеевича Морозова, отличающаяся от остальных: «жена

уверяла, что в тот момент, когда она обнаружила мужа мертвым, окно было

открыто и она заметила человека, бегущего от отеля. Покойник лежал с

закрытыми глазами, но до его век никто из домашних не дотрагивался. Да и

почерк на предсмертной записке показался ей немного необычным… Зинаида

Григорьевна Морозова была свято убеждена, что ее муж никогда не решился бы

на самоубийство».

Но истинную причину смерти мануфактур-советника Морозова мы никогда не

узнаем. 13

Вот они, траурные извещения, которые можно прочитать и сегодня, три

четверти века спустя, на хранимых в архивах пожелтевших газетных страницах:

«Правление Никольской мануфактуры «Савва Морозов, сын и компания» с

глубоким прискорбием извещает о кончине незабвенного своего директора Саввы

Тимофеевича Морозова, скончавшегося в Канне на французской Ривьере 13 мая

сего года. Панихиды по усопшему будут совершаться в правлении мануфактуры

ежедневно», - сообщало «Русское слово»

«Совет старейших Общества любителей верховой езды в Москве извещает о

кончине глубокоуважаемого своего президента Саввы Тимофеевича Морозова» –

объявление в «Московском листке»

«Русские ведомости» печатали извещение: «От дирекции, артистов и

служащих Московского Художественного театра. В среду 18 мая в Камергерском

переулке (дом Лианозова) будет отслужена заупокойная литургия по Савве

Тимофеевиче Морозове.

На траурное богослужение приглашало москвичей и Общество содействия

развитию мануфактурной промышленности.

Но нигде ни одной строкой не упоминалась причина внезапной смерти

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5