кредиты. Всюду его встречали как триумфатора.

Возвращение 15 сентября героя Портсмута в Петербург прошло почти

незамеченным. Страна бурлила, и внимание властей и общественности было

приковано к завершавшемуся земско-городскому съезду, террористическим актам

эсеров и решению социал-демократов бойкотировать булыгинскую совещательную

Думу. Председателя Комитета министров встречали лишь несколько сотрудников.

Такой прием подействовал на него удручающе. Но волнения оказались

напрасными. Вскоре последовало приглашение на царскую яхту «Полярная

звезда», где Николай II милостиво принял своего посланца, удостоив его

воинских почестей, поблагодарил за успешное выполнение сложного поручения и

объявил о возведении его в графское достоинство. Уверив его в своем

расположении, император просил председателя Комитета министров продолжать

координацию деятельности ведомств, столь необходимую в переживаемый трудный

момент.

Воодушевленный царским приемом, новоявленный граф все усилия сосредоточил

на борьбе с революцией, входившей с осени 1905 года в полосу своего высшего

подъема. Вспыхнувшая со второй половины сентября стачка московских рабочих

в течение первых дней октября переросла во всероссийскую политическую

забастовку. Бастовали все: рабочие, студенты, врачи, чиновники, артисты...

Стачка железнодорожников, почтовиков, связистов парализовала всю жизнь

страны. Первой реакцией правительства было ужесточение репрессий.

Петербургский генерал-губернатор Д. Ф. Тренов 14 октября отдал знаменитый

приказ: «Холостых залпов не давать и патронов не жалеть!» Однако подавить

движение оказалось невозможным. В ряде мест стачки начали перерастать в

вооруженные выступления.

Размах борьбы насмерть перепугал царя: его яхта «Штандарт» стояла под

парами, чтобы в критической ситуации вывести его и семью за границу.

Растерявшийся самодержец собирал совещание за совещанием, пытаясь найти

выход. В этих условиях Витте 9 октября представляет императору

всеподданнейшую записку. «Волнение, охватившее разнообразные слои русского

общества, не может быть рассматриваемо как следствие частичных

несовершенств государственного и социального устроения, только как

результат организованных действий крайних партий,— пишет он, пытаясь

раскрыть перед царем скрытые пружины событий.- Корни этого явления,

несомненно, лежат глубже... Россия переросла форму существующего строя. Она

стремится к строю правовому на основе гражданской свободы». Обрисовав

ситуацию, он убеждает Николая II, что еще возможно мирное разрешение

кризиса. Правительство должно взять инициативу в свои руки, заручившись

содействием «общественности». Для этого следует пойти на удовлетворение

некоторых требований либералов о свободе печати, союзов, собраний,

неприкосновенности личности, создании объединенного министерства с

привлечением лиц, пользующихся общественным довернем. Последнее вполне

возможно и при сохранении самодержавия -убеждал он царя, забывая о своих

недавних, казалось бы, предостережениях. В самых общих чертах излагалась и

программа социальных реформ, в значительной мере предусматривавшихся еще

дореволюционными указами: нормирование рабочего дня, государственное

страхование рабочих, учреждение примирительных камер, продажа через

Крестьянский банк казенных земель нуждающимся крестьянам и возможный выкуп

крестьянами части помещичьих земель.

В личных беседах с Николаем II 9- -10 октября, в присутствии императрицы,

Витте более откровенно поделился своими замыслами. Он вновь поставил царя

перед выбором - или назначение его, Витте, премьером, предоставив ему

подбор министров и осуществление предложенной программы преобразований, или

подавление «смуты» силой, для чего необходима военная диктатура. Последняя,

но его мнению, в сложившихся условиях невозможна: нет ни достаточного

количества войск, ни подходящей кандидатуры. Что касается реформистского

пути, то Витте весьма откровенно и цинично объяснил свой план. «Прежде

всего, - наставлял он царя,— постарайтесь водворить в лагере противника

смуту. Бросьте кость, которая все пасти, на вас устремленные, направит на

себя. Тогда обнаружится течение, которое сможет вынести вас на твердый

берег» Расчет был на то, что предложенная им программа вызовет

замешательство и раскол в рядах освободительного движения, переход на

сторону правительства умеренных либералов.

Еще неделя прошла в колебаниях и метаниях. Последней каплей в чаше сомнений

стали заявления великого князя Николая Николаевича и Д. Ф. Трепова,

отказавшихся от идеи военной диктатуры и принявшихся уговаривать Николая

стать на путь реформ. Наконец Витте было поручено представить развернутую

программу действий и проект манифеста. Издание манифеста, которым царь

намерен был объявить о своем решении приступить к преобразованиям, кандидат

в премьеры считал тактически ошибочным, так как это накладывало на

верховную власть определенные обязательства. По его мнению, целесообразно

было опубликовать его всеподданнейший доклад-записку с высочайшей

резолюцией, что давало некоторый простор для деятельности правительства и

могло способствовать постепенности мер по реализации программы. К тому же

последняя была весьма умеренной, нарочито расплывчатой. Так, в ней

совершенно не упоминалось ни о предоставлении Государственной думе

законодательных нрав. ни о расширении круга избирателен. «Манифест,

вспоминал впоследствии Витте, был мне навязан...» Настойчивость царя в его

издании в значительной мере объяснялась очередной кампанией правых кругов

против Витте, пытавшихся убедить императора в стремлении его стать

президентом Российской республики, приписать себе роль преобразователя.

17 октября Николай II подписал манифест, составленный князем А. Д.

Оболенским и Н. И. Вуичем под руководством Витте. Документ оказался

радикальнее, чем мог предположить главный его автор. «Мои сотрудники по

составлению манифеста шли дальше меня»,— вспоминал он позднее. Можно

предположить, что он сознательно заострял формулировки, чтобы побудить

императора отказаться от его опубликования и согласиться па его вариант.

Как бы то ни было, манифест возлагал на объединенное правительство во главе

с Витте выполнение «непреклонной царской воли» о даровании населению

«незыблемых основ гражданской свободы» на началах действительной

неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.

Провозглашалось, что никакой закон не может быть принят без одобрения Думы,

причем круг избирателей предполагалось значительно расширить.

Условия, при которых Витте стал премьером, действительно были крайне

сложные. Налицо была, как отмечал он впоследствии, «полная дезорганизация

власти сверху донизу, от центра к периферии, раскаты революции, знаменитые

иллюминации помещичьих имений, отсутствие войск для подавления беспорядков,

отсутствие денежных средств в казне для ликвидации последствий злополучной

японской войны и для ведения необходимой стране и государству финансовой

политики». Среди сановников царил «полнейший сумбур», причем многие из них

готовы были посягнуть на прерогативы верховной власти, общественные силы

«оказались не на высоте своего призвания».

Издание манифеста и обещания преобразований предотвратили немедленное

крушение самодержавия. Буржуазия получила возможность начать легальную

организацию своих политических партий. У части рабочих и особенно

демократической интеллигенции манифест вызвал определенную конституционную

эйфорию. Забастовки временно пошли на убыль. Сам инициатор этой тактики

впоследствии так оценил свой маневр: «Конечно, теперь я не стал бы

рекомендовать того преобразования государственного строя, на котором я

настоял 10 лег назад. Тогда надо было спасать положение вещей... Раздавить

поднявшиеся и разделявшиеся буйные силы возможно было или вооруженной рукой

и потоками крови, или компромиссом в виде народного представительства. Все

равно, рано или поздно, Россия пришла бы к таковому, а тут манифест сыграл

роль громоотвода, и образовавшиеся к тому времени партии бросились в

рукопашную друг с .другом и перегрызлись между собою. Положение было

спасено, ,ч тем временем с Дальнего Востока прибыли... воинские части. С их

содействием оказалось возможным приступить к тушению пожара, который

охватил всю Россию»".

Спасая царизм от немедленного краха, Витте начал искусно лавировать, заявив

в правительственном сообщении от 20 октября, что провозглашаемые реформы

требуют времени, а пока должны действовать старые законы. Прежде всего он

начал заигрывать с общественностью, затеяв переговоры о вхождении в состав

кабинета октябристско-кадетских деятелей. Одновременно он настоял на уходе

из правительства наиболее скомпрометировавших себя министров. В конечном

итоге из этого ничего не вышло, но определенный эффект все же был достигнут

— у либералов окрепла надежда на возможность сотрудничества с властями. Не

погнушался Витте и контактами с Гапоном. С его помощью Гапон, получивший из

личных средств премьера 500 рублей, был выдворен за границу и оттуда но

указанию главы правительства обратился с воззванием к рабочим, призывая их

избегать насильственных действий, требуя пока от правительства выполнения

программы, намеченной Манифестом 17 октября, а также немедленного созыва

Думы. С целью оживления гапоновских организаций в Петербурге Витте вступил

в переговоры с известным гапоновцем Ушаковым.

«Реформаторство» кабинета Витте в период наивысшего подъема революции

проявилось в частичной политической амнистии, временных правилах о печати,

в некотором расширении избирательных прав населения. 3 ноября 1905 года был

издан манифест «Об улучшении благосостояния и облегчении положения

крестьянского населения» и два указа, целью которых было прекращение

захватов и разгромов крестьянами помещичьих имений. Объявлялось о снижении

с 1906 года наполовину и о полной отмене с 1907 года крестьянских выкупных

платежей. Несколько облегчались условия приобретения земель через

Крестьянский банк, который получил право покупки помещичьих имений за

собственный счет.

Вскоре пелена конституционных иллюзий, на некоторое время действительно

ослепившая широкие слои российского общества, начала спадать. Вновь

поднялась волна стачечного движения, перерастая в ряде мест в вооруженные

восстания, наиболее крупное из которых разразилось в Москве. Соответственно

разработка и осуществление карательных мер занимают все большее место в

деятельности премьера. Совет министров под его председательством

разрабатывает стратегию и тактику вооруженного подавления революционных

выступлений. Были устранены почти все юридические препятствия для широкого

и быстрого применения оружия войсками и полицией. Витте выступил

инициатором законопроекта об упрошенном применении военно-полевых судов,

выводившем их из-под опеки какого-либо контроля административных органов.

Проект, правда, не прошел, так как Совет министров признал, что в условиях

военного и чрезвычайного положения военно-полевые суды и так действуют

достаточно быстро и надежно. Вместо этого он счел нужным изменить правила

действия войск при подавлении вооруженных выступлений, отменив стрельбу в

воздух и холостыми патронами. Обосновывая это решение, премьер в докладе

царю писал: «Главным основанием деятельности войск должно быть поставлено,

что коль скоро они вызваны для усмирения толпы, то действия должны быть

решительные и беспощадные по отношению ко всем сопротивляющимся с оружием в

руках». Он потребовал также, чтобы ему было предоставлено право менять в

зависимости от складывавшейся политической ситуации дислокацию войск, что

было прерогативой монарха и военных. Николай II весьма ревниво отнесся к

притязаниям председателя Совета министров, и тому пришлось даже пригрозить

уходом в отставку, чтобы добиться этого права.

Вместе с тем Витте принимал и непосредственное участие в руководстве

подавлениями очагов вооруженных конфликтов. Так, своевременно оценив

нараставшую напряженность в Москве, он еще в начале ноября добился

назначения туда генерал-губернатором адмирала Ф. В. Дубасова,

зарекомендовавшего себя жестоким карателем крестьянских выступлений. По его

же указанию была осуществлена рискованная для правительства переброска

гвардейского Семеновского полка в Москву, сыгравшая решающую роль в

разгроме вооруженного восстания. Он выступил инициатором посылки

карательных экспедиций в Прибалтику, Польшу, на Кавказ, организации

«кордона» на границе с Финляндией, чтобы воспрепятствовать ввозу оружия в

Россию. По его приказам отправлялись специальные «экзекуционные» поезда по

железным дорогам, наводившие ужас на население пристанционных районов.

Много усилий было приложено им к возвращению войск с Дальнего Востока. К

апрелю 1906 года из Маньчжурии было выведено до 250 тысяч солдат и

офицеров. А так как в решающие моменты войск все равно не хватало, то он

предлагал даже создать черносотенные ополчения, которые должны были

оказывать содействие правительству при подавлении главным образом «аграрных

беспорядков».

После подавления декабрьских вооруженных восстаний революция постепенно

пошла на убыль. Витте, щеголявший во всеподданнейших докладах крутым

характером предпринимавшихся мер, 23 декабря доносил царю: «Вообще можно

сказать, что революционеры на время везде сломлены. Вероятно, на днях общие

забастовки везде кончатся. Остаются остзейские губернии, Кавказ и Сибирская

железная дорога. По моему мнению, прежде всего надо разделаться с

остзейскими губерниями. Я целым рядом телеграмм поощрял генерал-губернатора

действовать решительно. Но там, очевидно, мало войск. Вследствие сего я ему

еще вчера ночью телеграфировал, что ввиду слабости наших войск и полиции

необходимо с кровожадными мятежниками расправляться самым беспощадным

образом». И каратели не стеснялись в выборе средств.

Несмотря на успешную в целом деятельность Витте по подавлению революции,

напряженность между ним и обществом не спадала. Его двойственная политика,

вынужденные компромиссы не снискали ему популярности ни среди либералов, ни

в право-консервативных кругах. В дневнике А. В. Богданович уже в записи от

24 ноября 1905 года констатировалось: «Каждый день Витте все больше и

больше теряет почву под ногами, никто ему не верит. Пресса всех оттенков

его ругает». Особенно усердствовали черносотенцы, видевшие в нем

ниспровергателя основ российского самодержавия, виновника позорного, по их

мнению, мира с Японией, наградившие его презрительной кличкой -- граф

Полусахалинский.

Старая неприязнь к нему Николая И и особенно императрицы вновь переросла во

враждебность, внешне до поры до времени маскируемую. В вину ему теперь

вменялось и вынужденное согласие царя на публикацию Манифеста 17 октября, и

то, что избранная но новому избирательному закону Дума оказалась крайне

оппозиционной, а надежды на крестьянский цезаризм себя не оправдали, и

вообще поведение, которое ставило монарха в некоторую тень за мощной

фигурой премьера.

Не помогло Витте и то, что при обсуждении в феврале- апреле 1906 года

положений о реформированном Государственном совете и Думе он выступал за

всемерное ограничение полномочий обеих палат, а при подготовке новой

редакции Основных законов империи, которые должны были придать

самодержавному строю правовой характер и видимость конституции, приложил

массу усилий в отстаивании неограниченной власти императора. В это время он

заметно проэволюционировал вправо по сравнению с позицией, которую он

занимал в октябре 1905 года. Сам форсированный пересмотр этих законов, на

котором настаивал премьер, объяснялся стремлением его завершить этот акт до

открытия Думы, чтобы последняя не стала чем-то вроде Учредительного

собрания и не поставила под сомнение прерогативы верховной власти. По его

представлениям, это дало бы возможность России постепенно, на основе

консервативной конституции и без парламентаризма внедрить в жизнь начала

Манифеста 17 октября.

Позднее он не раз сокрушался, что с манифестом поторопились, что народное

представительство себя не оправдало и что Россия оказалась не готова к

политической свободе. По его мнению, необходимо было действовать более

осмотрительно. Этот путь он в свое время и предлагал царю, посоветовав

вместо манифеста опубликовать в виде рескрипта его всеподданнейший доклад.

Насколько большое значение придавал он этому документу, свидетельствует тот

факт, что в одной из бесед с журналистом А. Румановым он заявил: «Если бы

меня спросили, что я хочу, чтобы было написано на моем надгробном

памятнике, я сказал бы: «Объяснительная записка Манифеста 17 октября» .

Вместе с тем, однако, как человек трезвого ума, он понимал, что

самодержавие в прежнем виде сохранить невозможно, что в России для этого

уже нет соответствующих условий. «В конце концов,— писал он в своих

мемуарах,— я убежден, что Россия сделается конституционным государством и в

ней, как и в других цивилизованных государствах, незыблемо водворятся

основы гражданской свободы... Вопрос лишь в том, совершится это спокойно и

разумно или вытечет из потоков крови. Как искренний монархист, как

верноподданный слуга царствующего дома Романовых, как бывший преданный

деятель императора Николая II, к нему в глубине души привязанный и его

жалеющий, я молю бога, чтобы это свершилось бескровно и мирно». Этим и

объяснялась противоречивость его политических взглядов и

непоследовательность его поведения, стоившие немало крови народной,

избежать которой он якобы так хотел. «Сердцем я за самодержавие,—

признавался он своему биографу журналисту-историку Б. Глинскому,- умом за

конституцию. Самодержавию я всем обязан и люблю его, а умом понимаю, что

нам нужна конституция».

К открытию Думы Витте подготовил и проект аграрного законодательства, в

котором изложил свои представления о путях решения острейшей проблемы,

стоявшей перед правительством. Аграрный вопрос он предлагал решить

посредством насаждения единоличной крестьянской собственности — в основном

посредством распродажи крестьянам казенных, удельных и части помещичьих

земель, заложенных в Крестьянском банке и купленных последним, а также за

счет поощрения постепенного выхода из общины наиболее предприимчивых

крестьян, но ни в коем случае не форсируя этот процесс и оставляя в

неизменном виде законодательство о надельном землевладении. Причем

предполагалось обеспечить землей в первую очередь «маломощных» крестьян,

чтобы поднять таким образом общую платежеспособность деревни. Такой подход

к решению аграрно-крестьянского вопроса нес на себе отпечаток прежнего

попечительного курса в отношении деревни. Но в целом в основных своих

чертах виттевский проект аграрной реформы в значительной мере совпадал с

программой, предложенной осенью этого же года П. А. Столыпиным, что давало

повод Витте обвинять своего политического воспреемника в плагиате. Свой же

проект представить в Думу Витте так и не успел.

Все его усилия укрепить у трона свои позиции оказались бесплодными. Его еще

какое-то время терпели, пока он не завершил переговоры о заключении

крупного заграничного займа. Дело в том, что Россия стояла на грани

финансового краха. Соглашение о займе на 8,4 миллиарда рублей после сложных

и трудных переговоров с французскими банками было подписано 4 апреля 1906

года, а 14 апреля Витте подал прошение об отставке, которая была принята

Николаем II с облегчением. Внешне и эта отставка была проведена вполне

благопристойно. Император поблагодарил его за преданность и усердие.

Высочайшим рескриптом от 22 апреля были отмечены его заслуги в борьбе с

«крамолой», по подготовке и открытию новых законодательных учреждений и в

заключении внешнего займа. Он был награжден высшим орденом - Святого

Александра Невского с бриллиантами и получил крупное денежное

вознаграждение. В личной беседе царь обещал ему место посла. Однако это

обещание так и не было выполнено. Довольно выгодное предложение занять

место консультанта сделал ему Русский для внешней торговли банк. Но такое

совмещение для высших сановников было запрещено законом, и Витте предпочел

остаться на государственной службе. Он оставался членом Государственного

совета и Комитета финансов, но активного участия в государственных делах

больше не принимал, хотя попытки вернуться в правящие сферы предпринимались

им неоднократно.

Правые не могли простить Витте его колебаний в кульминационный период

революции. Он неоднократно получал анонимные угрозы расправиться с ним. В

январе 1907 года в печных трубах его дома были обнаружены две «адские

машины» большой взрывной силы. Лишь по счастливой случайности взрыв удалось

предотвратить. Полицейские власти проявили крайнюю нерасторопность и

уклончивость в расследовании обстоятельств дела. Витте обратился с письмом

к Столыпину, требуя принятия экстренных мер. Вскоре обнаружилась связь

одного из главных исполнителей покушения (некоего Казанцева) с правыми

черносотенными кругами и охранкой. Столыпин всячески отрицал причастность к

случившемуся своего ведомства и отказывался привлечь к дознанию

заподозренных в организации покушения черносотенцев. Витте настаивал па

проведении нового расследования. И тогда Столыпин - конечно, в своей

интерпретации событий доложил об атом царю. На его докладной записке

Николай II наложил резолюцию: «Никаких несправедливостей в действии властей

административных я не усматриваю, дело считаю законченным».

Черносотенцы, ободренные царским покровительством и рассчитывая

окончательно дискредитировать опального сановника, стали муссировать слух,

что тот нарочно симулировал покушение, с целью саморекламы. В ответ Витте

при встрече в Государственном совете демонстративно отвернулся от

Столыпина, отказавшись пожать протянутую ему руку. Конфликт обострился до

того, что Столыпин обратился к царю за разрешением вызвать обидчика на

дуэль. В этом, естественно, было отказано. Но с тех пор Витте, считая себя

кровно обиженным, оставался крайне враждебно настроенным к Столыпину и всей

его политике, резко критикуя в Государственном совете любые его

предложения.

С обострением в последние предвоенные годы внутриполитической ситуации

отставной сановник вновь и вновь всеми средствами и путями пытается

напомнить о себе. Он активно работает над мемуарами, искусно организуя

время от времени «утечки информации» об особо секретном характере

располагаемых им материалов, которые якобы проливают свет на различные

закулисные махинации в высших правящих кругах, содержат характеристики

видных государственных деятелей и даже самого царя и его окружения. Он

переиздаст свои основные ранние работы (По поводу национализма.

Национальная экономия и Фридрих Лист. СПб. 1912; Конспект лекций о народном

и государственном хозяйстве. СПб, 1912; По поводу непреложных законен

государственной жизни. СНб, 1914), в которых содержалась квинтэссенция

виттевской финансово экономической программы, его взглядов на природу

самодержавия и его сосуществования с современными политическими процессами.

В печати появляются инспирированные им статьи, восхвалявшие заслуги первого

премьера в отстаивании прерогатив монарха при пересмотре и кодификации

Основных законов империи. Наконец, в январе 1914 года он активизирует свои

нападки на В. Н. Коковцова, бывшего в то время председателем Совета

министров и министром финансов и с которым он до того был в неплохих личных

отношениях. Используя первые признаки надвигавшегося очередного

экономического спада, он резко критикует своего бывшего сослуживца, обвиняя

его в извращении разработанного им финансово-экономического курса, в

злоупотреблении винной монополией и т. и. Премьер вынужден был подать в

отставку. Но преемником ею на этом посту стал И. Л. Горемыкин, министерство

финансов возглавил П. Л. Барг. Витте был настолько разочарован и растерян,

что попытался даже обратиться за покровительством к известному авантюристу

и проходимцу Г. Распутину, пользовавшемуся влиянием на царя и царицу.

«Старец» хвастался в своем окружении, что перед ним заискивает «сам Виття».

Он пытался говорить о нем в «высших сферах», но, видимо, почувствовав

твердую антипатию императорской четы, не рискнул настаивать .

В феврале 1915 года Витте простудился и заболел. Началось воспаление уха,

которое перешло на мозг. В ночь на 25 февраля он скончался, немного не

дожив до 65 лет, и был похоронен на кладбище в Александро-Невской лавре.

Кабинет его тотчас был опечатан, бумаги просмотрены и увезены чиновниками

МВД. Однако рукописи мемуаров, которые так интересовали Николая II, не были

обнаружены ни в России, ни на вилле в Биаррице, где Витте обычно над ними

работал. Опубликованы они были позднее, когда династия Романовых и сам

царский режим уже пали под напором революционных волн 1917 года.

Заключение

В начале марта 1915 года в центре внимания всей русской прессы

оказалась кончина крупного, хотя уже и давно отставного сановника - графа

Сергея Юльевича Витте. Сам но себе факт смерти частного лица от

прозаической простуды, особенно на фоне событий первой мировой войны,

казалось, был не столь значительным. Тем не менее имя бывшего

могущественного министра финансов и первого председателя Совета министров

России в течение нескольких дней не сходило со страниц столичных и

провинциальных газет и журналов. Вопреки традиции не говорить о покойном

ничего плохого, мнения в оценке личности и деятельности российского

премьера, как и при его жизни, резко разделились. «Одним вредным для России

человеком стало меньше», со злобой откликнулось черносотенное «Русское

знамя» (1915 г.), выразив вслух чувства и настроение самого императора

Николая II. Буржуазная деловая печать, отражая нараставшие оппозиционные

настроения, сожалела об утрате выдающегося государственного деятеля,

преждевременно устраненного с политической арены. Снова и снова

перечислялись заслуги «великого реформатора»: денежная реформа и винная

монополия. Портсмутский мир и Манифест 17 октября, развитие промышленности

и строительство железных дорог, таможенные тарифы и приобщение России к

мировому хозяйству (Биржевые ведомости, 1915 г.). Либеральная кадетская

пресса, высоко оценивая заслуги Витте, отмечала сложность, противоречивость

его личности. Так, П. Б. Струве, признавая его одаренность как

государственного деятеля, превосходившего талантом всех сановников

царствования трех последних российских самодержцев, в то же время отмечал,

что в отношении нравственности «личность Витте... не стояла на уровне его

исключительной государственной одаренности», что «он был но своей натуре

беспринципен и безыдеен» (Русская мысль, 1915 г.). П. Н. Милюков писал о

беспомощности Витте в 1905 году в тех государственных вопросах, которые на

него обрушились как на главу правительства, о невозможности сотрудничества

с ним общественности, на которую он смотрел лишь как на орудие достижения

своей цели—укрепление старого режима (Речь, 1915 г.). В леворадикальных

кругах Витте оставил о себе память как беспощадный каратель революции,

жестокий и циничный бюрократ, строивший могущество империи на костях

подданных. И все эти отзывы действительно в той или иной мере отражали

какую-то грань этой сложной и противоречивой натуры, оставившей заметный

след в российской истории конца XIX - начала XX века.

Список литературы

Витте. Избранные воспоминания М., Мысль, 1991г.

Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в конце 19 века. Л., 1970

Кризис самодержавия в России Л., 1984.

Мунчав Ш. М. Устинов В. М. История России М., 1997.

Щетинов Ю. А. История России 20 век. М., Манускрипт 1995.

Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М., 1991.

Россия на рубеже веков. М., 1991.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6