Подобное умолчание о юридически значимых обстоятельствах дела не может быть оправдано ни личными симпатиями адвоката к другой стороне или антипатиями к тому лицу, которое адвокат представляет в процессе, ни дружбой между адвокатами, ни их корпоративной солидарностью. Иное поведение следует расценивать как предательство интересов клиента, злоупотребление его доверием, которое он выразил этому адвокату, избрав его в качестве своего защитника и представителя в суде.

§2. Этические особенности защитительной речи в уголовном процессе

Согласно Конституции РФ[45] и уголовно-процессуальному законодательству каждый обвиняемый имеет право на защиту, поэтому участие защитника-адвоката является очень важной и неотъемлемой формой в судопроизводстве, средством обеспечения этого права, важной гарантией прав и законных интересов лица, привлеченного к юридической ответственности (в данном случае к уголовной).

Участие адвоката в судебных прениях также необходимо и важно, как и на судебном следствии. Но нужно оговориться, что защитительная речь только тогда эффективна и успешна, когда опирается на детально и тщательно проведенное судебное следствие, на котором защитник сделал все, что можно было сделать для защиты обвиняемого, выяснил все, что благоприятствует подсудимому. Только в этом случае защитительная речь адвоката будет иметь положительный результат.

Защитник-адвокат в своей речи, естественно, противостоит стороне обвинения в состязательном процессе. В отличие от позиции прокурора как «говорящего публично судьи» позиция защитника не может не быть односторонней. Его участие в судебных прениях подчинено определенным нравственным началам.

Главное в нравственно оправданном ведении защиты в целом и в содержании и построении защитительной речи - умение верно определить свою позицию, опираясь на правовые и нравственные ориентиры.

Защитник может применять только законные средства и способы защиты. Выступая на стороне человека, обвиняемого в нарушении закона, он сам должен неукоснительно соблюдать законы, пользоваться только легальными средствами.

Защитник вправе применять лишь нравственно допустимые приемы защиты. В частности, он не вправе лгать суду, склонять суд к неправде, хотя бы это было выгодно его подзащитному. «У адвоката не только нет права на ложь, не только нет права на использование искусственных, надуманных, фальсифицированных доказательств - у него нет права и на неискренность, нет права на лицедейство»[46] - пишет Я. С. Киселев.

Защищая конкретного человека от обвинения в преступлении, защитник не может оправдывать само преступление. А. Ф. Кони, критикуя в свое время пороки адвокатуры, писал о справедливой тревоге в связи со случаями, когда «защита преступника обращалась в оправдание преступления, причем, искусно извращая нравственную перспективу дела, заставляла потерпевшего и виновного меняться ролями... «[47].

Защита должна осуществляться на основе согласованности позиции защитника и подсудимого по принципиальным вопросам, и прежде всего по вопросу признания или отрицания вины.

По поводу последнего положения во многих публикациях (Ю.П. Гармаев, Сергеев В.И.) приводились и приводятся аргументы в пользу двух противоположных точек зрения, да и адвокатура, и суды далеко не сразу и не твердо встали на одну определенную позицию. Речь идет о ситуации, когда подсудимый в суде виновным себя не признает и последовательно настаивает на своей невиновности, а в процессе судебного следствия виновность его подтверждена достаточными и проверенными доказательствами и сам защитник приходит к убеждению, что его подзащитный виновен, строить же защитительную речь на отрицании виновности бесперспективно.

Многие авторы считают, что в таком положении возможно и нравственно оправдано расхождение позиций подсудимого и защитника. Защитник в своей речи вынужден признать виновность подсудимого доказанной и, соответственно, настаивать на смягчении его участи. Так, Л. Д. Кокорев в одной из последних работ писал: «Руководствуясь нравственными принципами, адвокат не может утверждать то, в чем сам не убежден, не может лгать, не может поступать против своей совести и внутреннего убеждения. И если в ходе расследования, судебного следствия адвокат пришел к выводу, что вина обвиняемого установлена, он из этого и должен исходить, строя свою защиту; иной путь будет ложью, сделкой с совестью»[48].

Другие ученые высказывают противоположное мнение: защитник, который вопреки воле подсудимого переходит, по сути, на позицию обвинения, оставляет подзащитного без помощи, без защиты. «Создается такое, совершенно нетерпимое с юридической и этической точек зрения положение: в судебном разбирательстве происходит состязание не между прокурором и защитником, а между прокурором и защитником, с одной стороны, и подсудимым, с другой. Между прокурором и адвокатом создается «трогательное единение». Заявление защитника о виновности подсудимого представляет чрезвычайно тяжелый удар по защите... «[49].

Судебная практика последнего времени, как правило, исходит из того, что признание защитником виновности подсудимого, когда последний ее отрицает, означает нарушение права на защиту, обязанности защитника использовать все законные средства и способы защиты, не действовать во вред обвиняемому.

Что касается нравственной стороны такого решения, то здесь приходится идти по пути морального выбора в условиях морального конфликта, когда соблюдение одной нормы влечет за собой нарушение другой. Но предпочтение все же следует отдать нравственной обязанности до конца защищать от обвинения другого человека, который доверил свою судьбу адвокату, надеется на его помощь. А обвинение пусть поддерживает тот, кому это положено. Разумеется, защитник-адвокат в этой сложной ситуации должен использовать даже малейшие возможности для опровержения обвинения в его основе, а также представить суду соображения о доказанных по делу фактах, говорящих в пользу подсудимого, положительно характеризующих его личность и т. д. Необходимо учитывать, что сама позиция подсудимого, последовательно настаивающего на своей невиновности, может породить сомнение в верности обвинительной версии, что вправе использовать защитник в своей аргументации.

Компонентами судебной речи являются:

объект воздействия (оратор);

 субъект воздействия (слушатель);

 сообщение (речь);

 канал связи (коммуникативный контакт);

 эффект воздействия[50].

Структура речи защитника в какой-то мере напоминает структуру речи обвинителя, так как они посвящены одному предмету, хотя освещают его с разных сторон. Но здесь, конечно, нет таких жестких канонов, которые определяют построение речи обвинителя, выступающего от имени государства.

В защитительной речи в обязательно или желательном порядке должны быть:

1) анализ и оценка всех обстоятельств и доказательств, или их разбор;

2) нравственная или психологическая характеристика личности подсудимого;

3) приведение смягчающих обстоятельств дела;

4) юридическая квалификация содеянного;

5) соображения о мере наказания или оправдании и о гражданском иске.

Но могут быть и другие части в речи адвоката, но основными из них являются именно вышеперечисленные. Последовательность речи может быть различной, адвокат может начать свою речь, например, с характеристики личности подсудимого, а потом только перейти непосредственно к анализу и т.д.

В речи защитника ярко проявляется гуманизм самой профессии адвоката и его миссии, выполняемой в суде. Он стремится помочь человеку, который, пусть по своей вине, попал в беду, или же тому, кто вовсе не виновен, но может оказаться осужденным по ошибке в результате некритического отношения к необоснованному обвинению. Обвиняемый, представший перед судом, еще не осужден. Защитник более чем другие участники судебного разбирательства обязан уважать достоинство подсудимого, щадить его самолюбие и выступать в их защиту, в том числе и при произнесении своей речи. Защитник, по выражению А. Ф. Кони, - «друг, советник» обвиняемого[51].

Речь защитника должна в концентрированной форме представить суду все то положительное, что характеризует личность и поведение подсудимого. Все обстоятельства, смягчающие ответственность, установленные по делу, необходимо отчетливо и убедительно отметить в речи, а обстоятельства, отягчающие ответственность или доказанные сомнительно, оценить соответствующим образом. При характеристике подсудимого нельзя допускать преувеличения, вопреки фактам утверждать о несуществующих добродетелях подсудимого. Это может породить недоверие к речи и позиции защитника в целом. Если защита ведется по групповому делу, то защитнику следует избегать в своей речи изобличения других подсудимых в совершении преступления. Но в жизни возникают такие ситуации, когда интересы подсудимых противоречивы и между их защитниками дискуссия неизбежна. При этом защитник одного подсудимого заинтересован в том, чтобы суд признал виновным в целом или в большей части подсудимого, которого защищает другой защитник. На практике адвокаты в подобных случаях говорят о праве своеобразно понимаемой «необходимой обороны», что отражает вынужденный характер действий фактически на стороне обвинения. Ю. И. Стецовский пишет, что адвокату очень важно «стремиться ограничить защиту тем минимумом, который действительно необходим для опровержения обвинения или смягчения ответственности подзащитного. Всякие заявления защитника против других лиц можно считать оправданными, если без этого нельзя осуществить защиту обвиняемого, доверившего защитнику свою судьбу. Защитник должен быть предельно тактичным и сдержанным в отношении тех обвиняемых, против которых направлена его аргументация»[52].

Недопустимо строить защиту на подчеркивании негативных сторон личности потерпевшего, его отрицательных нравственных качеств. Тем более нельзя унижать достоинство потерпевшего. Если действия потерпевшего на самом деле способствовали совершению преступления, спровоцировали его, и это имеет юридическое значение, то это обстоятельство может и должно быть освещено в речи защитника. Но всегда следует помнить, что потерпевший - жертва преступления, а судят того, кто обвиняется в причинении ему ущерба, горя, нравственных страданий.

В речи защитника нельзя использовать доводы, несостоятельность которых очевидна. Обман, ложь, сознательное искажение фактов глубоко безнравственны. Они несовместимы с престижем адвоката как человека и как юриста, выполняющего гуманные функции. А с позиций результативности защиты они представляют опасность и для судьбы клиента адвоката. Обнаруженный обман даже «в мелочах» подрывает доверие ко всему, что говорил защитник, так как честность градаций не имеет.

В то же время адвокат в своей речи не обязан упоминать обстоятельства, могущие повредить защите, если о них не говорил обвинитель. Это относится также к критике обвинения с позиции: «то, что не доказано бесспорно, не может быть положено в основу обвинения» или: «версия подсудимого, не опровергнутая обвинением, должна признаваться за истинную». Здесь мы имеем дело с нравственным правом строить тактику защиты в соответствии с правами, предусмотренными законом.

Судебная речь защитника будет тогда достигать своей цели, когда защитник владеет искусством доказывать, убеждать, спорить и приемами судебного красноречия. С развитием состязательного начала в российском уголовном процессе эти умения приобретают все более актуальное значение.

В своей речи защитник прямо ведет полемику, спор с обвинением. И сама манера, форма этого спора должна отвечать определенным нравственным установлениям.

В «Пособии для уголовной защиты», изданном в 1911 году, профессор Л. Е. Владимиров рекомендовал адвокатам помнить, что «судебный бой не есть академический спор и здесь целесообразно быть односторонним и пристрастным». Он рекомендовал защитникам: «... будьте постоянно и неуклонно несправедливы к обвинителю... Рвите речь противника в клочки и клочки эти с хохотом бросайте на ветер. Противник должен быть уничтожен весь, без остатка... Нужно осмеять соображения обвинителя, осмеивайте их! Будьте беспощадны. Придирайтесь к слову, к описке, к ошибке в слове... Это ведь не умственный диспут, а потасовка словами и доводами, потасовка грубая, как сама общественная жизнь людей»[53].. Несколько ранее он же писал: «... судебное состязание не есть бой, не есть война; средства, здесь дозволяемые, должны основываться на совести, справедливости и законе».

Конечно, судебные прения ни в правовом, ни в нравственном отношении нельзя рассматривать как «потасовку» между сторонами, своего рода «игру без правил». Их участники, говорящие публично, вправе пользоваться лишь нравственно дозволенными приемами, обязаны соблюдать собственное достоинство, уважать честь и достоинство своих противников и других участвующих в деле лиц, помнить, что они обращаются к суду, уважение к которому проявляется и в соблюдении нравственных норм.

Итак, защитительная речь адвоката – это итог, завершение защиты, а не самодовлеющее действие защитника; итог, который подводится по всем материалам дела, проверенным в судебном заседании. Это кульминационный момент участия защитника в судебном разбирательстве уголовного дела, важное средство осуществления им своей функции. Наконец, защитительная речь по уголовному делу – это серьезный творческий акт, требующий от защитника кропотливой работы над повышением своих знаний. Для правильного построения и произнесения защитником речи требуется высокая квалификация защитника, глубокая культура, всестороннее знание обстоятельств рассматриваемого дела, принципиальность.

Все это – итог громадной и трудной работы защитника, плод непрерывного и добросовестного труда, проникнутого искренним стремлением защищать права и законные интересы подсудимого, не допустить возможные ошибки во вред подсудимому, не упустить ничего, что может служить в пользу подсудимого.

Способность защитника убеждать должна в суде проявляться в совершенно особых, ни с чем другим не сходных условиях. Способность эта, тренируемая, развиваемая повседневной работой, накапливанием опыта и знаний, должна в суде преодолеть особо тяжелые затруднения.

Таким образом, защитительная речь завершает ту большую и сложную работу защитника, которая направлена на охрану прав и законных интересов подсудимого, на обеспечение правильного применения закона, с тем, чтобы не допустить возможные ошибки во вред подсудимому, исключить привлечение к уголовной ответственности и осуждение невиновного.

§3. Нравственные особенности судебного представительства по гражданским делам

Выработка позиции по гражданскому делу обусловлена спецификой гражданских дел, особенностями гражданских правоотношений. Как известно, в рамках рассмотрения гражданских дел суды разрешают споры о праве. Гражданский спор - это спор о частном праве лица, являющегося субъектом материально-правового отношения. Этот спор возникает из гражданских, семейных, жилищных, трудовых, земельных и иных правоотношений. Общим для данных правоотношений является их частноправовой характер.

В соответствии со ст. 48 Конституции РФ[54] право пользоваться помощью защитника в уголовном процессе имеет каждый обвиняемый, поэтому адвокат вправе взять на себя защиту любого лица, независимо от тяжести инкриминируемого ему преступления, сомнительности его версии происшедшего, безнадежности его положения. В отличие от уголовного процесса, адвокат в гражданском процессе вправе принять поручение на ведение далеко не всякого гражданского дела. Хотя, согласно закону, всякое заинтересованное лицо вправе обратиться за судебной защитой нарушенного или оспариваемого права, охраняемого законом интереса, адвокат по общему правилу вправе принять на себя ведение дела в суде только в том случае, если он после изучения материалов дела придет к выводу, что в нем есть правовая позиция, т.е. требования или возражения клиента основаны на законе и имеются законные средства и способы для их обоснования и защиты. Ведение адвокатом заведомо юридически безнадежного дела влечет за собой излишние и притом невосполнимые расходы для клиента, подрывает доверие к адвокату в глазах судей, роняет авторитет адвокатуры в целом. Если в деле отсутствует правовая позиция, думается, что адвокат вправе принять поручение на участие в нем только в одном единственном случае - когда клиент, понимая необоснованность своих требований, все же желает отсрочить законными методами наступление каких-либо неблагоприятных для себя последствий. Как представитель, действующий только в пределах полученных им полномочий, адвокат не может разойтись со своим доверителем по существенным моментам ведения дела. Если адвокат и его клиент не могут придти к согласию в отношении правовой позиции, средств, методов ее обоснования и защиты, адвокату также не следует соглашаться на ведение дела, т.к. возникшая ситуация может явиться очевидным препятствием для выполнения им своих процессуальных обязанностей.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8