г. С. В. Морозов за огромные по тем временам деньги (17 тыс. руб.) получил

"вольную" от дворян Рюминых и был зачислен в купцы первой гильдии. В 1842

г. Морозовы получили потомственное почетное гражданство. В то время

родоначальник клана уже владел домом в Москве стоимостью в 12 тыс. рублей

серебром.

Крупнейшей и "коренной" морозовской фирмой была Никольская мануфактура

в Покровском уезде (Владимирская губ.). Делами здесь до середины 40-х гг.

XIX в. заправлял сам "Савва Первый", а затем его младший сын Тимофей (1823-

1889), при котором фабрика была целиком переоснащена оборудованием,

ввезенным из Англии. В предпринимательской среде Тимофей Саввич пользовался

авторитетом, о чем говорит избрание его сначала гласным Московской

городской думы, а в 1868 г. и председателем Московского биржевого комитета;

Тимофей Морозов входил в кружок крупных предпринимателей, считалось, что он

пользуется расположением всесильного министра финансов М. Х. Рейтерна.

С установлением железнодорожного сообщения с окраинами империи Морозовы

открыли торговые конторы, магазины розничной и оптовой торговли во всех

крупных городах России, а также в Иране, Монголии и Китае. Прекрасный

ассортимент, дешевизна и добротность тканей обеспечивала на них постоянный

спрос самых разнообразных слоев населения: дорогие бархаты и вельвет,

дешевые нарядные ситцы содинаковым успехом раскупались в Москве,

Петербурге, Ташкенте, Омске, Иркутске, Харькове, Одессе, Варшаве, Харбине,

Тяньцзине и других городах. Высочайшее качество тканей – молескина и

карузета, трико и камлота, ситца и сарпинки, а также многих других сортов –

создало со временем такой обширный и постоянный круг покупателей, что даже

годы кризисов отражались на Морозовских предприятиях лишь в слабой степени.

Желая защитить себя от импортного сырья, предприимчивые фабриканты

позаботились о создании своей собственной хлопковой базы, скупив в средней

Азии земельные участки, заведя там хлопковые плантации и наладив

переработку хлопчатника.

Хотя Т. С. Морозов не получил систематического образования (учился

дома), он был грамотный человек и прекрасно понимал значение образования,

часто жертвовал различные, иногда довольно крупные, суммы на Московский

университет и другие учебные заведения.

Именно на Никольской мануфактуре произошла известная "Морозовская

стачка" (январь 1885 г., около 8 тыс. бастующих) - первое в России

организованное выступление пролетариата. Судебный процесс над зачинщиками

вылился, по сути дела, в суд над порядками, установленными хозяином, и

тогда, чтобы спасти репутацию фирм, потребовалось очень много изменить в

фабричных порядках: были резко сокращены штрафы, несколько повышена

заработная плата, введены «наградные». После всех переживаний капиталист

тяжело заболел и все дела на фабрике передал родственникам. Умер он в

октябре 1889 г., отказав по завещанию несколько сотен тысяч рублей на

благотворительные цели, в том числе 100 тыс. руб. для призрения

душевнобольных в Москве.

Никольская мануфактура с 1873 г. действовала как паевое предприятие

(основной капитал 5 млн. руб.), но вплоть до ее национализации в 1918 г.

оставалась в руках морозовской семьи. Высшим органом предприятия считалось

собрание пайщиков, где решения принимались большинством голосов, при этом

хозяин, а затем его жена - Мария Федоровна, владея более чем 90% паев,

сохраняли полный контроль над ходом дел. Но рамки приличия соблюдались: во

главе мануфактуры стояло правление (в него 7 директоров), избираемое общим

собранием пайщиков. Из числа директоров выбирался в свою очередь директор-

распорядитель. Каждый акционер имел право присутствовать на собраниях,

однако решения по делам фирмы могли принимать лишь те, кто владел не менее

10 паями ( 10 паев давали 1 голос, 25 – 2 голоса,. 7о паев –3, 75 – 4, 100

паев –5голосов)5.

В 1848 г. Тимофей Саввич женился на Марии Федоровне Симоновой, дочери

богатого московского купца, фабриканта Ф. И. Симонова, происходившего из

казанских татар, принявших православие (отсюда и "отпечаток Азии" на облике

представителей этой ветви морозовского рода). У Тимофея Саввича было четыре

дочери и четверо сыновей; Савва, родившийся 3 февраля 1862 г., и стал

наиболее известным представителем клана Морозовых. Морозовы жили в своем

особняке в Большом Трехсвятительском переулке, перекупленном у известного

откупщика В. А. Кокорева. Здесь прошли детские и юношеские годы Саввы.

Двухэтажный дом с мезонином, окруженный обширным садом с беседками и

цветниками, насчитывал 20 комнат; были здесь своя молельная и зимняя

оранжерея.

Детство и студенчество Саввы.

Как и многие другие семьи текстильных фабрикантов, Морозовы были

старообрядцы. В таких семьях по традиции критически относились к

существовавшим порядкам. У старообрядцев детей воспитывали по древнему

уставу благочиния - в строгости, беспрекословном послушании, в духе

религиозного аскетизма. Однако и новое неумолимо вторгалось в жизнь. В

морозовской семье уже были гувернантки и гувернеры, детей обучали светским

манерам, музыке, иностранным языкам. Вместе с тем применялись веками

испытанные "формы воспитания" и, как вспоминал Савва, "за плохие успехи в

английском языке драли". В 14 лет старшего сына определяют в 4-ю гимназию.

Имена Саввы и его младшего брата Сергея Морозовых значатся среди

выпускников 1881 года. Одновременно с ними некоторое время здесь учился К.

С. Станиславский, который курса не окончил, но оставил описание строгих

порядков в этой гимназии. Однако еще в гимназии, вспоминал Савва, "я

научился курить и не веровать в бога". Из этого признания следует, что у

этого потомственного купца неприятие семейных и корпоративных традиций

проявилось довольно рано.

В 1881 г. Савва поступил на естественное отделение физико-

математического факультета Московского университета. В студенческие годы

его интересы не ограничиваются естественными науками; увлеченно изучал он

политэкономию и философию. В 1885 г. Савва был выпущен из университета со

званием "действительного студента", которое присваивалось тем, кто

окончил курс, сдал все экзамены, но не защитил диплома, не собираясь

делать служебную карьеру; в таком случае имели значение сами знания, а не

формальные данные7.

Женитьба на Зинаиде Григорьевне.

Студентом Московского университета Савва влюбился в жену своего

двоюродного племянника С. В. Морозова - Зинаиду (Зиновию) Григорьевну (1867-

1947 гг.). В России развод не одобрялся ни светской, ни церковной властью.

Бракоразводный процесс был скандалом, как и женитьба на разведенной. Отец

невесты якобы даже заявил, что ему было бы легче видеть дочь в гробу, "чем

такой позор терпеть". Почти вся родня жениха тоже была настроена против

родственницы. Племянник, Сергей Викулович Морозов, был человеком

непутевым, заядлым охотником и игроком, и Мария Федоровна жалости к нему не

испытывала. Но старообрядцы свято чтили свои законы. Морозовы не курили, не

сквернословили, держали слово, ни на кого не повышали голоса, работали с

утра до ночи и не женились на разведенках. К тому же есть вещи, которые

опытная женщина может опознать сразу. У Зинаиды Зиминой был чересчур

тяжелый взгляд и резко очерченный рот: такие умеют себя поставить, ничего

не забывают и не прощают обид. Не сразу родители смирились с браком

старшего сына, и поэтому после окончания университета Савва уехал в Англию.

Он изучает химию в Кембридже, собирается защищать диссертацию. Одновременно

знакомится с организацией текстильного дела на английских фабриках. Болезнь

жены и необходимость возглавить семейное дело заставили вернуться его в

Россию8. С. Т. Морозов становится руководителем Никольской мануфактуры -

правда лишь номинально: большинство паев, а следовательно, и голосов на

собраниях совладельцев принадлежало отцу и матери; после смерти Т. С.

Морозова главным и основным пайщиком товарищества осталась его вдова. Таким

образом, в своей деятельности Савва Тимофеевич всецело зависел от воли

матери, которая оставалась и формально директором-распорядителем, то есть

совмещала должности председателя правления и директора. Ее старший сын, по

сути дела, стал совладельцем-управляющим, но не полноценным хозяином.

Максимального количества паев, принадлежащих Савве Тимофеевичу, не

превышало 985 (его мать представила собранию пайщиков в марте 1890 г. -

3165, в марте 1904 г. - 3580 дивидендных бумаг фирмы).

В обществе циркулировали слухи о баснословных доходах "Саввы Второго",

однако размеры их никогда не документировались. Поступления С. Т. Морозова

состояли из директорского жалованья (10-12 тыс. руб.), наградных

(отчисления из чистой прибыли) и дивиденда (процент дохода с каждого пая).

За 10 лет, с 1895 по 1904 г., он получил 112 тыс. руб. в качестве

директорского содержания, примерно 1 млн. руб. наградных и не менее 1,3

млн. руб. дивиденда, всего около 2,5 млн. руб. Учитывая, что ему

принадлежала еще и городская недвижимость, сдававшаяся в аренду, и

земельные владения вне черты города (имения), что он занимал должности в

других фирмах (много лет был директором высокодоходного Трехгорного

пивоваренного товарищества в Москве), не будет преувеличением определить

его личные доходы в тот период в среднем в размере 250 тыс. руб. в год. В

условиях тогдашней России это было очень много. Горький писал о Савве

Тимофеевиче: "Личные его потребности были весьма скромны, можно даже

сказать, что по отношению к себе он был скуп, дома ходил в стоптанных

туфлях, на улице я его видел в заплатанных ботинках". Он был лишен амбиций,

которые заставляли многих предпринимателей вкладывать большие средства в

произведения искусства и козырять перед другими своими собраниями. К числу

коллекционеров он не принадлежал и, хотя приобретал значительные живописные

работы (в их числе "Голова старушки" Н. А. Касаткина и "Венеция"И. И.

Левитана), сколько-нибудь заметной коллекции не составил. Его

непритязательность в быту отмечалась многими. За этим, на сколько можно

судить, стояла не жадность русского Гобсека, его увлекали другие цели и

интересы. Большие материальные возможности не сделали его счастливым

человеком. "Легко в России богатеть, а жить трудно ",- с горечью заметил он

однажды.

Однако Зинаида Григорьевна придерживалась противоположных взглядов, и

Савва часто потворствовал ей. Умная, но чрезвычайно претенциозная женщина

старалась удовлетворить свое честолюбие путем, наиболее понятным

купеческому миру: немыслимые туалеты, модные и самые дорогие курорты,

собственный выезд, ложа в театре... Не будет ошибкой предположить, что и

построенное в центре Москвы необыкновенное морозовское "палаццо" отразило

ее устремления.

По возвращении из Англии Морозов приобрел довольно скромный дом на

Большой Никитской (ул. Герцена), однако такой уклад жизни вряд ли мог

устроить его супругу. В начале 90-х годов XIX в. он покупает на тихой

аристократической Спиридоновке (ул. Ал. Толстого) барский особняк с садом.

Купчая была оформлена на имя жены. В 1893 г. ветхий дом был сломан и на его

месте началось строительство. Это была первая крупная самостоятельная

работа молодого архитектора Ф. О. Шехтеля, только начинавшего входить в

моду. Постройка была завершена в 1896 г. Особняк необычного стиля

(сочетание готических и мавританских архитектурных элементов, спаянных

сведено пластикой модерна) сразу же стал одной из московских

достопримечательностей. Таких вычурных, бросающих вызов "родовых замков"

купечество себе еще не позволяло.

Открытие этого московского "чуда" было обставлено помпезно. "На этот

вечер собралось все именитое купечество ,- вспоминал князь С. А. Щербатов .-

Хозяйка, Зинаида Григорьевна Морозова,.. женщина большого ума, ловкая, с

вкрадчивым выражением черных умных глаз на некрасивом, но значительном

лице, вся увешанная дивными жемчугами, принимала гостей с поистине

королевским величием. Тут я увидел и услышал впервые Шаляпина и Врубеля".

Об архитектурных достоинствах морозовского особняка можно судить по-

разному. Бесспорно другое. Хозяйка дома всячески старалась превратить его в

светский салон: здесь устраивались вечера, балы, приемы. Зинаида

Григорьевна стремилась к тому, чтобы в ее доме непременно присутствовала

"аристократическая элита". В 1902 г. О. Л. Книппер писала А. П. Чехову, что

на одном из таких балов ей представляли графа Шереметева, графа Олсуфьева,

графа Орлова-Давыдова. Чехов в ответ заметил: "Зачем, зачем Морозов Савва

пускает к себе аристократов? Ведь они наедятся, а потом, выйдя от него,

хохочут над ним".

Игра в светскость продолжалась довольно долго и требовала не только

усилий, но и больших расходов. Приобретается обширное имение Покровское-

Рубцово, строится дача во Владимирской губернии. Люди , мало знакомые с

хозяином не понимали такой "пляски миллионов". Чем дальше, тем больше

Морозову претили светские устремления жены. Начавшееся взаимное охлаждение

со временем переходит в отчуждение. "Мадам Морозова" сверкала в обществе,

на благотворительных базарах, в театрах, на вернисажах; принимала у себя

родовую знать, светскую молодежь, офицеров. У нее "запросто" бывала сестра

царицы, жена московского генерал-губернатора великая княгиня Елизавета

Федоровна. Красочное описание личных апартаментов хозяйки дома оставил

Горький, которого поразило "устрашающее количество севрского фарфора:

фарфором украшена широкая кровать, из фарфора рамы зеркал, фарфоровые вазы

и фигурки на туалетном столе и по стенам, на кронштейнах. Это немножко

напоминало магазин посуды". Иначе выглядела обстановка комнат, занимаемых

хозяином: "В кабинете Саввы - все скромно и просто, только на книжном шкафе

стояла бронзовая голова Ивана Грозного, работы Антокольского. За кабинетом

- спальня; обе комнаты своей неуютностью вызывали впечатление жилища

холостяка"9.

Как представитель одной из крупнейших отечественных фирм С. Т. Морозов

пользовался влиянием в предпринимательских кругах, ряд лет возглавлял

Ярмарочный комитет на крупнейшем российском "торжище" - в Новгороде. Именно

его в 1896 г. выдвинуло купечество для приветствия и поднесения хлеба-соли

на Всероссийской промышленной выставке государю-императору. Получал он и

знаки "монаршей милости": ему было присвоено звание мануфактур-советника,

он состоял членом "высочайше утверждаемого" Московского отделения Совета

торговли и мануфактур. Тогда в разговоре с Амфитеатровым Морозов высказал

мнение о своем сословии, в одном он был точно убежден: торгово-промышленное

сословие на Руси сильно не только мошной своей, но и сметкой. Не только

капиталами, но и умами.… Одна беда – культуры мало! Не выработало еще наше

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5