Исследуя историю исключительной меры уголовного наказания – смертную казнь – попадаем уже в двадцатый век. Сразу же после свершения Октябрьской революции смертная казнь в России была отменена. Однако уже в сентябре 1918 года она была восстановлена вновь[10].

     21 февраля 1918 года СНК РСФСР в обстановке угрожающей неопределенности в вопросе о перемирии с наступающей Германией принимает декрет "Социалистическое отечество в опасности”[11].  Пункт 8 декрета предусматривал, что «неприятельские   агенты, спекулянты,   громилы,  хулиганы,  контрреволюционные  агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления». Строго говоря, речь не шла о смертной казни - расстрел рассматривался не как способ её исполнения, а как общепревентивная мера пресечения опасной деятельности. После Брестского мира декрет практически утратил свою актуальность. Многие авторы считают, что «расстрел на месте преступления» производился почему-то ВЧК. ВЧК действительно 23 февраля отреагировала на этот декрет, но не вышла в полном составе во главе с Ф. Дзержинским на улицы, чтобы расстреливать спекулянтов, а стала применять смертную казнь по своим делам, чего, в общем-то, декрет не предусматривал. 

Но даже в то время руководители государства считали это наказание временной и исключительной мерой. Например, Ф.Э. Дзержинский трижды вносил предложения в СНК об отмене смертной казни. Однако эта мера продолжала сохраняться, и была включена в перечень наказаний всех Уголовных кодексов России и бывших союзных республик. Так, в УК РСФСР 1922 года шесть процентов статей предусматривали возможность применения расстрела.

    В 20-е – 40-е годы ХХ века смертная казнь (если её можно считать таковой) проявляет себя в несколько новом качестве. Во-первых, существовал весьма расплывчатый и широкий круг наказуемых ей деяний – это, как правило, государственные а также воинские преступления, - что нехарактерно для современного понимания смертной казни. Во-вторых, увеличился масштаб её применения, и, в-третьих, функции по назначению смертной казни получили несудебные и чрезвычайные государственные органы. Для настоящего исследования смертная казнь тех времен не представляет особого интереса, но учитывая многочисленные попытки спекулировать на исторических событиях а также экстраполировать проблемы, связанные с массовыми казнями, на сегодняшнюю действительность, необходимо кратко остановиться на некоторых узловых моментах. Сперва требуется определиться со сферой применения смертной казни и числом казненных лиц. Данные по этому поводу несколько разнятся, но незначительно, если не брать в расчет безответственные заявления о десятках миллионах зверски убитых или даже «95 миллионах расстрелянных»[12]. Часто называется цифра 799 455 осужденных к смертной казни, причем не только за контрреволюционные преступления[13]. Сколько из этого числа было фактически расстреляно, сказать затруднительно, но их заведомо меньше, учитывая «условные» расстрелы, амнистии 20-х годов и пересмотры дел конца 30-х (а еще некоторые люди приговаривались к расстрелу дважды) . 

       Как бы там ни было, все упирается в год «пика репрессий», т.е. август 1937- середина 1938 гг.

По законодательству РСФСР 1926-1960 годов «судьба» смертной казни решалась неоднозначно. УК РСФСР 1926 года сократил число преступлений, за которые предусматривалась смертная казнь, почти наполовину[14]. 5 мая 1961 года был принят указ Президиумом Верховного Совета СССР «Об усилении борьбы с особо опасными преступлениями», в соответствии, с которым применение смертной казни было расширено[15].

Завершая рассматривать отношение в России к смертной казни на протяжении веков, необходимо отметить следующее. 3 июня 1999 года был помилован последний из почти 800 человек приговоренных к смертной казни. Мы сделали еще один шаг на пути становления России как правового государства. Мораторий на исполнение смертных приговоров действует с 1996 года, сами приговоры к высшей мере наказания не выносятся с зимы 1999 года.

Если же анализировать исследования по практике применения наказания в виде смертной казни, то мы придем к твердому убеждению, что точных данных об этом наказании установить невозможно, так как уголовная статистика прошлых лет была засекречена. К тому же смертную казнь нередко применяли не только судебные, но и внесудебные органы, которые входили в различные государственные структуры, а поэтому их отчетность в единый статистический документ не объединялась, подвергалась корректировке и уничтожалась. Об этом говорят данные различных авторов.

Так, мы подошли к данному вопросу в современный период, в эпоху новой России с новой экономикой, жизненным укладом, политической ситуацией и, соответственно, с новым законодательством и судебной практикой. Сталкивая полярные точки зрения на смертную казнь в современной правовой мысли России в рамках данной работы, прежде всего, необходимо изучить доводы сторонников и противников исключительной меры наказания, которые приводились еще в дореволюционной правовой мысли.

1.2. Смертная казнь и ее вымирание в законодательстве и практике

«Имеет ли государство право отнимать у преступника высшее благо, данное ему провидением? Может ли государство оправдать или доказать необходимость подобной карательной меры для поддержания и охраны правопорядка?»[16]. Подобными вопросами задавались еще в девятнадцатом веке видные юристы, мыслители, гуманисты и просто прогрессивные умы России. Еще тогда, налицо был тот факт, что в законодательстве и на практике очевидно вымирание смертной казни. Уже тогда было ясно, как замирают голоса сторонников этого вида наказания, уменьшается текучая литература, поэтому предмету, указывая, что вопрос потерял свою жгучесть, что противники смертной казни не встречают серьезной оппозиции, что она уже более опирается на силу предания, чем на силу убеждения. Попытка итальянской антропологической школы вступить в защиту необходимости применения смертной казни к преступникам прирожденным, была последней вспышкой, лишенной практического значения. Даже из защитников смертной казни многие все-таки не дают однозначного ответа. Так, Лист (Германия) находит, что смертная казнь не удовлетворяет требованиям наказания (ибо уже не может исправить преступника), но она должна быть сохранена, пока лишение свободы не имеет устрашающего и обесчестивающего значения; он, таким образом, не высказывается ни за, ни против смертной казни[17].

Последние годы ХХ столетия внесли серьезные изменения в глобальные тенденции применения смертной казни. В самом общем плане можно констатировать, что на пороге ХХI века человечество последовательно идет к ее заметному ограничению. 1998-2000 годы в известной мере стали переломными в мировом аболиционистском движении. Оно не только серьезно изменило масштабы и географию применения смертной казни, но и оказало мощное по силе воздействие на умонастроения политических лидеров, миллионов людей на всех континентах, заставило переосмыслить отношение к этой варварской мере наказания, консолидировало усилия национальных и международных политических и общественных организаций, аккумулировало инициативы церкви, правозащитного движения, всех прогрессивных сил, существенным образом пополнило мировое информационное пространство гуманистическими идеями ценности человеческой жизни.

Это были годы, когда по инициативе ООН мир отмечал 50-летие Всеобщей декларации прав человека; когда впервые в истории католической церкви ее глава призвал покончить с казнями, защитить право на жизнь и объявить всемирный мораторий на исполнение смертных приговоров; когда человечество готовилось праздновать Миллениум; когда Европа отмечала 50-летие Европейской конвенции по защите прав и фундаментальных свобод человека; когда США, содрогнулись от ставших достоянием гласности масштабов судебных ошибок; когда впервые за всю историю этой страны церемония инаугурации президента сопровождалась массовыми протестами против применения смертной казни; когда на путь ее последовательного ограничения встали Китай и другие страны, где еще несколько лет назад смертная казнь применялась наиболее интенсивно; когда по всему миру прокатилась волна мораториев на вынесение и исполнение смертных приговоров. В конечном итоге, инициативы ООН, Совета Европы, усилия руководства католической церкви, “Международной Амнистии” и других правозащитных организаций привели к изменениям глобального характера, к значительному сокращению сферы и масштабов применения смертной казни во всем мире.

К апрелю 1999 года число стран, отказавшихся от смертной казни, впервые в истории заметно превысило число стран, где практика применения этой меры еще сохранилась: 108 стран юридически (83) или де-факто (25) отказались от смертной казни; 87 стран сохранили эту меру наказания, хотя в большинстве из них налицо тенденция к ее ограничению. Симптоматично, что с конца 1998 года мораторий на исполнение смертных приговоров объявили, а затем пролонгировали его даже те страны, которые еще накануне намеревались установить (Кыргызстан) или еще больше расширить применение смертной казни в борьбе с наркобизнесом. В Туркменистане, например, за такого рода преступления только в 1996 году были казнены 132 осужденных; в 1994-1997 гг. Туркменистан занимал первое место в мире по уровню смертных казней в расчете на 1 млн. населения[18].

Практически завершила процесс интеграции в сообщество государств, отказавшихся от смертной казни, Европа; заметно сократили сферу ее применения целый ряд стран Азии и Африки; в 2000 году резко обозначилось аболиционистское движение в ряде крупнейших штатов США. Однако не все так просто и было бы наивно оценивать такого рода тенденции упрощенно и однозначно.

Динамику применения смертной казни, глобального изменения ее масштабов и географии можно идентифицировать как многовекторный процесс, характеризующийся разными по своим величинам направлениями и интенсивностью, где те или иные количественные изменения не всегда являются определяющими. Оценка любых изменений в рамках этого процесса требует их увязки с положением дел в регионах и странах, определяющих общую картину явления, и кроме того, привлечения ряда качественных параметров, важнейшим из которых является состояние общественного мнения.

Любопытно исследовать доводы pro и contra смертной казни, которые приводились еще в царской России.

Доводы противников и сторонников исключительной меры наказания сообразно главным группам карательных теорий сводятся к двум главным пунктам – справедливости и целесообразности этого наказания. Противники его задаются вопросами: имеет ли государство право отнимать высшее благо, дарованное человеку; может ли лишение жизни быть справедливым воздаянием за совершенное преступление? Жизнь не составляет блага, даруемого человеку государством, а потому оно и не имеет права отнимать эту жизнь, самовластно ее, прекращая и присваивая себе не принадлежащее ему законного права. Сторонники отмены смертной казни называют ее юридическим убийством. Очевидно, что «кровь родит кровь». Вред, причиняемый обществу самым страшным злодеянием, бледнеет и стушевывается перед тем нравственным растлением, которое систематически вносило в общественные нравы государство своими кровавыми расправами.

Рассматривая доводы с точки зрения целесообразности этого наказания, сторонники смертной казни оправдывают ее тем, что прежде всего она служит вернейшим средством обеспечения «общественного спокойствия» (от лишенного жизни уже нельзя ожидать новых посягательств; общество защищено от преступника его могилой). Так, антропологическая школа признает существование прирожденных преступников, очевидных выродков человечества, которые от рождения носят на себе клеймо, (печать) Каина, распознаются по их психическим, физиологическим и анатомическим признакам[19]. (всевозможные маньяки или равнодушные киллеры).

Еще большее значение придают защитники смертной казни ее устрашительности. Угроза смертью якобы может, остановит лицо, уже готовящееся совершить злодеяние; она (эта угроза) будто бы может поселить спасительный страх в лицах, склонных к пороку и преступлению. Вычеркнуть смертную казнь из списка наказаний – значит, лишить карательную власть своего наиболее верного и надежного средства. Если даже смертная казнь и не будет исполняться, то одна угроза закона, одна возможность ее исполнения послужат достаточной охраной правовому порядку. Забегая вперед, скажем, что проведенные многочисленные исследования полностью опровергают эту точку зрения. «Несомненно, смерть есть величайшее зло, которым только можно грозить человеку; страх смерти для огромного процента людей будет сильнее всякого другого страха, всякого ожидания»[20], - продолжают сторонники данного вида наказания. Для приговоренного, в особенности после того, как отвергнута просьба о помиловании, ожидание исполнения – это страшные минуты длящейся агонии, тем более ужаснее, чем сильнее в приговоренном любовь к жизни и самочувствие жизненности. Даже не публичность казни для многих усиливает страх перед смертью, парализуя его тщеславие, желание показаться перед толпой героем, спокойно встречающим смерть.

Не следует, далее, забывать, что 2000 год применительно к проблеме смертной казни имеет свою специфику. Как известно, в 1998-1999 гг. ООН и Католическая церковь обратились с призывом сделать 2000 год годом без казней, установить мораторий на вынесение и исполнение смертных приговоров и эти обращения в целом ряде стран нашли понимание. Отсюда и минимальные показатели применения рассматриваемой меры в последний год ХХ века. Ближайшие годы покажут, в каком направлении будет развиваться мировая практика, а пока нельзя не признать, что в самое последнее время определенные позитивные изменения налицо. Заметный рост числа стран, отказавшихся от смертной казни, и сокращение числа стран, в которых выносились и, главное, исполнялись смертные приговоры, и, наконец, снижение абсолютных показателей казней и смертных приговоров — все это, как только что отмечалось, несомненные успехи аболиционистского движения. Однако эволюция в указанном направлении еще не является повсеместной и, главное, не носит системный характер; более того, одновременно действуют контрфакторы, заметно снижающие градус оптимистических оценок.

Речь идет о том, что в ряде стран действуют противоположные тенденции — либо восстановление смертной казни, либо заметное расширение сферы ее применения. Так, в последние годы в ряде стран эта мера наказания установлена за перевозку наркотиков, импорт запрещенных товаров, вооруженное ограбление (Куба, Оман, ОАЭ), за коррупцию (КНР) и другие преступления. Заметно возросло число казней в странах Ближнего Востока (особенно там, где действует система шариатских судов) и Юго-Восточной Азии (Сингапур, Малазия, Вьетнам, КРДР, Таиланд, Тайвань, Филиппины). В Иране, например, за последние два года число казней увеличилось в 2,5 раза; в Саудовской Аравии в 1998 году казнили 29 осужденных, в 1999 — 103, а в 2000 году — 123[21]. В ряде стран в последние годы к применению смертной казни возвращаются спустя много лет после отказа от этой меры. В 1999 году Филиппины возобновили казни спустя 23 года; в том же году, спустя почти 40 лет, эта мера наказания была впервые применена в штате Огайо (США).

Последние 8 лет резкими темпами наращивала обороты смертельная машина уголовной юстиции США. Только на 1997-2000 годы приходится почти половина всех казней в стране за последние 24 года, когда Верховный Суд США возобновил применение этой меры наказания.

Приведенные данные существенно дополняют глобальную статистическую картину, меняют расстановку акцентов, заставляют обратиться к качественно иным процессам, протекающим в сфере применения смертной казни и во многом нивелирующим отмеченные успехи аболиционистского движения. Кроме того, оценивая масштабы и глобальные тенденции применения смертной казни, следует учитывать не только динамику абсолютных показателей и, тем более, не суммарный перевес числа стран, отказавшихся от этой меры, но и численность населения в тех странах, где она еще сохранилась и в разной мере широко применяется. И тогда надо будет признать, что несмотря на отмеченные успехи аболиционистского движения, почти 70% населения планеты еще живет под угрозой применения смертной казни.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7