дальний Царьград, а в ближайшую Корсунь и там завоюет веру! Нельзя было

требовать смирения от язычника и воинственной его дружины; но искренно было

его усердие, хотя и с младенческим мудрованием варяжских своих обычаев.

В 988 году собрал Владимир многочисленную дружину и спустился по Днепру так

называемым греческим путем к торговой Корсуни, углубившейся в морском

заливе. Князь русский стал со своими судами в лимане, на одно вержение

стрелы от города, и началась кровопролитная осада, которой соответствовала

столь же упорная защита. Крепко бились граждане из-за стен, и не было

успеха дружине русской, хотя отовсюду обступила она укреплённый город.

Напрасно грозил осаждённым князь русский, что три года готов простоять под

их стенами, доколе не сдадутся; никто не помышлял о сдаче. Тогда Владимир

стал помышлять о приступе и велел дружине своей присыпать стены землёй,

чтобы взять город на копьё, но не было и тут успеха; граждане, подкопавшись

изнутри под свои стены, ночью отгребали насыпь и уносили землю внутрь

города, где насыпали на площади целый холм, доселе видимый посреди развалин

Корсуни. Так протекло шесть месяцев в напрасных усилиях, доколе не вложил

Господь в сердце одного Корсунянина, саном пресвитера, по имени Анастаса,

открыть Владимиру тайное средство овладеть городом, не ради корысти

человеческой, но чтобы самого завоевателя приобрести Богу, ибо ведома была

ему благая цель сей необычайной брани. Кратко написал он на стреле: «Есть

кладези за тобою к востоку, откуда по трубам течёт к нам вода, перейми

их»,— и пустил стрелу сию в стан русский. Изумился Владимир столь

нечаянному совету и принял его не как от человека, но как бы свыше. Поднял

он взор свой к небу и воскликнул: «Господи, если так будет, то сам я в воде

сей крещуся»,— и немедленно перекопал источники; жаждою истомился город и

сдался, но не как победитель взошел в него с дружиною своею Владимир, ибо

сам уже был побежден Богом христианским, который покорил ему Корсунь для

собственного его спасения и вместе с ним всего его народа.

Тогда послал к императорам греческим с таким словом: «Вот я взял славный

град ваш Корсунь; слышу, что имеете сестру свою ещё девицею и прошу её в

супруги; если же не отдадите её, то и с вашим царствующим градом поступлю

так, как с Корсунью».

Смутились кесари, и ещё более опечалилась сестра их; но не смели они

прекословить мощному князю, а только желали обратить его на путь спасения и

отвечали послам Владимировым: «Не подобает христианам брачиться с

язычником; если же крестится, то и желаемое получит, и царствие Божие

приобретет, и с нами единоверен будет; иначе не можем мы выдать за него

сестры своей». Отрадна была такая речь Владимиру, и он послал сказать

императорам: «Крещусь, ибо прежде сего испытал закон ваш, и любо мне

богослужение ваше, как мне рассказали о нём посланные мною мужи». Слово сие

успокоило кесарей греческих, и они стали умолять сестру свою Анну на это

страшное для неё супружество; а между тем послали сказать князю: «Крестись,

и тогда пошлем к тебе сестру нашу»; но Владимир опять отвечал им: «Пусть

прежде придут с сестрою вашей имеющие окрестить меня».

Трудно было Василию и Константину убедить царевну Анну идти в страну чужую

за князя-варвара, по понятиям греческим. Горько плакала она и говорила:

«Иду туда, как бы в полон, лучше бы мне здесь умереть!» — но державные

братья утешали её: «Что, если обратит тобою Бог Русскую землю на покаяние,

а землю Греческую избавишь ты от лютой рати? Видишь ли, сколь зла причинила

грекам Русь, и ныне, если не пойдешь, тою же бедой грозит нам?» Так едва

могли убедить царевну! Она же навеки простилась с братьями и присными

своими и, севши на корабль вместе с сановниками царскими и пресвитерами,

плача, поплыла через море Чёрное, на берег чуждый. С великою честью

встретил её клир и народ в греческой Корсуни, с торжеством ввели во град и

посадили в царском тереме, до времени совершения брака.

Господь, всё устрояющий на пользу человекам и в лице Владимира воздвигший

второго Константина на земле Русской, хотел просветить его чудом, подобно

как апостола своего Павла, чтобы сделать его равноапостольным просветителем

подданой ему страны. Во время пришествия царевны, когда всё ликовало в

Корсуни, встречавшей сестру своих кесарей, болезнь очей приключилась князю

русскому, и он поражён был временно слепотою при совершенном изнеможении

тела. Скорбел Владимир и упал духом, уже сомнение начало колебать его

сердце, но мудрая царевна утвердила его в вере Христовой; она послала

сказать ему: «Приими временную слепоту сию, как посещение Божие, ибо желает

показать тебе Господь неизреченную Свою славу; если хочешь освободиться от

своей болезни, поспеши и креститься во имя Святой Троицы, иначе не можешь

исцелиться». Поверил слову царственной невесты Владимир и сказал: «Если сие

исполнится, то поистине велик Бог христианский!» — и велел всё приготовить

для своего крещения. Немедленно приступил к оглашению князя русского

епископ Корсунский с пресвитерами, пришедшими вместе с царевною; в церкви

Святого Апостола Иакова, стоявшей посреди торжища корсунского, приготовлена

была купель; с одной стороны храма была палата Владимирова, а с другой —

терем царевны; и долго после ещё показывали на площади города царственные

сии жилища, развалины же церкви видны и доныне.

С чрезвычайным торжеством совершено было таинство крещения, при котором

присутствовали все сановники царские и вся дружина русская, ибо

восприемником от купели заочно был старший император, коего царственное имя

Василия принял новокрещёный, и здесь явил Господь славу Свою чудным

знамением для обращения язычников и для утверждения в вере народа

христианского. Как только возложил епископ святительскую руку свою на главу

новокрещёного и стал погружать его в купели, во имя Отца, и Сына, и Святого

Духа, внезапно спала как бы чешуя с очей его, подобно тому, как спала

некогда такая же чешуя с очей обращённого Савла, апостола язычников.

Прозрел Владимир и в радостном восторге воскликнул: «Ныне познал я Бога

истинного!» — и он прославил Бога, просветившего взоры и сердце его.

Изумилась дружина Владимирова чудному исцелению князя своего, и некоторые

из бояр его просили себе также крещения. Вскоре после обновления духовного

совершилось и брачное торжество князя русского с греческою царевною; Анна

уже не страшилась сего супружества, ибо видела благодать Божию над супругом

своим и над всею его землею.

Епископ Корсунский с любовью поучил князя, просвещённого им в купели, и

раскрыл ему истины веры христианской и правила Святых Вселенских Соборов.

«Внимай себе, о благородный самодержец,— говорил он,— и последуй

Апостольскому преданию и учению Святых отцов, право правящих слово истины.

Се ныне новорожден ты благодатию Христа Бога и очищен от всякого греха,

сделавшись сыном Света и наследником Небесного Царствия. Блюди, да не

прельстит тебя кто-либо из еретиков, но исповедуй всегда православную веру,

сохраняя чистый её символ: верую во единого Бога Отца Вседержателя.

Исповедуй единое крещение водою и духом; приступай с верою к Святым Тайнам,

приемля с умилением тело и кровь Христову, и все церковные предания храни.

Поклоняйся благоговейно честному кресту Господню, святым иконам и мощам

угодников Божиих, веруй и седми Вселенским Соборам, которые сохранили веру

нашу чистою от всех ересей, на неё восстававших. Соблюдай чистоту телесную

в целомудренном браке, ибо с единою только женою позволяет совокупляться

закон христианский; уважай пресвитеров Божиих, могущих научить тебя слову

истины; таким образом сохранит тебя Господь от всяких соблазнов и

богопротивных дел и сподобит тебя Небесного Своего Царствия молитвами

пречистой Своей Матери и всех Святых».

Хотя епископ Корсунский совершал крещение над князем русским, но, без

сомнения, в Корсунь послан был от Патриарха Цареградского митрополит,

долженствующий вместе с Владимиром идти просветить землю Русскую. Молчит о

том летопись Несторова, но священное предание гласит, что первым

митрополитом послан был некто благочестивый муж, по имени Михаил, родом из

Сирии, и с ним шесть епископов, между которыми должны были быть разделены

епархии русские. Прежде, нежели оставить Корсунь, Владимир хотел

ознаменовать там отрадное событие своего крещения и поставил церковь ангела

своего святого Василия на горе, которая была насыпана посреди города во

время осады; он испросил себе в благословение от местного епископа честную

главу Климента Папы Римского, пострадавшего в Херсоне в I в. христианства,

и часть от мощей ученика его Фива: это была первая святыня, которую принес

с собой Владимир в престольный Киев вместе с церковными сосудами и святыми

иконами. Отселе сохранилось в земле Русской название Корсунской для всякой

святыни, которая носит на себе отпечаток древности.

Но, собирая христианскую святыню, Владимир как победитель желал принести с

собою знамение своей победы, ибо он великодушно уступал Корсунь императорам

греческим, как брачное вено за сестру их царевну. Посему взял из

покорённого города два медных изваяния и четырёх коней медных искусства

греческого, которые поставил у себя в Киеве, близ созданного им храма

Богородицы, вероятно, в подражание того, как поставлены были великим

Юстинианом знаменитые изваяния коней пред вратами Святой Софьи. Анастас,

пустивший известительную стрелу в стан Владимира, сопутствовал князю в

числе иных пресвитеров корсунских, как человек, приобретший себе

доверенность князя. Сопровождаемый супругою царевною и сонмом святителей

греческих, с великим торжеством оставил князь русский покорённый им город,

где обрёл спасение себе и народу, и, проникнутый великим званием своим,

поспешил на апостольский подвиг в Киев, где первым его действием было

сокрушение кумиров, им самим некогда сооружённых. Все велел он

ниспровергнуть, иные рассечь на части, другие жечь огнем; идола Волоса,

называемого скотьим богом, бросили в реку Почайну. Перуна же громовержца,

как более уважаемого из всех кумиров, велел привязать к конскому хвосту и

влечь его с горы по Боричеву свозу на реку, приставив к нему двенадцать

воинов, которые били его палицами, не потому, что бездушное дерево могло

что-либо чувствовать, а для поругания демона, который под видом идола

прельщает человеков.

«Чудны дела твои, Господи,— восклицает летописец,— не вчера ли ещё чтим был

от человеков кумир сей? Ныне же он поруган!» Когда влекли Перуна по ручью в

Днепр, плача бежали за ним неверные люди, ещё не приявшие крещения, и

громко вопияли: «Выдыбай, наш боже». Есть народное предание, что он выплыл

на берег реки на том месте, где поставлен впоследствии монастырь

Выдубицкий, и что слышан был, по лести демонской, вопль поражаемого кумира;

но Владимир, опасаясь, чтобы народ не привязался опять к кумирам, велел

следовать за ним вниз по реке, повсюду отталкивая его от берега, доколе не

пройдет Днепровские пороги. Там, далеко за порогами, извергла его река, и

место сие прослыло Перуновою речью, то есть косою.

Когда таким образом очистил Владимир столицу от скверных идолов, приступил

он к общему крещению народа, который уже был довольно времени приготовляем

к сему священному делу предварительным испытанием князя своего о вере,

посольством избранных мужей из его дружины для познания веры истинной и

походом Владимира под Корсунь для приобретения сей веры. Низвержение

кумиров было окончательным знамением его воли, которой не смел ослушаться

народ, привыкший уважать своего князя. Чтобы ещё более возбудить ревность к

христианству, Владимир окрестил прежде пред лицом всех двенадцать сыновей

своих на Почайне, и граждане Киевские могли видеть во всём благолепии

церковном то священное таинство, которое их ожидало. Тогда послал князь

глашатаев своих по всему городу с таким словом: «Если кто не обрящется на

реке в означенный день, богатый или убогий, раб или свободный, тот будет

мне противник»,— и по чудному промыслу Божию, повелительное, но вместе и

спасительное слово сие не только не нашло себе пререкания в людях, неверных

до того времени Богу, верных, однако, своему князю, но даже было принято с

любовью; все с радостью устремились в заветный день на реку, говоря один

другому: «Если бы не добро сие было, не принял бы сего князь наш и бояре».

С такою младенческою простотою стекались они к спасительному крещению, и по

истине сбылось над ними евангельское слово: «Аще не будете яко дети, не

можете внити в Царствие Божие» (Матф. 18, 3).

Торжественное и умилительное зрелище открылось: равноапостольный князь с

новопросвещенным сонмом своих двенадцати сыновей и со всею дружиною стоял

на берегу Днепра, при рассвете, ожидая, когда взойдет денница и с ней

воссияет свет Христов на землю Русскую. Пред ним у самых вод освящённой

реки стояли святители и все пресвитеры, сколько их было, в священных

облачениях, со свечами и кадилами, в облаке фимиама, как лик небесных

ангелов, спустившийся на землю, и заветными их молитвами освящались

скромные струи Почайны и широкого Днепра; они обращались в спасительные

воды Иордана для обновления всего народа киевского, который толпами

стремился в реку по гласу своего владыки, без различия возраста и пола;

одни погружались по самую шею, другие только до груди, смотря по глубине

вод, более юные ближе к берегу, взрослые держали детей на руках, чтобы и

они сподобились святого крещения, и над всеми сими, жаждущими спасения,

пресвитеры читали разрешительные молитвы крещения: поистине радость была на

небе и на земле о стольких душах спасаемых; плакал только один демон,

изгоняемый от места, где думал навсегда утвердить жилище свое вдали от

учения апостольского и крови мученической. Равноапостольный князь на

соседнем холме, подняв к небу взоры и руки, в радостном восторге, что сам

он и люди его познали Бога истинного, так помолился: «Боже, сотворивший

небо и землю, призри на новых людей сих и даруй им, Господи, уведать Тебя,

истинного Бога, как уведали страны христианские, утверди в них веру правую

и невозвратную; мне же помоги, Господи, на сопротивного врага, да надеяся

на Тебя и Твою державу, побежду его козни».

Как только окрещены были жители Киева, озаботился благочестивый князь,

чтобы и вся подвластная ему земля Русская просветилась святым крещением.

Повсюду велел он сокрушать капища и низвергать кумиров и ставить церкви,

наскоро срубленные, и разослал пресвитеров для крещения народа. В Киеве, на

бывшем холме Перуна, чтобы истребить память сего языческого бога, поставил

цековь во имя ангела своего, святого Василия, подобно как и в Корсуни на

осадном холме. Но для того чтобы просвещение духовное ещё более утвердилось

в народе с юного возраста и как бы всосалось с млеком младенцев, ревностный

Страницы: 1, 2, 3, 4