Чужеродность Редакционных комиссий существующему государственному строю выразилась в их закрытии сразу же после составления и кодификации ими проектов крестьянской реформы (октябрь 1860 г.[42]), закрытии, неожиданном для самих их членов, собравшихся на очередное заседание, причем иногородним было велено немедленно покинуть Петербург, что, однако, не было выполнено. Учреждений, подобных Редакционным комиссиям, никогда больше в царской России не созывалось.

В концепции либерального большинства Редакционных комиссий крестьянская реформа — это переворот, заключенный в единый законодательный акт; начальная стадия — освобождение помещичьих крестьян от личной зависимости, конечная — превращение их (всех) в мелких собственников-хозяев при сохранении значительной части дворянского землевладения. Мыслилось достигнуть этой цели мирным путем, минуя революционные потрясения, характерные для стран Западной и Центральной Европы, в чем и усматривалась особенность реформы и будущего аграрного развития России. В опыте европейских стран положительным признавался тот результат, к которому пришла Франция,— создание «дробной поземельной собственности», и тот путь законодательных мер в Пруссии и Австрии, который состоял в выкупе крестьянами земли в собственность при сохранении помещичьего землевладения. Но при этом ставилась задача избежать издержек прусского варианта — «сосредоточения поземельной собственности в тесном кругу малочисленных владельцев и значительных фермеров» и развития батрачества.

Конкретно это означало сооружение здания реформы на основе «существующего факта»: сохранение в собственности дворян земель, находящихся под барской запашкой; сохранение за крестьянами сначала в пользовании (за повинности), а потом в собственности (за выкуп) дореформенного надела; исчисление повинностей от их дореформенных размеров, с некоторым понижением, с облегчением для крестьян; исчисление величины выкупа от принятой повинности; участие государства в процессе выкупной операции в качестве кредитора. Выкуп — центральная позиция реформы. Он не был обязателен для помещиков. Вынужденные считаться с этим непреодолимым препятствием, Редакционные комиссии создали внутренний механизм реформы, который обеспечивал непрерывность и неукоснительность ее движения. Вечность пользования и неизменность повинности буквально толкали помещика к признанию выкупа — единственной развязки туго затянутого государством узла. Враги Редакционной комиссии не без основания считали, что обязательный для помещиков выкуп заменен «вынудительным».

Для крестьян тоже фактически не оставалось выбора. Составители проектов внесли в закон статью, запрещавшую крестьянам отказываться от надела в течение девяти лет. Той же цели в значительной степени служило и сохранение общины в роли землевладельца. Размер выкупа и сам по себе был велик, но, возвращая полученную от государства ссуду в течение 46 лет, крестьянин расплачивался втридорога.

Более последовательным и решительным было изменение правового положения крестьянства. Уничтожение личной зависимости и утрата помещиками вотчинной власти приобщали многомиллионное крестьянство к гражданской жизни, хотя оно и оставалось податным сословием. Вводилось крестьянское общественное самоуправление: волостное общество и сельское общество (на основе общины) с выборными от крестьян должностными лицами, со сходами. Поставленное под контроль местной администрации, выполнявшее фискальные функции, оно вместе с тем защищало интересы крестьян от помещиков, вчерашних крепостников, и явилось основой для участия крестьян в других реформах — в земстве, суде присяжных. Предполагалось, что со временем выход из общины будет облегчен, круговая порука отменена и община постепенно утратит свою власть над личностью крестьянина; сословность уступит место всесословности, неизбежное малоземелье части крестьян будет облегчено прирезкой из казенных земель.

Инициативная роль монархии, т.е. функция инициаторов в прогрессивных преобразованиях, была символом веры либеральной бюрократии, своеобразной заменой конституции. И это делало программу либеральной бюрократии приемлемой для монархии. Инициативная роль монархии являлась гарантией успеха преобразований, связанных с отменой крепостного права. В этом заключалось наиболее уязвимое звено политической концепции либеральной бюрократии, так как самодержавная власть оставалась по-прежнему неограниченной. Но уязвимость этой позиции либеральной бюрократии заключалась и в другом — в связанном с ним представлением о возможности установить гражданское равенство крестьян с другими сословиями без подлинной свободы для «облагодетельствованных».[43] Отсюда — запрет отказа от земли, обязательность круговой поруки, затруднительность выхода из общины, сохранение телесных наказаний.

Такой вариант аграрного развития был разработан в основных звеньях большинством Редакционных комиссий за полгода, к осени 1859 г. Ожидая обсуждения своей программы депутатами губернских дворянских комитетов, Ростовцев писал: «Россия стоит на пороге новой жизни. В течение еще немногих дней будет окончательно кинут жребий: останется ли правительство верно историческому ходу народной мысли, пойдет ли оно рука об руку с образованнейшей частью среднего дворянства, сдержит ли оно громко заявленные крестьянскому сословию обещания свои... или оно, в угоду отжившим и недозрелым мечтаниям олигархическим, навеки внедрит в Россию семена пролетариата и неразлучно связанных с ним революционных движений».[44]

Программа Редакционных комиссий подверглась критике с разных сторон, но одинаково нетерпимой. Свой протест выразили прибывшие в Петербург депутаты губернских комитетов все без исключения — либералы, консерваторы, реакционеры. Одни были против выкупа полевой земли крестьянами, их самоуправления и уничтожения вотчинной власти помещиков; другие — за выкуп, при условии отрезки половины надела и в это же время за широкие реформы местного управления, суда, системы просвещения и цензуры и т. д. Но все одинаково энергично напали на присвоенную государственной властью роль арбитра в делах сословий, усиливавшую ее воздействие на социально-экономическую сферу. Этот протест они выражали в личных устных объяснениях с Комиссиями, куда их вызывали поодиночке (вместе им собраться не разрешили: Александр II боялся конституционных поползновений, а либеральная бюрократия опасалась за свою программу).

Не довольствуясь этим, дворянские депутаты подали свои коллективные письменные отзывы в Комиссии и — через Ростовцева — всеподданнейшие адреса царю. Одни усмотрели в трудах Комиссий «коммунистические начала», защиту интересов крестьянства в ущерб помещикам, другие намекали на необходимость конституции, причем объявились сторонники и дворянско-аристократической олигархической конституционности, и либерально-буржуазной, возлагавшие надежды на широкие преобразования во всех областях. Все это депутаты губернских комитетов делали разрозненно, неорганизованно, верноподданнически. Опрокинуть труды Комиссий им не удалось, получилась только некоторая корректировка в интересах помещиков. За робкие конституционные заявления фрондеры подверглись административным наказаниям: представители олигархии — более умеренным, либерализма — вплоть до ссылки. Именно об этом времени Головнин писал Д. А. Милютину 7 декабря 1859 г.: «Мы видим борьбу представителей старого поколения, прежних администраторов, и поколения нового, их будущих преемников. Первые слишком упорно отстаивают прежний порядок и недоброжелательствуют всему новому, вторые, может быть, слишком горячо требуют скорых перемен»[45].

После закрытия Редакционных комиссий кодифицированные проекты крестьянской реформы были переданы на обсуждение сначала в Главный комитет по крестьянскому делу, затем в Государственный совет (октябрь 1860— февраль 1861 г.), где они подверглись натиску со стороны реакционных сил. Прекратилась публикация материалов, сошла на нет гласность в подготовке реформы. На этой стадии в Главном комитете возник даже контрпроект, но благодаря усилиям великого князя Константина Николаевича, назначенного именно в это время председателем комитета, большинством в один голос проекты Комиссии прошли. В Государственном совете они встретили оппозицию большинства, но Александр II не принял ее в расчет, согласившись с меньшинством.

Проекты Редакционных комиссий в целом не были пересмотрены: для этого просто не оставалось возможности. Даже шеф жандармов В. А. Долгоруков, который прежде, в 1857 г., всячески тормозил реформу, теперь торопил правительство, предупреждая, что дальнейшее промедление невозможно, так как «терпению при ожидании есть предел».[46]

Силы торможения все-таки существенно повлияли на решение земельного вопроса. На разных стадиях обсуждения размеры земельных наделов были урезаны (надельный фонд уменьшился на 20%), повинности же повышены, отчего возросла стоимость выкупа каждой десятины и соответственно выкупного платежа. Выкупная операция всей тяжестью легла на крестьянство, но оказалась выгодной для государства. Разорение значительной части крестьянства, сделалось неизбежным, основная цель реформы — превращение крестьян в мелких собственников и самостоятельных хозяев — отдалилась. И без того обремененный феодальными нормами и пережитками, проект с этими поправками вышел еще более противоречивым, половинчатым, тяжелым, особенно для крестьянства, но в некоторой степени и для дворянства.

Зато монархия вышла из кризиса обновленной и усиленной. 18 февраля 1861 г. последний раз собрался Государственный совет для подписания журналов, а на следующий день, в шестую годовщину своего восшествия на престол, Александр II подписал «Положение 19 февраля».

II. Положения 19 февраля 1861г.

«Манифест о всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей и об устройстве их быта».

Манифест 19 февраля явился основным документом реформы, именно он провозгласил реформу. На положения манифеста опирались прочие законодательные акты, регулирующие ход реформы, манифест определял также механизм ее реализации (правовые акты и государственные органы).

Манифест определял цель реформы: «...крепостные люди получат в свое время полные права свободных сельских обывателей», т.е. не просто отмену крепостного права, а наделение бывших крепостных дополнительными правами и возможностями, которые на тот момент имелись у свободных крестьян, и от которых крепостных отделяла не только личная зависимость от помещика.

Помещики сохраняли право собственности на землю – это было вторым ключевым пунктом реформы. Они обязывались наделить своих бывших крепостных землей и жильем за выполнение теми повинностей – своеобразную арендную плату. Так как создатели манифеста понимали, что отмена крепостной зависимости сама по себе не делает крестьянина свободным, для обозначения безземельных бывших крепостных было введено особое обозначение: «временно-обязанные».

Крестьянам предоставлялась возможность выкупать усадьбы, а с согласия помещиков - приобретать пашню и другие угодья, отведенные им в постоянное пользование. С приобретением в собственность определенного количества земли, крестьяне освобождались от обязанностей к помещикам по выкупленной земле и вступали в состояние свободных крестьян-собственников.

Особым положением о дворовых людях определялось для них и переходное состояние, приспособленное к их занятиям и потребностям; по истечении двухлетнего срока от дня издания Положения, они получали полное освобождение и срочные льготы.

На этих главных началах составленными Положениями определялось будущее устройство жизни крестьян и дворовых людей, устанавливался порядок общественного крестьянского управления, и указывались подробно данные крестьянам и дворовым людям права и возлагаемые на них обязанности в отношении к государству и к помещикам.

Все Положения, общие, местные, и особые дополнительные правила для некоторых местностей, для имений мелкопоместных владельцев и для крестьян, работавших на помещичьих фабриках и заводах, по возможности были приспособлены к местным хозяйственным потребностям и обычаям. Чтобы сохранить обычный порядок там, где он представляет «обоюдные выгоды» (в первую очередь, конечно, помещикам), помещикам предоставлялось право заключать с крестьянами добровольные соглашения о размере поземельного надела крестьян и о следующих за него повинностях, с соблюдением правил, установленных для обеспечения ненарушимости таких договоров.

Манифест устанавливал, что новое устройство не может быть введено вдруг, а требует времени, примерно не менее двух лет; в течение этого времени, «в отвращение замешательства, и для соблюдения общественной и частной пользы», существовавший в помещичьих имениях порядок должен был быть сохранен «дотоле, когда, по совершении надлежащих приготовлений, открыт будет новый порядок».

Для достижения этих целей постановлялось:

1.     Открыть в каждой губернии Губернское Присутствие по крестьянским делам, которому вверялось высшее ведение делами крестьянских обществ на помещичьих землях.

2.     Для рассмотрения на местах недоразумений и споров, могущих возникнуть при исполнении Положений, назначить в уездах Мировых Посредников, и образовать из них Уездные Мировые Съезды.

3.     Образовать в помещичьих имениях мирские управления, для чего, оставляя сельские общества в прежнем составе, открыть в значительных селениях волостные управления, а мелкие сельские общества соединить под одно волостное управление.

4.     Составить по каждому сельскому обществу или имению уставную грамоту, в которой будет исчислено, на основании местного Положения, количество земли, предоставляемой крестьянам в постоянное пользование, и размер повинностей, причитающихся с них в пользу помещика, как за землю, так и за другие выгоды.

5.     Уставные грамоты приводить в исполнение по мере утверждения их для каждого имения, а окончательно по всем имениям ввести в действие в течение двух лет, со дня издания Манифеста.

6.     До истечения этого срока, крестьянам и дворовым людям пребывать в прежнем повиновении помещикам и беспрекословно исполнять прежние их обязанности.

7.     Помещикам сохранить наблюдение за порядком в их имениях, с правом суда и расправы, впредь до образования волостей и открытия волостных судов.

В Манифесте доказывалась законность существовавшей до этого власти помещиков над крестьянами, объяснялось, что хотя прежние законы и не определяли пределы права помещика над крестьянами, однако они обязывали его устроить благосостояние крестьян. Рисовалась идиллическая картина первоначальных добрых патриархальных отношений искренней правдивой попечительности и благотворительности помещика и добродушного повиновения крестьян, и лишь в дальнейшем, при уменьшении простоты нравов, при умножении разнообразия отношений добрые отношения ослабевали, и открывался путь произволу, отяготительному для крестьян. Тем самым крестьянам внушалось, что их освобождение от крепостной зависимости — акт благодеяния высшей власти (самодержавия), которая побудила помещиков к добровольному отказу от своих прав на личность крепостных людей.

По Манифесту, крестьянин сразу получает личную свободу (полные права свободных сельских обывателей).

Ликвидация феодальных отношений в деревне — не единовременный акт, а длительный процесс, растянувшийся на несколько десятилетий. Полное освобождение крестьяне получали не сразу с момента обнародования Манифеста и Положений (т. е. 19 февраля 1861 г.). В Манифесте объявлялось, что крестьяне в течение двух лет (до 19 февраля 1863 г.) обязаны отбывать те же самые повинности (барщину и оброк), что и при крепостном праве, и находиться в прежнем повиновении помещикам. Помещики сохранили право наблюдения за порядком в их имениях, с правом суда и расправы, впредь до образования волостей и открытия волостных судов. Таким образом, черты внеэкономического принуждения продолжали сохраняться и после объявления “воли”. Но и по истечении двух переходных лет (т. е. после 19 февраля 1863 г.) крестьяне еще длительное время находились на положении временно-обязанных. В литературе иногда неверно указывается, будто срок временно-обязанного состояния крестьян заранее был определен в 20 лет (до 1881 года). В действительности ни в Манифесте, ни в Положениях 19 февраля 1861 г. никакого фиксированного срока прекращения временно-обязанного состояния крестьян не устанавливалось. Обязательный перевод крестьян на выкуп (т.е. прекращение временно-обязанных отношений) был установлен Положением о выкупе наделов остающимися еще в обязательных отношениях к помещикам в губерниях, состоящих на Великороссийском и Малороссийском местных положениях 19 февраля 1861 года от 28 декабря 1881 г., а в девяти западных губерниях (Виленской, Гродненской, Ковенской, Минской, Витебской. Могилевгкой. Киевской, Подольской и Волынской) крестьяне были переведены на обязательный выкуп в 1863 г.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7