конкурировал с правительством за власть. В ноябре в деревнях начались

крестьянские беспорядки. Царь рассматривал еврейские погромы

преимущественно как здоровую реакцию широких масс на революцию. Он

становился все нетерпеливее из-за медленно ходившего умиротворения страны и

активно требовал от премьер-министра более жестких репрессий. Несмотря на

указания царя правительство было неоднократно вынуждено отступить перед

революционным движением. В разгар крестьянских беспорядков Н.Н. Кутлер,

министр сельского хозяйства в кабинете Витте, представил проект,

предусматривавший широкую экспроприацию земли у помещиков. Проект вызвал

возражения царя. До сих пор является спорным вопрос о том, могло ли быть

справедливым такое радикальное вмешательство в частную собственность. С

другой стороны, такая экспроприация от имени царя, вероятно, могла бы стать

единственным средством для того, чтобы поставить псевдоконституционную

монархию на прочную основу. Отказ царя обдумать такую программу знаменовал

собой окончание его готовности к реформам и уступкам.

С подавлением вооруженного восстания в декабре 1905 г. в Москве и

других местах правительство интерпретировало октябрьские обещания все уже.

Если закон о выборах, изданный в разгар московского восстания, казался еще

вполне либеральным, то вышедший в апреле 1906 г. основной закон, первая

конституция России, существенно ограничивал возможности действий вновь

созданного законодательного органа, думы, и давал ей равноправного

конкурента в виде на две трети назначенного государственного совета.

Внешняя политика и военная сфера были изъяты из компетенции думы. Кроме

того, царь имел абсолютное право вето. Статья 87 основного закона

предоставляла царю право издавать законы в период, когда дума и

Государственный совет не заседают. В конституции царь снова именовался

самодержцем, чем Николай давал понять, что законность в его стране должна

быть обоснована все еще монархически, а не демократически. Однако

советникам удалось отговорить его от того, чтобы записать в конституцию

прежнюю формулу «неограниченный самодержец». После принятия конституции и

заключения договора об иностранном займе невиданного до сих пор размера,

для которого еще был нужен премьер-министр, Николай сместил с должности,

теперь окончательно, глубоко ненавистного Витте. Премьер не получил даже

обычного в таких случаях денежного подарка.

Избранная в апреле 1906 г. дума разочаровала правительство. Так как

социалистические партии бойкотировали выборы, то власть в думе принадлежала

либералам и радикал-либералам. Тем не менее представления думы были еще

слишком радикальными для правительства. Она настаивала на ответственности

министров, учредительной функции думы, то есть функциях, аналогичных

таковым Учредительного собрания, и на широкой экспроприации частных

землевладений в пользу крестьян с компенсацией по рыночной цене. Николай

ждал только удобного момента для роспуска думы. Когда она призвала

население дождаться решения ею аграрного вопроса, то правительство

расценило это как революционный акт и распустило думу. Одновременно царь

заменил премьер-министра Горемыкина энергичным и дельным Столыпиным, в

прошлом предводитель дворянства в Ковно и губернатор Саратова, который

произвел впечатление своей активной позицией во время революции и ясными

докладными записками о положении в стране. Столыпину удалось заинтересовать

царя своей аграрной программой, предусматривавшей ликвидацию общины –

священной коровы реакционеров. Николай одобрил и учреждение военных

трибуналов, которые могли бы в суммарном производстве приговаривать к

смерти политических противников, действовавших с оружием в руках. Эта мера

встретила упорное сопротивление общественности и сделала невозможным

сотрудничество между консервативными конституционными силами и Столыпиным

во время второй думы. Столыпинские трибуналы попирали принципы правового

государства, но нужно сказать, что число приговоренных к смерти казненных

лиц было незначительным. Вторую думу, состав которой был еще более

радикальным, чем состав первой, поскольку социалистические партии

отказались от бойкота выборов, нельзя было склонить к сотрудничеству с

существующей системой. Правительство и теперь ждало только удобного момента

для ее роспуска. Это произошло 3 июня 1907 г. Одновременно царь издал новый

закон о выборах и созвал третью думу, которая должна была начать работать

осенью 1907 г. Новый закон о выборах давал огромные преимущества дворянам и

богатым горожанам. Избирательное право сохранили за собой почти все, за

исключением сельской интеллигенции и национальных меньшинств в азиатских

регионах России. В результате представительство национальных меньшинств

европейской России существенно уменьшилось, поскольку, как говорилось в

манифесте царя, дума должна быть русским учреждением, и национальные

меньшинства не должны определять судьбу государства. День 3 июня 1907 г.

стал днем государственного переворота, поскольку новый закон о выборах

должна была издавать только дума. Но это был государственный переворот,

направленный в равной степени как против правых, так и против левых,

поскольку Столыпин своей акцией расстроил далеко идущие планы, сводившиеся

к отмене конституционных уступок от 17 октября 1905 г. При всем раздражении

царя революционным движением и оппозиционными думами он не был еще готов к

тому, чтобы нарушить свое слово.

Программа, на которой сошлись царь и премьер-министр, никоим образом

не означала выполнения программы дворянской реакции. Конституция

практически не была отменена, а дворянство не могло навязать правительству

свою аграрную программу, скорее правительству удалось, искусно влияя на

«Объединенное дворянство», заставить его просить о такой аграрной

программе, которая в значительной степени отвечала бы желаниям

правительства. Поэтому «Объединенное дворянство» вскоре пересмотрело свои

взгляды и критиковало политику премьер-министра и царя в области

промышленности и сельского хозяйства за то, что она приводила к постепенной

экспроприации собственности дворян. Отношения между правительством

Столыпина и «Объединенным дворянством» неудержимо ухудшались, и

«Объединенное дворянство» отклонило ряд проектов премьер-министра,

касавшихся реформ сельского самоуправления и администрации, поскольку они

привели бы к существенному ограничению привилегий дворянства. С другой

стороны, царь энергично защищал свои прерогативы, например, в военной

области и во внешней политике.

Отношения между Николаем и его премьер-министрами демонстрируют

основополагающую структурную проблему конституционной монархии: если

премьер-министр приобретает явление, ему удается проводить единую политику

правительства, что делает его популярным, то монарх отходит на задний план

и простор для принятия им решений ограничивается. Николай почувствовал это

и в различных ситуациях и становился на сторону противников Столыпина,

чтобы сохранить свое положение. Тем самым он препятствовал политической

консолидации своего режима. Николай сознательно ослабил своего следующего

премьер-министра: Коковцову он не позволил стать министром внутренних дел,

а Горемыкина в 1914 г. вообще сделал премьером без собственной компетенции.

Поэтому их позиция становилась все более слабой, и разные министерства

теперь совершенно открыто действовали друг против друга или осуществляли

несовместимую политику. Так, премьер-министру Коковцову не удалось

предотвратить вмешательство министра внутренних дел в выборы четвертой думы

(1912 г.) не в пользу октябристов, а в пользу еще более правых партий и

сфабрикования пресловутого процесса о ритуальном убийстве против еврея

Менделя Бейлиса, этот процесс подорвал престиж и монарха, и Российской

империи.

Развитие событий с 1905 г. стало необратимым. Царь задумывался над

тем, чтобы отменить уступки октября 1905 г. Во время процесса по делу

Бейлиса, инсценированного с тайным намерением сместить внутриполитические

акценты, царь потребовал от совета министров понизить статус думы и

превратить ее в совещательный орган. Даже самые реакционные министры

вынуждены были ответить царю, что теперь это сделать невозможно. В

экономической области Николай под давлением реакционных кругов, таких, как

«Объединенное дворянство» и другие, попытался путем отставки премьер-

министра и министра финансов Коковцова в начале 1914 г. сдвинуть

краеугольный камень государственной экономической политики так, чтобы

повысилась «народная производительность» и маленькие люди несли меньшее

бремя. Казалось, что впервые царизм хотел опрокинуть программу

индустриализации, проводившуюся десятилетиями вопреки упорному

сопротивлению. Но что звучало как левый лозунг, так это попытка реализации

экономической программы, которая должна была, как требовали реакционеры с

девяностых годов, повернуть капиталистическое преобразование страны на

«русский» путь и остановить конституционализацию как следствие развития

капитализма. Истинный дух «новой экономической политики» проявился очень

скоро, когда приобретение земли за пределами городов было запрещено

акционерным обществам с еврейским капиталом и существенно затруднено для

акционерных обществ вообще. Правда, совету министров пришлось отменить эти

положения с началом войны. «Новый курс» добился только отмены винной

монополии – любимая идея царя, - вследствие чего русское государство

накануне первой мировой войны потеряло больше 50% налоговых поступлений.

На уровне высокой политики, в том числе и экономической,

антагонистические силы попали в патовое положение. Ни одна из них не могла

против воли другой осуществить изменение системы, хотя никто не был доволен

политической ситуацией. Внушало опасение то, что партия статус-кво,

октябристы, раскололась, что, вероятно, соответствовало намерениям министра

внутренних дел и царя. Для начавшегося изменения партийного спектра в

сторону буржуазной партии реформ уже не хватало времени. Однако в других

областях – после первого толчка – происходили положительные изменения,

которые не были заблокированы на политическом макроуровне. Темпы

экономического роста снова практически достигли уровня девяностых годов. На

селе столыпинские аграрные реформы, имевшие целью создание частного

владения, по-видимому, начали развиваться самостоятельно, несмотря на

сопротивление со стороны крестьян. Здесь прежде всего развивалось, конечно,

не все гладко, тесное сотрудничество между земствами, кооперативами,

общественными организациями и государством, которые целым пакетом

мероприятий добивались широкомасштабной модернизации в сельском хозяйстве.

Наука, литература и искусство достигли нового расцвета.

На личном уровне продолжались наблюдавшиеся уже давно изоляция и

отгораживание царя и царицы от окружающих. При дворе давно процветали

шарлатаны и спириты. Утвердился как признанный знахарь Григорий Распутин,

позиция которого оказалась непоколебимой, поскольку он обладал способностью

останавливать кровотечения у наследника престола Алексея. Понятно, что

заботливые родители хотели, чтобы этот человек был близок. Однако опасения

вызывала растущая склонность считать Распутина истинным гласом народа. Это

не было бы так трагично, если бы Распутин, человек из народа, жил скромно и

сдержанно. Он не мог тихо наслаждаться своим успехом в высоком обществе,

что сильно подогревало слухи. За это схватились пресса и оппозиционные

круги, вероятно, с тайным умыслом поколебать престиж монархии и добиться

внутриполитической либерализации. Скандальная фигура Распутина решающим

образом способствовала потере престижа монарха. Примечательно, что царь так

и не понял этого.

Первая мировая война безжалостно выявила структурные недостатки

системы позднего царизма. Это были в первую очередь политические слабости.

В военной области к лету 1915 г. удалось даже овладеть положением на фронте

и наладить снабжение. В 1916 г., благодаря наступлению Брусилова, русской

армии принадлежала даже большая часть территориальных завоеваний союзников

перед началом краха Германии. Тем не менее в феврале 1917 г. царизм

приближался к своей гибели. В таком развитии событий был в полной мере

виноват сам царь. Поскольку он все больше хотел быть собственным премьер-

министром, но не соответствовал этой роли, то во время войны никто не мог

координировать действия различных институтов государства, прежде всего

гражданских с военным.

Последствием этого стал хаос во внутренних делах, вызванный большей

частью военными, которые, не подлежа никакому гражданскому контролю,

произвольно распоряжались громадным тылом – в середине 1915 г. он

простирался до линии Санкт-Петербург – Киев. Патологической реакцией

начальника генерального штаба Янушкевича на наступление немцев стала

высылка всех евреев, проживающих в тылу, в глубь страны, что привело к

огромным проблемам с транспортом и жильем. Якобы из-за своей симпатии к

Германии Янушкевич даже приказал взять заложников из числа польских и

русских евреев, то есть среди собственного населения. Чтобы

переориентировать экономику и вообще жизнь на войну, правительство должно

было мириться с сотрудничеством общественных организаций, которым оно не

доверяло и которые для этой цели объединились на общерусском уровне в

земский и городской союзы (земгор), что в мирное время сразу привело бы к

отстранению от должности председателей земств и градоначальников. Эти союзы

помогали в снабжении армии, обслуживании раненых и пр. С другой стороны,

царь после одобрения военных кредитов снова распустил депутатов по домам.

Однако значительные неудачи в начале 1905 г. вынудили его на сближение с

думой и общественными организациями. Он уволил непопулярных министров и, в

конце концов, снова созвал думу. Он также одобрил создание комитета по

военной промышленности из представителей думы, промышленности и ведомств,

которые должны были лучше организовать производство для войны. Но царь

категорически отказался дальше идти навстречу думе. Прогрессивный блок,

образовавшийся летом в думе и Государственном совете и создавший, таким

образом, большинство, выступавшее за реформы, со своими требованиями

программы внутриполитических реформ и организации министерства

«общественного» доверия, не был услышан. Царь распустил думу и принял на

себя главное командование, осуществлявшееся до этого его дядей Николаем

Николаевичем, так как боялся популярности великого князя, который, по-

видимому, затмевал его и, возможно, даже хотел заменить его на престоле.

Из-за отсутствия царя в столице авторитет правительства все слабел,

поскольку никто больше не мог координировать действия гражданских и военных

учреждений. Продолжение бессмысленной политики в отношении национальностей

и рабочих и открытое недоверие к общественным организациям все больше

ослабляли гражданский мир, с трудом восстановленный летом 1915 г. Слухи о

влиянии Распутина теперь приобрели фантастические размеры; нелепые

подозрения о планах сепаратного мира, основанные прежде всего на том, что

царица была немкой, еще больше способствовали падению царского престижа.

Царь, находившийся в своей ставке в Могилеве, не понимал серьезности

ситуации. Он реагировал кадровыми заменами в руководстве, которые

происходили с такой быстротой, что депутаты думы открыто шутили о

«министерской чехарде». Обсуждались планы дворцового переворота,

поддержание руководителем октябристов Гучковым; в эти планы был посвящен

ряд генералов. Последняя сессия думы окончательно пошатнула престиж

монархии. Императорскую пару почти открыто обвинили в государственной

измене, якобы из-за стремления к сепаратному миру. Глава либералов Павел

Милюков в распространившейся по всей России речи упрекал правительство в

ошибках и каждый раз риторически спрашивал: «Что это, только глупость или

предательство?». Даже депутаты от правых были также радикальны в своей

критике.

В такой ситуации глубочайшего недовольства в Санкт-Петербурге из-за

плохого функционирования железных дорог развился кризис снабжения,

вызвавший широкий спонтанный протест рабочих, который и смел монархию.

Правительство даже не сумело стянуть в столицу несколько лояльных полков:

оно бесшумно самораспустилось. Делегаты думы уговаривали царя отречься от

престола. Все генералы советовали ему сделать это. После некоторых

колебаний Николай согласился. Чтобы оставить при себе большого сына, он

2.3.1917 г. отрекся от престола не только от своего имени, но и от имени

Алексея в пользу своего брата Михаила, что было сомнительно с юридической

точки зрения. Однако брат не успел воспользоваться отречением Николая. Вряд

ли кто-нибудь хотел или мог спасти монархию.

Временное правительство, сменившее монархию, сразу же взяло Николая и

его семью под домашний арест, но хотело разрешить уехать ему в Англию.

Однако английское правительство не торопилось с ответом, а Временное

правительство уже было недостаточно сильным, чтобы противостоять воле

Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. В августе 1917 г.

семью перевезли в Тобольск. В апреле 1918 г. местные большевики добились их

перевода в Екатеринбург. Царь переносил это время унижений с большим

спокойствием и надеждой на бога, которая перед лицом смерти придавала ему

неоспоримое достоинство, но которое и в лучшие времена порой мешало ему

действовать рационально и решительно. В ночь с 16 на 17 июля 1918 г.

императорская семья была расстреляна. Либеральный историк Юрий Готье с

холодной точностью высказался, узнав об убийстве царя: «Это развязка еще

одного из бесчисленных второстепенных узлов нашего смутного времени, и

монархический принцип может только выиграть от этого».

Используемая литература.

1) Русь, Россия, Российская империя. Хроника событий 862-1917 г.г. Б.Г.

Пашков.

2) История России XX век. А.А. Данилов. Л.Г. Косулина.

3) Русские цари. 1514-1917. – Ростов н/Д.: Изд-во «Феникс», 1997.

Страницы: 1, 2, 3