Этим сложным делом занимался паяльщик Еремка Ефимьев с тремя помощниками.

Кровли на соборе, на галерее, охватывающей здание с четырех сторон, на

папертных крыльцах были покрыты тесом в два слоя с прокладкой бересты.

Крыльца венчали шатры с лемеховыми главками. Окна собора украсили большие

слюдяные окончины, изготовленные мастером Иосифом Спиридоновым. Искусные

резчики Никифор Ретька, «старец» Сивириян и белорусские живописцы украсили

собор внутри прекрасной резьбой (иконостас, хоры, клиросы и двери).

Освящение собора состоялось в декабре 1656 года при участии самого

Никона. На торжество прибыли представители духовенства чуть ли не со всего

государства Российского, которые щедро одарили монастырь. Но главный

сюрприз преподнес Никон — он привез икону Иверской богоматери. Задолго до

сооружения собора патриарх снарядил целое посольство на Афонскую гору в

Иверский монастырь, чтобы заказать себе копию с «чудотворной» иконы. В

Москве специально подобранные мастера украшали ее окладом, венцами с

запонами и вставками из драгоценных камней. Грандиозное празднество —

освящение собора и появлеление иконы — сопровождалось колокольным звоном, в

котором особо выделялся «глас» «никоновского» колокола, отлитого мастером

Александром Григорьевым. На лицевой стороне колокола красовался портрет

Никона. Икона Иверской

богоматери, установленная в иконостасе собора, дала название монастырю —

Иверский.

Освящение собора, внешне очень пышное, проводилось в спешке, — здание но

было закончено и стояло без кровель. Побелка и даже кладка уже были

испорчены. Устранение недоделок началось лишь спустя несколько лет. В 1667

году Савва Суслов, Василий Григорьев, Тимофей Андреев «со товарищи» вновь

отбелили снаружи всю церковь и починили паперть. Кровлю же закончили лишь в

1669 году. Тесовое покрытие на шатре главного западного крыльца в 1687 году

под руководством Власа Тарасова заменили чешуйчатым (лемеховым).

В последующие годы собор благоустраивали: в 1689 году вместо кирпичных

настелили паркетные полы, в 1692 году покрыли лемехом кровлю на галереях.

Успенский собор, сохранившийся до наших дней, — величественное здание.

Его ширина — 42,8 метра, длина — 44,9 метра, высота — около 43 метров. Он

решен в традиционном для русских храмов плане. Кубический, трехапсидный

объем внутри расчленен шестью прямоугольными столбами на три продольных

нефа и увенчан пятью световыми барабанами с главами. Неширокая приземистая

галерея-паперть охватывает здание с наружной стороны. Перед тремя входами —

западным, северным и южным — располагаются папертные крыльца, из которых

боковые имеют вторые этажи. Сильно выступающие из плоскости стен лопатки

делят фасады собора и паперти на разновеликие прясла. Все эти основные

элементы зодчества складывались в русской архитектуре на протяжении многих

столетий и характерны для большинства построек XVI—XVII веков. Но строители

Успенского собора ввели в архитектуру здания и некоторые новшества. Отсюда

— неповторимое лицо, индивидуальный художественный образ памятника. В

Успенском соборе была сооружена круговая галерея — редкое явление в

архитектуре. Обычно галерея храма располагалась с одной, двух или с трех

сторон, не распространяясь на восток. Огромные окна в центральном объеме

здания — тоже неожиданный прием. В архитектуре того времени и более раннего

периода такие окна не применялись.

Барабаны на соборе не круглые, как обычно, а восьмигранные. Русские

зодчие XII века использовали такие варианты, но они встречались довольно

редко и позднее были забыты. Вновь они появились на культовых постройках

второй половины XVII—XVIII столетия.

Излюбленным приемом древних мастеров были архитектурные контрасты. Это

можно видеть и в архитектуре Успенского собора. Строгому, мощному,

кубическому объему храма противопоставлена приземистая галерея-паперть. Ее

стены несколько оживляют спаренные окна с тонко профилированными дугами над

арочными перемычками. Однако этот мотив заключен в другую, глубокую арку

простой и даже грубоватой формы. Зато тонко и живописно решены папертные

крыльца. На их фасадах гораздо больше поясков, богаче и тоньше прорисованы

наличники окон и порталов, лопатки слабо выступают из плоскости стен и

имеют лишь декоративное значение. Вместе со сложными шатровыми кровлями и

главками на фоне обширных гладей собора крыльца кажутся нарядными

башенками. Колонки на ребрах граней, пояски, карнизы, профилированные

обрамления окон, архитектурный поясок из валика и «подвесок», полукруглые

кокошники — все это зримо, ярко украшает плоскости барабанов, поднявшихся

над кровлей собора.

Первой перестройке собор подвергся после пожара 1704 года, когда сгорели

все верхние покрытия и пострадал иконостас. После ремонта в 1705 году собор

освящался еще раз и получил название Успенского. Тесовые кровли были

воссозданы в первоначальных формах, а пять глав вместо железа покрыты

деревянной чешуей — лемехом. Форма их оставалась восьмигранной. В 1797 году

сложная «палаточная» кровля на соборе была заменена железной

четырехскатной.

После пожара 1825 года собор перестраивали по чертежам валдайского

архитектора Александра Харулина. В результате первоначальный облик храма

заметно ухудшился. Пострадали не только отдельные детали. У южной части

галереи соорудили каменную пристройку (палатку) для ризницы. Заложили

некоторые окна и прорубили новые, растесали старые. К западному крыльцу

пристроили классический портик с фронтоном на четырех колоннах. Отдельные

ремонты и переделки, производившиеся, судя по записям, оставленным

рабочими, в 1846, 1849, 1899 и в другие годы, еще больше исказили прежний

вид храма.

Множество изменений претерпел и интерьер здания. Первоначально обширной и

спокойной белой глади стен был противопоставлен яркий и впечатляющий по

пышности и богатству резной многоярусный иконостас. Почти весь его

выполнили белорусские' мастера-резчики и иконописцы. До нашего времени

иконостас не сохранился.

В конце XVII века стены собора в отдельных местах покрыли живописью,

фрагменты которой сохранились на северной и южной сторонах внизу, где

располагался иконостас. В 1834 году роспись была уничтожена и заменена

грубыми и малоценными в художественном отношении картинами, изображавшими,

наряду с однотипными ликами святителей церкви, некоторые сцены из жизни и

деятельности патриарха Никона.

В XIX веке переделки собора продолжались. Так, был заложен северный

портал и перед ним устроено место для плащаницы; в южной стене вырубили

нишу для мощей московских «чудотворцев», перестроили хоры. Особо почитаемую

икону Иверской богоматери, первоначально находившуюся в иконостасе,

поместили на среднем южном столбе, вырубив для нее специальную нишу.

В 1965 году в соборе начались реставрационные работы. Снаружи здание

сейчас почти полностью реставрировано. Возвращены первоначальные формы

палаточному покрытию на центральном объеме, шатровым крышам на крыльцах и

апсидах, чешуйчатым кровлям на галереях. Восстановлены почти все оконные и

дверные проемы с их декором. Главы, венчающие здание, как и накладки па

барабанах, оставлены в формах начала XIX века.

В период возведения храма усиленными темпами велось и деревянное

строительство. Работами руководил Иван Белозёр, которому было «плотнишное

дело за обычай».

После строительства каменного собора Иверской богоматери главной заботой

Никона стало сооружение каменной трапезной. Подготовка к строительству

началась в 1657 году. Но в начале июля 1657 года Никон отрекся от

патриаршества. С того времени вплоть до 1666 года в документах не

упоминается о каких-либо значительных работах в Иверском монастыре.

Последний раз Никон посетил свое детище на Валдайском озере в сентябре 1659

года и провел в монастыре около трех месяцев. Из Валдая он отправился на

озеро Велье в Троицкую Галилейскую пустынь, а оттуда на Белое море в

Крестный монастырь, также им основанный. Вернувшись в конце 1660 года в

Подмосковье, Никон полностью ушел в заботы об устройстве своего третьего

монастыря—Воскресенского на Истре (Новый Иерусалим). Иверский монастырь

отошел на задний план. Правда, Никон по-прежнему поддерживал деятельную

переписку с его властями, отдавал различные распоряжения, но о

строительстве в них уже не было ни слова. Более того, он постоянно требовал

присылать к себе в Воскресенский монастырь строительных рабочих —

каменщиков и кирпичников. Забрал он и самых опытных строителей, среди них

даже больного Ивана Белозёра.

«Никоновский» период в истории монастыря, длившийся около тринадцати лет,

завершился. На некогда пустынном острове Валдайского озера вырос крупный,

хорошо укрепленный монастырь-крепость.

Свою конфигурацию, основные границы, план, местоположение главных

построек монастырь получил в первые годы строительства. Основные изменения

делал в ходе работ сам Никон. Когда на смену деревянным постройкам

пришли каменные здания, изменившие архитектурно-художественный облик

комплекса и частично внутреннюю планировку монастыря, его размеры и

основные очертания остались прежними.

Окруженный стенами, Иверский монастырь имеет форму многоугольника. Самая

короткая его сторона — западная, самые длинные — восточная и северная. С

запада заметен подъем почвы, на восточной стороне — легкое всхолмление,

самая высокая точка острова. Именно здесь и расположено главное здание

монастыря — Успенский собор.

С востока и с северо-востока естественные границы монастыря обозначались

крутыми обрывами к озеру, с севера и с запада — озером, а с юга — глубоким

илистым оврагом, вскоре засыпанным. По" описи 1730 года протяженность стен,

длина которых практически не менялась с XVII века, составляла 451 сажень

(около 960 метров). Возможно, уже в «никоновский» период западная часть

монастыря, ограниченная на востоке существующими корпусами и надвратной

церковью Михаила Архангела, была несколько обособлена от основной

территории и предназначалась для гостей, богомольцев и странников. Здесь

стояли гостиный и странноприимный корпуса, конюшни, сараи и прочие

постройки, составлявшие гостиный двор монастыря.

Несмотря на то что свой замысел Никон не успел осуществить до конца,

монастырский ансамбль имел уже определенные, законченные архитектурные

формы.

Серые бревенчатые стены кольцом окружали возвышавшуюся часть острова,

отмечая границы и главные постройки монастыря живописным силуэтом

крепостных башен с шатровыми верхами. В этом бревенчатом ожерелье,

фланкируемая слева вертикалью Фплипповской церкви и группой построек вокруг

трапезной, а справа — шатром колокольни, высилась мощная белокаменная

громада собора, Таким виделся монастырь в середине XVII века

путешественникам, подплывавшим к нему по озеру со стороны Валдая. Путнику

монастырь открывался своей самой узкой, западной стороной, а остров —

пониженной, отчего все постройки как бы плотно группировались у подножия

собора и их силуэт на втором и -третьем планах неуклонно нарастал по

вертикали, подчеркивая мощный взлет стен и глав храма Иверской богоматери.

От возведения каменного первенца до нового этапа каменного строительства

прошло почти десять лет, оставивших неизгладимый след в истории монастыря.

Монахи не ограничивались лишь богоугодными службами. Приобретение богатств

любыми средствами было едва ли не главной целью их существования. В цепкие

руки иверских обитателей попали крестьяне, сотни десятин леса, лугов и

пашни, Валдайское озеро с богатыми рыбными угодьями, соляные варницы в

Старой Руссе, крупные села с немалым количеством жителей, владевших

различными ремеслами. Но и этого оказалось мало. Монахи решили взять в свои

руки развитие наиболее выгодных ремесел.

Одним из самых крупных производств при монастыре было изразцовое. В 1655

году, когда строительство монастыря только разворачивалось, настоятель

докладывал Никону: «А глину, государь, отыскали в селе Богородицыне (одно

из названий села Валдай.—Авт.), добра, а в той глине делает месщанин Копоса

города Игнат Максимов изразцы пешные, и на то изразцовое дело избу ему с

сенми поставили».

В 1656 году по требованию Никона на патриарший двор в Тверь были посланы

комплекты изразцов на пять печей («с разными красками»). Изразцовые печи

ставили в монастырских постройках, в гостиных дворах, в самом Валдае. Много

изразцов, по-видимому, шло на продажу. Монахи заботились о расширении

изразцового дела, учились изготавливать высокохудожественные «кафли». В

монастырских документах середины 60-х годов XVII века часто упоминается имя

«печара» (печного мастера) «Якушки Степанова, сына Червякова», делавшего

изразцы. Он же обучал и монаха Селивестра «как па кафли краски розные

наводить». В последующие годы Селивестр сам успешно занимался производством

изразцов.

Лучших валдайских мастеров изразцового дела Никои забрал к себе в

строившийся Воскресенский монастырь на Истре. В 1667 году они были

переведены в Москву — в царскую мастерскую палату. Но на валдайской земле

ремесло это не умерло. В конце XVII — начале XVIII века Ивер-ский монастырь

оставался крупнейшим поставщиком цветных изразцов.

Возможно, что пышные изразцовые «ковры» на фасадах Вяжищского монастыря

под Новгородом были изготовлены валдайскими мастерами.

Нет оснований считать, что в Новгороде не было своей мастерской по

изготовлению изразцов. Но в тот период производство их или заглохло, или не

могло в достаточном количестве удовлетворять спрос. Возможно, качество

иверских изразцов было более высоким. Характерен и такой факт — иверские

мастера сами выезжали на места для установки печей у заказчиков, лишь в

качестве подсобной силы используя местных «печаров».

В монастыре большое развитие получила резьба по дереву. В 1668 году

иверский монах Сивириян по просьбе новгородского митрополита прибыл в

«Софийский дом» для выполнения резьбы по дереву, поскольку «домовой мастер»

не мог справиться со всеми видами работ. Резных дел мастера Иверского

монастыря монаха Иосафа и с ним столяра Ивана в 1684 году по царскому указу

взяли в Воскресенский монастырь для иконостасной работы.

В стенах Иверского монастыря трудились мастера слюдяных оконниц,

обучавшие своему искусству учеников, присылаемых новгородским митрополитом.

Иверская обитель прославилась н колокололитейным делом, которому положила

начало отливка «никоновского» колокола. Впоследствии, как свидетельствуют

документы, монастырь обеспечивал себя колоколами собственного производства.

Так, в 1666 году, спустя десять лет после изготов-

ления «никоновского» колокола, иверский иеромонах Паисии, фиксируя свои

расходы в Москве, писал: «Куплено глины белой 10 плит колокола и паникадила

Страницы: 1, 2, 3, 4