удержаться в милости до самой кончины императора Александра». Декабрист Н.

И. Лорер писал в 60–х 19 века: «История еще не разъяснила нам причин,

которые понудили Александра – исключительного европейца 19-го столетия,

человека образованного, с изящными манерами, доброго, великодушного, -

отдаться, или лучше сказать, так сильно привязаться к капралу павловского

времени, человеку грубому, необразованному».

В своих мемуарах декабрист Н.А. Бестужев писал: «В том положении, в

каком была и есть Россия, никто еще достигал столь высокой степени силы и

власти, как Аракчеев. Этот вельможа, под личиною скромности, устраняя

всякую власть, один, незримый никем, без всякой явной должности, в тайне

кабинета, вращал всею тягостью дел государственных, и злобная,

подозрительная его политика лазутчески вкрадывалась во все отрасли

правления».

Как государственный деятель Аракчеев был уважаем многими выдающимися

людьми своего времени. Но в мемуарной литературе факт сей почему-то

преумолчен. Более того, часто утверждается, что Аракчеев был человеком,

кторого «кроме гнуснейших льстецов, никто терпеть не мог, не произносил

без презрения имя его». Цитированные слова принадлежат А. М. Тургеневу,

видному сановнику.

Мемуары современников и труды историков обыкновенно рисуют нам

Аракчеева в образе человека всеми презираемового и ненавидимового, во всех

уголках России всячески поносимового, так что остается лишь пожалеть его и

удивиться, как мог он жить в подобной атмосфере, как нес на себе крест

всеобщего проклятия.

Глава II. Современный взгляд на личность

А. А. Аракчеева.

Первые непредвзятые оценки деятельности Аракчеева, увы, пришли из-за

рубежа. Именно там появились объективные, спокойные суждения, далекие от

либеральной и революционной истерики, от все уничтожающего яда титулованных

снобов, от советского идеалогизированного подхода к оценке жизни и

деятельности временщика, которые многие десятилетия не были известны

советским исследователям. Только недавно они стали достоянием и российской

науки, нашли отражение, правда, пока еще недостаточно адекватно, в

некоторых современных работах российских авторов.

Современная историография рассматривает личность Аракчеева не так

однозначно, односторонне и категорично отрицательно, как это было в

дореволюционный период, а тем более в советский.

Советская историческая литература еще более заострила негативные

оценки в дореволюционной историографии, связав имя Аракчеева со всеми

мнимыми и реальными мерзостями абсолютистского режима первой четверти 19

века. Человек, возглавивший пресловутые военные поселения,

ставший источником тягот, страданий и унижений сотен тысяч людей, уже за

одно это нес на себе печать проклятия. В этом дружном осуждающем хоре

тонули отдельные замечания о полезных делах Аракчеева, о его чести и

преданности престолу, борьбы с коррупцией и непорядками, ленью,

расхлябанностью, сибаритством, со всем тем, что прямо или косвенно наносило

ущерб интересам России внутри страны и за рубежом. Этого как будто бы и не

существовало для советской науки.

В учебнике по истории за 8 класс под редакцией Б. А. Рыбакова так

характеризуется период царствования Александра I: «Период мрачной

правительственной реакции. Усилились произвол полиции и царской

бюрократии, цензурные притеснения передовой общественной мысли помещики

усиливали крепостнический гнет, стремясь возместить свои потери в войне

1812 года за счет крестьян. Правительство жестоко расправлялось с

крестьянскими волнениями. По имени Аракчеева – главного советника царя –

это политика стала называться «аракчеевщиной».

Генерал А. А. Аракчеев был грубым, жестоким, раболепствовавшим перед

царем человеком, готовым выполнить любой царский приказ. Он стал первым

после царя лицом в России, главным проводником реакционной политики.

Аракчеев усиленно насаждал военные поселения – наиболее уродливое

проявление феодально-бюракратического гнета. Стремясь уменьшить расходы на

содержание армии, царь перевел отдельные воинские части в разряд отдельных

поселян, т. е. Разместил их в сельско-хозяиственной местности и приказал

им нести воинскую службу. Крестьянское население этих земель также

переводилось в разряд военных поселян. Военные поселяне должны были

пожизненно отбывать военную службу, одновременно занимаясь сельским

хозяйством.

Таким образом, царь хотел создать послушную и преданную себе армию, но

цели не достиг.

Бесконечная муштра, непосильный труд, жестокие наказания, полное

бесправие делали жизнь военных поселян хуже каторги».

В «Пособии по истории СССР» говорится, что «в эти годы усилилось

влияние на царя крайнего мракобеса и бывшего любимца Павла – графа А. А.

Аракчеева, который в царствование Александра стал символом реакции,

разгула крепостничества и полицейского произвола».

Такими нелицеприятными эпитетами охарактеризовала личность Аракчеева и

его деятельность советская историческая наука.

1917 год стал роковой гранью для исторической памяти русского

общества. Сколько имен славных своими делами русских людей было обречено

новой властью на забвение! Имя же графа Аракчеева не просто уцелело в

выпавшей на долю русского общества страшной катастрофе, но заработало с

небывалой прежде интенсивностью – на все политические силы одновременно:

как против новых властителей, так и на них.

Очень интересна была земная жизнь Аракчеева, но он даже не мог

предполагать, что не менее любопытной и поучительной будет его посмертная

жизнь – жизнь его имени. Граф и не мог представить, что умрет еще раз, и

смертью более ужасной, нежели первая телесная. Умрет смертью духовной в

памяти русской и похоронен будет под именем своим, которое станет символом

всего самого злого и бездушного среди людей. И ляжет это имя-знак черным

надгробием на него.

Слова «проводил политику крайней реакции» и т. п. совсем не дают

исторического представления о государственной деятельности Аракчеева и не

содержат в себе никакой особенной характеристики, которая отличала бы его

от других деятелей того времени.

«Снискал всеобщую ненависть современников?» Да, конечно, слыл граф

Аракчеев среди своих современников злым и жестоким и выше мер был ими

ненавидим. Но не всеми же и не всегда ! Не было к нему в России «всеобщей»

ненависти.

Не был Аракчеев ни лучше, ни хуже, чем написано в энциклопедиях. Был

он просто-напросто другим!

Как рассказывает нам современный учебник по истории 19 века за 8

класс, Аракчеев «родился в семье небогатого помещика. После окончания

Артиллерийского и Инженерного корпуса служил при дворе Павла в Гатчине. В

1808-1810 годах Аракчеев занимал пост военного министра и много сделал для

укрепления русской армии, особенно артиллерии. С 1815 года фактически

руководил государственным советом и деятельностью министерств. Аракчеев

отличался безупречной честностью: огромные суммы, проходившие через его

руки, не «прилипали» к ним …». Как по- разному описывает личность

Аракчеева советское и современное просвещение, как четко прослеживается

различие во мнениях.

Уже современный нам исследователь В. А. Федоров отмечал: «Без сильных

покровителей, без знатных связей бедный провинциальный офицер сумел занять

видное место в гатчинской армии Павла и при его «малом дворе» … Он ни с

кем не сближался, не искал ни дружбы, ни симпатии, все его мысли и желания

были направлены лишь на то, чтобы угодить Павлу Петровичу, а угодить можно

было лишь строгим и ревностным исполнением службы, что Аракчееву прекрасно

удавалось». Это говорит о целеустремленности и настойчивости Арвкчеева,

умении доводить начатое дело до конца.

Современники графа были уверены в неграмотности Аракчеева, но в

противовес этому можно привести мнение В. А. Томсинова: «Один из лучших

выпускников одного из лучших учебных заведений России своего времени,

преподаватель, автор учебных пособий и наставлений, составитель

многочисленных инструкций и положений, образцовых по содержанию и четкости

выражений – разве мог такой человек быть неучем?».

Заметим, что «книги Алексей Андреевич уважал: сам читал много и сам к

этому призывал». По данным В.А. Федорова: «Аракчеев заботился, чтобы в

каждом полку была библиотека». В специальном «Наставлении» он писал:

«Чтение полезных книг в свободное время есть без сомнения одно из

благороднейших и приятнейших упражнений каждого офицера. Оно заменяет

общество, образует ум и сердце и способствует офицеру приготовить себя

наилучшим образом на пользу отечества». Действительно, такой человек

просто не мог быть неграмотным, как хотели это показать и дореволюционная,

и советская литература и историография.

Но «забота» Аракчеева о солдате, его здоровье, об искоренении в

войсках хищении и всякого рода злоупотреблений являлось не чем иным, по

мнению В. А. Федорова, как «стремлением к самосохранению «казенного

имущества», к каковому он относил и солдат, к подержанию строгой

дисциплины, к пунктуальному исполнению норм и предписанию военной службы».

Имевшие несомненно большое положительное значение для повышения

боеспособности русской армии, его меры по устройству артиллерии вполне

совмещались с жестоких наказаний солдат и взысканий с офицеров.

Конечно, обращение Аркачеева с подчиненными было жестоким, но, «во-

первых, - писал В. А. Томсинов, - этот угрюмый и злой, ненавидимый своим

окружением человек не менее жестоко относился и к самому себе – ничего не

жалел в себе: ни сил физических, ни сил душевных, ради только того, чтобы

выполнить приказ начальства и заслужить его благоговение. Во-вторых, в

жестокости своей Аракчеев все же не преступал определенной грани. Не учил

он солдат «по 12 часов кряду», не срывал «с них усов» и не бил их

«нещадно», как это приписывали ему некоторые современники в своих мемуарах

(Н. И. Греч) и ряд позднейших историков. «Более того, Аракчеев даже

наказывал младших командиров за слишком жестокое обращение с солдатами».1

Взыскательность по службе соединялось у Аракчеева «с

действительной заботой об устроении солдатского быта – сносном питании,

обмундировании, опрятных казармах. «Чистые казармы – здоровые казармы» –

его любимое выражение. Он был лично честен: даже самые яркие

недоброжелатели Аракчеева не могли обвинить его в казнокрадстве или

взяточничестве, столь распространенных среди тогдашнего военного и

гражданского чиновничества».2

Прилипшая к Аракчееву репутация деспотического, жестокого

человека, которая не позволяла императору Александру приблизить его к себе

в начале своего царствования, во время господства в обществе либерализма –

эта репутация теперь, когда либеральные настроения поутихли, и Аракчеев

возвратился на службу, становилась Александру очень полезной.

По утверждению В. А. Федорова: «Его величество мог смело проводить

самые непопулярные меры, не опасаясь навлечь на себя всеобщего

недовольства, достаточно было привлечь к делу Аракчеева, и гнев общества

или сановников в целом обращался на ту «мрачную» персону, а не на «светлый»

лик императора».

Аракчеев, пожалуй, более всех подходил на роль преданного слуги

Александру I. Он являлся сильным и решительным человеком, безапелляционного

проводившим в жизнь планы императора, некоторые из которых были крайне не

популярны, хотя, безусловно, полезны для России, и чем выше он поднимался,

тем активнее, упорнее, беспощаднее проводил линию своего сюзерена.

Исследователь В. А. Федоров разделял мнение с большинством

современников графа Аракчеева о том, что и Аракчеев, и Александр нуждались

друг в друге. Аракчеев – ради укрепления своего положения, в перспективе –

в надежде занять при дворе важное место.

«Ключ к карьере Аракчеева лежит в его отношениях с Александром I», -

отмечает М. Дженкинс.

Репутация Аракчеева среди петербургских аристократов была такой, по

мнению В. А. Федорова, «что Александр считал для себя благоразумным

скрывать истинный характер своих с ним взаимоотношений», чтобы не омрачить

свою репутацию в глазах окружающих.

Аракчеев служил не так, как остальные сановники. И угождал стоявшим

выше его не так, как другие. И с подчиненными своими обращался по-своему.

«Он был умен – безусловно. Но мало кто из окружающих замечал в нем ум –

говорили о нраве его, о сердце и о душе, как будто он весь состоял из

одного туловища и не имел головы».3

Он был неплохо образован для своего времени,– во всяком случае, не

хуже многих сановников, считавшихся образованными. Но вот парадокс: если

последним «в образованности не отказывали, то ему отказывали напрочь.

Напротив: всячески старался поддержать существование в обществе мнение о

своей необразованности – гордо звал себя “истинно русским новгородским

неученым дворянином”».

Как утверждал В. А. Томсинов: «Словами он мог избить человека не

слабее, чем палкой. Две-три его фразы, а бывало всего два-три слова могли

оставить в душе попавшего под его язык человека вмятину на всю оставшуюся

жизнь. Он обладал редкостным чутьем на самые обидные выражения, которые в

любой ситуации находил с легкостью необыкновенной».

Люди, знавшие Аракчеева более или менее коротко, неизменно отмечали в

нем следующую черту, по выражению исследователя В. А. Томсинова: «Строгий и

грозный начальник на службе, он дома был на удивление приветливым и

радушным хозяином. Бывало днем, обучая свой полк, разбранит офицеров в пух

и прах – мечется перед строем, нервный, желчный, в глазах ненависть –

кажется, съесть готов со всеми потрохами и всех разом! Но к вечеру

приглашает к себе домой, угощает, говорит ласково, глядит с любовью, а

после угощения объяснит, как надлежит вести себя по уставу».

Повторимся, что Александр I очень умело лавировал между, на первый

взгляд, столь непохожими личностями, как Сперанский и Аракчеев.

Как говорит В. А. Федоров: «Таким образом, в одно и тоже время были

приближенны к императору и возвышенны две совершенно различные, но крайне

необходимые в данный момент императору личности – Аракчеев и Сперанский. На

первого было возложено военное дело, на второго – гражданское управление и

проведение реформ».

«Аракчеев с клеймом «реакционера» был задвинут в ряды деятелей

низкого сорта, а Сперанского в звании «реформатора» и «передового»

водрузили на место светил. Между тем, будучи живыми людьми, они носили в

себе и доброе и злое, и передовое и консервативное. В каждом из них было

столько намешано самого разного, что, право, можно подивиться той легкости,

с какой современники и историки судили о них», - высказался В. А. Томсинов.

Аракчеев привлекался императором именно в те области общественной

жизни, которые утверждали абсолютистскую направленность натуры и

деятельности Александра. Остальное доделывал характер, преданность царю,

бульдожья хватка «железного графа», как его называли современники. В

военной области Аракчеев проявил себя более ярко, истово, временами

жестоко, честно и неподкупно исполняя порученное ему дело, внося в это

исполнение организаторский ум, талант, фантазию, масштабы и одновременно

суровую педантичность, умение любыми средствами добиться результата, что

было крайне непопулярно в тогдашней ленивой, рутинной, расхлябанной России,

отравленной ядом крепостного права и абсолютизма, разлагавшего и низшие, и

высшие слои общества.

Возведение на новую должность – военного министра – было

воспринято Аракчеевым так, будто он «занимал самую важную должность в

государстве. Таков был по характеру Аракчеев – на какую бы должность не

заступал, неизменно предавал ей небывалую прежде важность. И с самого

незначительного места он способен был, если только на него ставился,

сделать место высокое». 4

Верный сын своего времени, А. А. Аракчеев, полагал, что в интересах

дела должен быть жестоким и был им. «Знаю, - откровенничал он однажды, -

что меня многие не любят, потому что я крут – да что делать? Таким меня Бог

создал! И мною круто поворачивали, а я за это благодарен. Мягкими

французскими речами не выкуешь дело!». Неоднократно говаривал он своим

подчиненным и другие слова, весьма знаменательные: «Мы все сделаем: от нас,

русских, нужно требовать невозможного, чтобы достичь возможного».

Аракчееву казалось, что главное в службе - это строгая дисциплина и

субординация, и он стремился поддержать их, не взирая ни на что.

Аракчеев прибегал к тем рычагам воздействия, которые одни давали

результаты, вызывая ненависть тех, кого он затрагивал своим суровым

руководством.

Нежелание и неумение идти на чисто человеческие компромиссы,

прямолинейность, доходящая до грубости, создавали ему немало врагов в свете

и при дворе. В. А. Федоров отмечает, что Аракчеев любит третировать и даже

унижать придворных, особенно того, кого считал «праздными и ленивыми».

С точки зрения М. Дженкинса: «Термин «аракчеевщина», появившийся в

последний период царствования Александра I, означает реакцию и притеснения.

И хотя действительно это было время большого социального напряжения, и

многие влиятельные люди стремились препятствовать растущим в обществе

тенденциям и переменам, Аракчеев не был таким деятелем. …Он не понуждал

императора к решительным действиям против будущих декабристов. Его

жестокость и даже грубость, заявление, что он «сотрет в порошок» тех, кто

не исполнит его приказов, говорят лишь о его личных качествах, поддержанных

временем, и изъянах собственного воспитания и образования, прусскими

порядками, перенесенными на русскую почву, характерную полным отсутствием

гражданских прав населения, насилием одних и раболепством других».

Вообще, прежние исследования феноменов военных поселений отражали

лишь негативное воздействие на историю страны и живописали возмущения

военных поселян порядками, введенными Аракчеевым. И только в последние годы

ученые стали обращать внимание на реальные факты развития районов,

охваченных военными поселениями. По утверждению В. А. Федорова: «Военные

поселения круто ломали жизнь русского крестьянства с его традиционным

укладом, обычаями, привычками, пусть даже несчастливую, а для русского

человека являлось, пожалуй, наиболее трагичным особенно в свете тех

максималистских требований, которые предъявлял Аракчеев, перенесший на

военных поселян принципы хозяйствования и порядки, заведенные им в Грузине.

Исследования последних лет показали, что Аракчеев превратил военные

поселения в прибыльные хозяйства».

Конечно, в свете сложившихся стереотипов удивляет завещание «железного

графа». Не имея семьи, наследников, Аракчеев свои немалые деньги разделил

следующим образом: 50 тыс. руб. он внес в Государственный заемный банк для

награды автору за издание и перевод лучшей книги об истории царствования

Александра I, которая должна быть выпущена к 100-летней годовщине со дня

смерти императора; 300 тыс. руб. он пожертвовал на обеспечение в

Новгородском кадетском корпусе бедных дворян Новгородской и Тверской

губерний. Своим имением он поручил после своей кончины распорядиться

государству. Так все, что он получил за свою жизнь, Аракчеев фактически

отдал обратно в казну. Случай сам по себе в правительственной среде

уникальный.

Была у Аракчеева любовь – экономка и сожительница Анастасия Федоровна

Шумская , урожденная Минкина), ее граф любил беззаветно и верил ей

бесприкословно. «Скупой до безобразия, считавший лично в мызе (так называл

Аракчеев Грузино) метлы и лопаты и строго следившей, чтобы какая-нибудь

грошовая вещь не терялась» 5, Аракчеев между тем ничего не жалел для своей

любовницы. Черствый по натуре он вел с ней самую нежную переписку.

Около 20 лет тиранила крепостных графа, превосходя в своей жестокости

их барина. Наконец, терпению дворовых настал конец, и они зарезали свою

хозяйку. После этого Аракчеев впал в сильнейшую депрессию и фактически

устранился от всех государственных дел. Как говорит В. А. Федоров: «От горя

он неистовствовал, носил на шее платок, омоченный кровью убитой. Постоянно

горестно восклицал: “Я теперь потерял все!”».

Из рассказа В. А. Томсинова: «Таким человеком, каким предстал Аракчеев

после смерти Минкиной, он прежде никогда еще и никому не представал. В

жестоком и грубом временщике – в сановнике, всего себя отдававшем службе, -

явился вдруг человек с ранимым сердцем, способный глубоко и всей натурою

своей предаваться скорби».

Вскоре, после смерти Минкиной, умирает и император Александр I. Как

воспринял эту грустную весть Аракчеев, осталось известным лишь ему одному.

Но без сомнения, в смерти Александра для графа было печального много

больше, нежели для всех других сановников. Для Аракчеева смерть эта была

ударом судьбы. Она изменяла его статус при царском дворе, лишало прежнего

влияния на государственные дела. Вся власть Аракчеева, все влияние было в

Александре, и со смертью Александра тоже умерли.

Образ мышления А. А. Аракчеева – традиционный для властвующих деятелей

в России. Формула его проста: властитель - это отец и благодетель, а

подвластный – неразумные дети, не знающие собственного блага и от того

требующие неустанной о себе заботы и опеки со стороны властей. «Я знаю, что

меня крепко бранят, - говаривал Аракчеев, - но что же делать? Ведь дети

всегда плачут, когда их моют».

Заключение

Каждый человек таит в себе желание оставить какую-то память в

потомстве. В графе Аракчееве желание не быть забытым имело свойство

настоящей страсти. Но он боялся напрасно. Его имя прочно и надолго вошло в

память русского народа и оказалось удобным символом для обличения

возникающих в обществе насилия со стороны властей бесчеловечных порядков. И

в данном качестве оно пережило имена многих современников. Но личность

Аракчеева не была такой однозначно отрицательной.

Современные нам историки рассматривали личность графа А. А. Аракчеева

с разных точек зрения, пытаясь проанализировать истинное значение его

деятельности.

Аракчеев был исключительно масштабной и уникальной личностью в

российской истории по степени воздействия на определенные области

общественной жизни и на жизнь общества в целом. К тому же это был человек,

которому в течении своего царствования Александр I доверял абсолютно.

На мой взгляд, нашей огромной стране нужны такие выдающиеся

личности, как А. А. Аракчеев, чтобы хоть иногда восстанавливать порядок в

сложном управлении государственными делами и вообще внутри страны, внешней

политики.

Во все времена отечеству нужны были люди готовые служить ему

бескорыстно. Граф А. А. Аракчеев принадлежал именно к такой категории

людей.

ЛИТЕРАТУРА.

Георгиев В. А., Орлов А. С. Пособие по истории СССР, часть I. М: Высшая

школа 1979.

Данилов А. А., Косулина Л. Г. История России 19 век. Учебник для 8-го

класса общеобразовательных учреждений. М: Просвещение 2001. с. 41-42.

Томсинов В. А. Временщик(А. А. Аркачеев). М: ТЕИС 1996.

Федоров В. А. М. С. Сперанский и А. А. Аракчеев. М: 1997 (издательство

Московского университета, издательство «Высшая школа», издательство:

«И.е.Р.о» ).

-----------------------

1 Томсинов В. А. Временщик (А. А. Аракчеев). М: ТЕИС 1996, с. 27

2 Федоров В. А. М. М. Сперанский и А. А. Аракчеев. М: 1997, с. 49

3 Томсинов В. А. Временщик (А. А. Аракчеев). М: ТЕИС 1996, с. 51

4 Томсинов В. А. Временщик (А. А. Аракчеев). М: ТЕИС 1996, с. 81

5 Томсинов В. А. Временщик (А. А. Аракчеев). М: ТЕИС 1996, с. 69

Страницы: 1, 2, 3