фельдмаршала. Вскоре у Меншикова Марту увидел царь, и эта встреча решила ее

судьбу окончательно.

До этого дня семейная жизнь Петра складывалась из рук вон плохо.

Почти 10 лет прожили под одной крышей Петр и Евдокия (первая жена царя).

Она родила трех сыновей, из которых выжил, на свое несчастье, только

царевич Алексей. Но уже с 1692 года в семье пошли нелады. Евдокия была не

пара Петру. Ему была нужна одетая по новой моде веселая и верткая партнерша

в танцах, верная спутница в тяжких походах, помощница в непрестанных делах.

По своему воспитанию, образованию, кругозору Евдокия такой не была.

Развязка наступила в 1698 году. Возвращаясь из-за границы, Петр

распорядился отправить жену в монастырь.

С тех пор царь стал открыто жить в Кокуе – Немецкой слободе под

Москвой, в доме виноторговца Монса – отца своей давней любовницы Анны Монс,

Анхен. Но и здесь царю не повезло. Анхен только внешне отвечала мечтам

Петра о любимой женщине.

Анна не любила царя – вот и весь секрет. В 1702 году утонул

саксонский посланник Кенигсен и в его бумагах нашли любовные письма Анхен.

Петр был вне себя от горечи и досады.

Марта – Екатерина была совсем другой женщиной – именно той, которая

так была нужна царю.

Первый раз Екатерина упоминается в письме Меншикова, который

находился с Петром в Ковно (Каунасе) весной 1705 года. Меншиков писал своей

невесте Дарье Арсеньевой, требуя прислать “Катерину, а с нею других двух

девок немедленно”. Как видим Екатерина числится в “девках”, которых Петр и

его закадычный друг Алексашка выписывали, чтобы (как написано в другом

письме) “обшить и обстирать” их во время бесконечных и сражений. Позже в

одном из писем Петру царица, намекая на новых метресс (шлюх) царя, шутила,

что, может быть, еще и она – “старая портомоя” – ему сгодится.

Но вскоре Екатерина выделилась из длинного ряда метресс и портомой.

Петр – и это чрезвычайно важно – признавал детей, которых она ему рожала.

Петр все сильнее привязывался к Марте и находил время, чтобы послать

ей гостинец и, как тогда говорили, грамотку о своем житье-бытье в

Преображенское, где несколько первых лет жила Екатерина.

Петр пристроил Марту к сестре и ее кружку. Здесь проходила она свои

университеты: ее обучали новым для нее обычаям России, языку, на котором

она вскоре произнесла “символ веры” – ритуальные слова при крещении.

Нарекли ее Екатериной Алексеевной. Ее крестным отцом стал царевич Алексей

Петрович, отсюда – ее отчество. А в конце декабря 1706 года Екатерина

родила царю дочь, тоже Екатерину. Но девочка через полтора года умерла. В

1708 году появилась на свет их дочь Анна, а в следующем году – Елизавета.

Преображенский период жизни был испытательным сроком для Екатерины.

Она его выдержала, своей силой, мягкой манерой, трудолюбием и

неприхотливостью понравилась окружающим, так что одна из старших сестер

Петра, царевна Марфа, как-то раз посоветовала ему кончить скитания и

жениться на Екатерине.

Привязанность Петра к ней все крепнет. Когда он в столице, то не

может обходиться без нее. С Екатериной и дела можно обсудить, и на пиру

повеселиться. Она вовремя нужное слово скажет, успокоит; глядишь, и гнев

царский остынет, и сам он отойдет от дум тяжких, забудет, хоть на миг, о

заботах и невзгодах.

Ее веселость и нежность к фактическому супругу не были притворством,

жеманством; все в ней было естественным, исходило от ее натуры

жизнерадостной и простой.

Боевая подруга.

Весной 1711 года Турция начала войну против России. Это было

серьезное испытание воевать на два фронта, против турок и против шведов.

Петр решил увести войну на юг, как можно дальше от Украины и Польши –

театра военных действий против шведов.

Нехорошие предчувствия мучили царя перед этим походом. Перед

отъездом, а Петр брал с собой Екатерину, он объявил о помолвке с ней. С

дороги Петр писал Меншикову, чтобы тот позаботился о его любимых дочках –

Аннушке и Лизоньке, - если, мол, девочки останутся сиротами. Если же бог

милует, то отпразднуют свадьбу “в Петербурге – городке”.

Предчувствия не обманули царя. В начале июня 1711 года турки сумели

отрезать русскую армию от тылов и окружить на реке Прут. Несколько раз царь

пытался вступить с турками в переговоры, но все усилия были тщетны.

Наиболее драматичной была ночь 10-го на 11-ое июля, когда, не

дождавшись парламента, Петр прервал военный совет и приказал готовиться к

прорыву. Это было смертельно опасно. И в этот момент Екатерина проявила

мужество, находчивость и волю. Пока Петр отдыхал, она, не спросясь его,

собрала генералов и провела с ними совет, показавший самоубийственность

прорыва. Затем она разбудила Петра и уговорила написать его еще одно,

последнее, письмо визирю – командующему турецкой армии. К этому письму

тайком от царя она приложила все свои драгоценности – такие памятные и

дорогие для нее вещицы, подарки Петра. Возможно, это и решило дело – утром

визирь дал согласие на переговоры. Кошмар Прута кончился.

24 ноября 1714 года, награждая жену только что учрежденным им орденом

Святой Екатерины, Петр сказал, что этот орден “учинен в память бытности Ея

величества в баталии с турками у Прута, где в такое опасное время не как

жена (в смысле – женщина – Е. А.), но как мужская персона видима была

всем”.

* * *

Эти события еще больше сблизили обоих. Еще до похода, 6 марта 1711

года, Петр тайно обвенчался с Катериной, и возлюбленная превратилась в его

законную супругу.

Веселая, обаятельная, находчивая, она полностью овладела сердцем и

душой государя. Она довольно быстро и тонко разобралась в особенностях его

характера, его привычках и склонностях, умела угодить и распотешить – на

пирушке или в маскараде с князь папой и его конклавией. Главное же –

создать в доме уют, тихую и желанную пристань для отдохновения от трудов и

печалей. Всем этим и подкупила Петра, и именно потому он предпочел ее

другим женщинам, той же Анне Монс, холодной и расчетливой фаворитке.

Женщина необразованная, неграмотная, Екатерина, с ее житейским умом,

тактом, сердечностью и простотой привлекала окружающих.

Петра не беспокоило “подлое” происхождение его избранницы. Он

предпочел ее другим, не желая иметь женой знатную особу из русских или

иноземных родов.

Судя по описаниям современников, Екатерина Алексеевна отличалась

приятной полнотой, имела белый цвет лица с примесью природного яркого

румянца; черные, маленькие глаза, черные же и густые волосы, красивые шею и

руки; кроткое и приятное выражение лица. Царица отличалась высоким ростом и

крепким здоровьем. Поэтому она сотни верст ездила за своим неугомонным

мужем без особого труда.

Полгода спустя, 19 февраля 1712 года царь публично обвенчался с

Екатериной. В их честь салютовали пушки с Петропавловской и Адмиралтейской

крепостей. Торжество происходило по морскому чину. Посему случаю был

устроен обед в Зимнем дворце, танцы, длившиеся почти неделю, пускали

ракеты.

Внутренний враг.

Но жизнь Екатерины не была безоблачной. Шли годы, умирали одни дети,

рождались другие, и мать снова думала об их будущем. А оно было туманным –

официальным наследником престола считался царевич Алексей. Он родился в

1690 году и восьми лет был разлучен с матерью, сосланной в монастырь.

Мальчик жил сначала у сестры царя – Натальи, а потом один, и всегда –

особняком от второй семьи царя. Петр был суров и холоден к сыну, как к

последнему подданному. Как бы не поступал царевич, отец им вечно был не

доволен.

Надо сказать, что царевич не был расслабленным и трусливым. Он

унаследовал от отца его волю, упрямство и отвечал Петру глухим неприятием и

молчанием. Это были единокровные враги. Царевич твердо знал: за ним –

единственным и законным наследником – будущее и нужно лишь сжав зубы,

терпеть, ждать своего часа.

Но в октябре 1715 года узел трагедии затянулся еще туже – у жены

Алексея, Шарлоты Софии, 12 октября родился сын, названный в честь деда

Петром, а через 16 дней Екатерина разродилась долгожданным мальчиком,

которого также нарекли Петром – “шишечка”, как называли его родители.

С царевичем Петром были связаны и все династические надежды

родителей. После рождения Петра Петровича Алексей пишет отцу, что готов

отказаться от престола в пользу “братца”, но царь, налитый черной

ненавистью, подозревает в сыне “авессаломову злость” и требует от него

невыполнимого – “отменить свой нрав” или уйти в монастырь. Алексей согласен

на все, но оба понимают невозможность первого и малую цену второго.

Загнанный в тупик, царевич бежит за границу в Вену, под защиту императора

Священной Римской империи. Прибыв туда, 10 ноября 1716 года, он пожаловался

на отца, который задумал лишить его прав на престол, и на мачеху. Началась

эпопея по возвращению царевича на родину. Царь ложными обещаниями

выманивает царевича в Россию, в 1718 году, где его ждут пытки (Петр в

застенке сам рвет у сына ногти), скорый суд и приговор – смерть. По словам

одного из гвардейских офицеров, в ту страшную ночь 26 июня 1718 года, когда

Петр позвал их – нескольких верных людей – и, обливаясь слезами, приказал

умертвить наследника, рядом с ним была Екатерина. Она старалась облегчить

тяжкий удел царя, приносившего на алтарь Отечества страшную жертву – своего

сына, врага внутреннего. Но она рядом еще и потому, что эта кровь была

нужна и ей – матери “Санкт-Петербургского хозяина” – “шишечки”.

Царевич Алексей был задушен в Трубецком бастионе Петропавловской

крепости. Петр и Екатерина вздохнули свободно: проблема престолонаследия

решилась. Но тогда они еще не знали, что в апреле 1719 года, проболев

несколько дней, их сын умрет, не прожив и трех с половиной лет.

Коронация Екатерины.

С конца 1723 года в первопрестольной начали готовится к приезду из

Петербурга императорского двора – воздвигали триумфальные ворота, в Кремле

заново обивали стены в Грановитой, Столовой и других палатах, развешивали

украшения, делали новые ливреи прислуге. Делали также корону и всякие уборы

для супруги Петра: предстояла ее коронация, как императрицы всероссийской.

Хлопоты и приготовления, которыми заправлял П. А. Толстой,

отличившийся в деле царевича Алексея, продолжались до весны 1724года. А 7

мая состоялось коронование бывшей пленницы и портомои. В торжественном

церемониале участвовали знатнейшие и влиятельнейшие сановники, светские и

духовные, армейские части и толпы простого народа. В Успенском соборе

Кремля Петр I, возложил корону на голову колено – преклонной “Катеринушки”.

Звонили колокола, гремела полковая музыка. Манифест Сената и Синода

извещал, что короной и помазанием Екатерина удостоена за “Заслуги перед

Российским государством”. На парадном обеде слово в честь императрицы

произнес Феофан Прокопович. Он воспел ее “неизменную любовь и верность к

мужу и государю своему, неусыпное презрение к порфирородным дщерям (Анне и

Елизавете), великому внуку (Петру, сыну покойного Алексея) и всей высокой

фамилии”.

По случаю столь радостного события последовали награды, в том числе и

от императрицы. Толстого Екатерина Алексеевна возвела в графское

достоинство. Среди тех, кого она отметила, был и камер-юнкер Виллим Монс,

брат той самой Анны Монс. Ему был выдан от имени Петра I диплом на звание

камергера двора императрицы. Отвергнув в свое время недостойную, изменявшую

ему “Монсиху”, Петр I по иронии судьбы, приблизил к себе ее брата, ставшего

виновником душевных страданий царя в конце его жизни.

Дело Монса.

Молодой красавец (родился в 1688 году), ветреный щеголь и вертопрах

приблизился к Петру в 1711 году, во время Померанской компании. Благодаря

исполнительности он входит в доверие к царю. Осенью 1711 года побывала в

Эльбинге Екатерина, и сестра Виллима, жена коменданта этого города Матрена

(Модеста) Балк сумела завоевать ее расположение и дружбу. Матрена просит

брата поспособствовать переезду ее престарелого мужа в Россию. Виллим

завязал тогда уже знакомства, в том числе с П. И. Ягужинским, с кабинет –

секретарем А. В. Макаровым и другими. Сребролюбивый и сутяжный, Виллим

жаждет богатства и чинов.

Как генерал-адъютант Виллим сопровождал царя и царицу во время их

поездки за границу в 1716 году. Именно с этого времени, по указу Петра,

“Монс употреблен был в дворовой нашей службе при любезнейшей нашей

супруге”, как говорится об этом в дипломе 1724 года. Он управляет

царицыными селами и деревнями. Он – устроитель празднеств и увеселений, до

которых была весьма склонна Екатерина. Он докладывает ей о делах, о

новостях, вел ее корреспонденцию, заведовал ее казной и драгоценностями и

находился, как отмечается в том же императорском дипломе, “неотлучно” при

“Катеринушке”.

Молодой и статный, обязательный и веселый, франтовый и красивый Монс,

а ему в ту пору не было еще 30 лет, сопровождал царицу повсюду, устраивал

ее дела. Ввиду частых отлучек “старика-батюшки”, развлекал ее, чем мог, и,

как потом оказалось, не только льстивыми словами. Многие, смекнули, в чем

дело и стали искать его расположения и помощи. Баловень случая, он стал

очень богатым и влиятельным человеком, владельцем многих имений, достиг,

казалось бы, вершины удачи и счастья.

Активность Монса, вмешательство его в дела правительствующих мест,

судебных учреждений, не оставались незамеченными, вызывали толки, бросали

тень на царя и его “сердешненькую”. Даже самые близкие к царю, люди не

предупредили его; более того – “оберегали” его от правды, так как им было

выгодно пользоваться услугами фаворита царицы. А тот помогал им во всем с

помощью “премилосердной государыни”. Меншиков, попавший 1722 – 1723 годах в

немилость из-за превышения власти и неуемной страсти к чужой собственности,

спасался только благодаря заступничеству Монса и Екатерины. Светлейшему в

тот раз грозила не дубинка царева, а чуть ли не смертная казнь. Уступил

император только настойчивой просьбе жены.

* * *

В последние годы, во время переписки Петра и Екатерины, проходила

шутливая игра псевдонеравной пары – старика, постоянно жалующегося на

болезни и старость и его молодой жены.

Эта игра в старика и молодуху, пересыпанная в письмах намеками и

сомнительными шуточками, вдруг становится жизнью – Петр действительно

сдает. Долгие годы беспорядочной, хмельной, неустроенной жизни, походов,

сражений и постоянного душевного беспокойства – сделали свое дело. Но

чувства его к Екатерине не только не меркнут, но и разгораются поздним,

сильным огнем.

В ноябре Петр испытал страшный удар; ему стало известно об интимной

близости Екатерины с Монсом.

Выдали их клевреты и прихлебатели фаворита и императрицы. Чиновник из

канцелярии Монса Е. М. Столетов, “канцелярист корреспонденции Ея

Величества”, человек болтливый, знал обо всех проделках своего патрона.

Придворный шут Иван Балакирев помогал Монсу, в том числе и в пересылках с

императрицей, и тоже не отличался молчаливостью.

Взятые при аресте Монса бумаги открыли глаза Петру: среди них были

десятки подобострастных холопских писем к камергеру. И какие обращения:

“Премилостивый государь и патрон”, “Любезный друг и брат”! И какие подписи!

Меншиков, генерал-прокурор Ягужинский, губернаторы Волынский и Черкасский,

Страницы: 1, 2, 3