контексте (ситуация близкой смерти, ненависть к своим палачам, отчаяние)

носитель русского языка скорее всего употребил бы данный оборот, т.е. норма

и узус переводящего языка в данном случае выдержаны.

Жанр произведения (психологический триллер) предполагает своим

читателем человека, достигшего совершеннолетия, т.е. способного правильно

осознать причину употребления данной лексики в произведении. Вопрос этики в

данном случае относится не к автору, пишущему в данном жанре, а к

издателям, не помечающим подобную литературу специальными отличительными

знаками (напр. западное ‘ADVISORY’), что не исключает попадание книги в

руки детей. Д. Каралис в статье «Немного мата в холодной воде» говорит о

том, что нередки случаи обращения с жалобами в библиотеки родителей, дети

которых невольно стали жертвами издательской безответственности [Каралис

2002: 13].

Вопрос соответствия общественно-признанной конвенциональной норме

перевода в данном случае остается открытым, но можно сослаться на то, что

традиции перевода подобной лексики в советском переводном деле не было по

причине негласного запрета на ненормативную лексику как таковую со стороны

комитета цензуры [Каралис 2002: 14]. В настоящее время закладываются основы

искусства перевода сниженной лексики.

Примером «смягченного» (в советских традициях) перевода может служить

вариант перевода этого же отрывка А. Георгиевым:

- Я трахал твою мамочку. Мне понравилось! – прокричал Скрамм.

В этом случае мы можем говорить об эквивалентном переводе.

Эквивалентным переводом Комиссаров называет перевод, воспроизводящий

содержание иноязычного оригинала на одном из уровней эквивалентности. Под

содержанием оригинала имеется в виду вся передаваемая информация, включая

как предметно-логическое (денотативное), так и коннотативное значение

языковых единиц, составляющих переводимый текст, а также прагматический

потенциал текста. По определению любой адекватный перевод, считает

Комиссаров, должен быть эквивалентным (на том или ином уровне

эквивалентности), но не всякий эквивалентный перевод признается адекватным,

а лишь тот, который отвечает, помимо нормы эквивалентности, и другим

нормативным требованиям, указанным выше [Комиссаров 1990: 234].

«Международный словарь непристойностей» А. Кохтева эквивалентом для

английского to fuck приводит русскую лексему ‘ебать’, в то время как «Англо-

русский словарь американского сленга» Т. Ротенберга и В. Ивановой приводит

эквивалент ‘трахать’ и эвфемизм ‘иметь’. Слово ‘трахать/трахнуть’

изначально также применялось как эвфемизм и основным значением его было –

‘раздаться (о резком, громком звуке)/ произвести резкое, неожиданное

действие’ [Ожегов, Шведова 1994: 797]. Т.е. мы вправе судить о меньшей

степени экспрессии лексемы ‘трахать’. Одновременно можно сказать, что для

носителя русского языка выражение ‘трахать чью-то мать’ менее характерно,

чем выражение с лексемой ‘ебать’, о популярности которого говорит большое

количество его производных: ‘еб твою мать’, ‘еби твою мать’ и ‘блядь твою

мать’. Следовательно, передав содержание оригинала, переводчик нарушил

узуальные нормы, и мы не можем говорить об адекватности данного перевода.

Следующим видом перевода Комиссаров называет точный перевод, т.е.

перевод, в котором эквивалентно воспроизведена лишь предметно-логическая

часть содержания оригинала при возможных отклонениях от жанрово-

стилистической нормы и узуальных правил употребления переводящего языка.

Точный перевод может быть признан адекватным, если задача перевода сводится

к передаче фактической информации об окружающем мире. Эквивалентный перевод

всегда должен быть точным, а точный перевод по определению лишь частично

эквивалентен [Комиссаров 1990: 234]. Примером точного перевода может

служить перевод следующего отрывка:

No one said anything.

"Go fuck yourselves! All of you!"

McVries said easily: "Go on back and dance on him a little,

Barkovitch. Go entertain us. Boogie on him a little bit, Barkovitch"

[S.King 1979].

Никто ничего не говорил.

- Ну и пошли вы все! Идите все на фиг!

- Иди к нему, Баркович, и спляши на его могиле, - спокойно сказал

Макврайс.-

Развлеки нас. Пожалуйста, буги на могиле.

(Пер. А. Георгиева)

Воспользовавшись эвфемизмом, переводчик точно передал предметно-

логическую часть исходного текста, но нарушил узуальную норму. Эквивалентом

для go fuck yourself в «Международном словаре непристойностей» является

выражение ‘иди на хуй’. В подобной эмоциональной ситуации при словесной

перепалке между двумя врагами, когда нет никаких моральных ограничений,

которые препятствовали бы употреблению табуированной лексики, для носителя

русского языка наиболее естественным было бы употребить в адрес оппонента

максимально экспрессивную, максимально оскорбительную фразеологию.

Однако несомненным плюсом подобного способа перевода является

“адаптация” текста для чтения разными возрастными группами или людьми,

принципиально не читающими литературу, содержащую сниженную лексику. В то

же время вопрос о подобном «достоинстве» точного перевода спорен. Среди

исследователей существует мнение, что ввиду подобных переводческих

трансформаций читатель судит больше не о самом произведении, а – о его

переводе. Так, К. Чуковский писал: «Переводчик напяливает на автора

самодельную маску и эту маску выдает за его живое лицо» [Чуковский 1988:

19].

В некоторых случаях некомпетентность переводчика приводит к буквальному

переводу сниженной фразеологии. Буквальным переводом Комиссаров называет

перевод, воспроизводящий коммуникативно нерелевантные (формальные) элементы

оригинала, в результате чего либо нарушаются нормы и узус переводящего

языка, либо оказывается искаженным (непереданным) действительное содержание

оригинала. Зачастую забавные примеры буквального перевода встречаются при

попытке перевести текст с помощью электронных программ-переводчиков. Так,

при попытке перевести предложение “Do you speak English?” с помощью

«Системы перевода текста PROMT 2000» компьютерный переводчик предложил

следующий вариант: ‘Делайте Вы говорите по-английски?’

Комиссаров основной причиной использования буквального перевода

называет желание воспроизвести смысловые элементы более высокого уровня

эквивалентности, не обеспечив передачу содержания на предыдущих уровнях. В

таких случаях буквальный перевод может сопровождаться пояснениями или

адекватным переводом, раскрывающим истинное содержание оригинала.

Но относительно сниженной лексики, которая включает себя большое

количество сленгизмов, полученных путем переосмысления значения нейтральной

лексики, «буквальный» перевод зачастую вызван незнанием переводчиком

сленгового значения слова:

Her thighs had twitched, my God, they had twitched, in a kind of

spasm, orgasm, oh God, the uncontrollable urge to squeeze and caress .

. . and most of all to feel that heat . . . that heat… He felt himself

сome. That warm, shooting flow of sensation, warming him. Wetting

him. Oh Christ, it would soak through his pants and someone would

notice [S.King 1979].

Бедра ее дернулись, Боже всемилостивый, они содрогнулись, в каком-то

спазматическом оргазме, Боже милосердный, она же испытала неодолимое

желание сжать его и приласкать… а главное – ощутить этот жар… этот жар…

Он чувствовал, что идет. Чувствовал внутри жаркий взрыв, прилив тепла.

Прилив влаги. Черт возьми, сейчас эта влага выступит на брюках, и кто-

нибудь заметит.

(Пер. А. Георгиева)

Сленговое значение глагола to come – ‘кончать, испытывать оргазм’

[Кохтев 2001: 111]. Не будучи знакомым с этим значением переводчик перевел

to come русским глаголом движения ‘идти’, хотя вся ситуация указывает на

какое-то иное значение данного глагола. Вот как перевел этот отрывок второй

переводчик В. Вадимов:

Ее бедра извивались, когда Гриббл целовал ее... О Боже, они

извивались... Это был спазм, оргазм, что угодно... О Господи, только

бы сжать ее вот так и чувствовать это тепло... Он вдруг кончил.

Теплая жидкость потекла по его промежности. Черт, сейчас появится

пятно на штанах, и кто-нибудь обязательно заметит.

Однако, правильно переведя сленгизм, всю остальную ситуацию В. Вадимов

передал свободным переводом. Свободным (вольным) переводом называется

перевод, выполненный на более низком уровне эквивалентности, чем тот,

которого возможно достичь при данных условиях переводческого акта.

Свободный перевод может быть признан адекватным, если он отвечает другим

нормативным требованиям перевода и не связан с существенными потерями в

передаче содержания оригинала [Комиссаров 1990: 235].

Описывая фантазию Геррети, только что увидевшего, как шедший с ним

рядом Гриббл целовал стоявшую у обочины девушку и представляющего теперь

себе эту сцену, В. Вадимов, по всей видимости, желая напомнить читателю,

кому принадлежали действия, которые представил Геретти, вводит в текст

перевода отсутствующий в оригинале момент: ‘…когда Гриббл целовал ее...’

А. Георгиев переводит фразу “…the uncontrollable urge to squeeze and

caress . . . and most of all to feel that heat…” как ‘…она же испытала

неодолимое желание сжать его и приласкать…’, в своей интерпретации

приписывая ощущения, которые, скорее всего, принадлежат Геррети, девушке, с

которой целовался Гриббл.

Комиссаров, замечает, что более серьезные отклонения от содержания

оригинала делают свободный перевод неэквивалентным и неадекватным,

превращая его в «переложение» или самостоятельное высказывание на тему

оригинала [Комиссаров 1990: 235]. Примером такого «высказывания» будет

перевод следующего отрывка:

A few minutes later Davidson joined the group and told them about

the times he got drunk at the Steubenville State Fair and crawled into

the hoochie-kooch tent and got biffed in the head by a big fat momma

wearing nothing but a G-string. When Davidson told her (so he said)

that he was drunk and thought it was the tattooing tent he was

crawling into, the red hot big fat momma let him feel her up for a

while (so he said). He had told her he wanted to get a Stars and Bars

tattooed on his stomach [S.King 1979].

Через несколько минут к ним присоединился Дэвидсон и рассказал, как

он однажды напился на пикнике, ввалился в палатку и наблевал чуть не

на

голову какой-то толстой тетке, на которой не было ничего, кроме

трусов.

Она, по его словам, не рассердилась и даже позволила ему "за

себя

подержаться", как он выразился.

(Пер. В. Вадимова)

Данный пример иллюстрирует целый ряд отступлений переводчика от текста

оригинала:

1. at the Steubenville State Fair – дословно: ‘на Стебенвильской ярмарке’ –

у В. Вадимова: ‘на пикнике’;

2. crawled into – дословно: ‘вполз’ – у В. Вадимова: ‘ввалился’;

3. hoochie-kooch tent – буквально: ‘палатка, где торгуют спиртным, или

комната, где проститутка принимает клиента’ [Ротенберг, Иванова 1994: 219]

– у В. Вадимова: ‘палатка’;

4. got biffed in the head by a big fat momma – дословно: ‘был ударен в

голову большой толстой Мамочкой’ – у В. Вадимова: ‘наблевал чуть не на

голову какой-то толстой тетке’.

Предложение “He had told her he wanted to get a Stars and Bars

tattooed on his stomach” – ‘Он сказал, что хочет, чтобы ему вытатуировали

звездно-полосатый на животе’ вовсе отсутствует в переводе В. Вадимова.

Таким образом, проанализировав контекст и сравнив два варианта

перевода, мы можем сказать, что лишь в редких случаях переводы сниженной

лексики А. Георгиевым и В. Вадимовым можно считать адекватными. В ряде

случаев можно говорить даже о буквальном переводе по причине ошибки

переводчика (he felt himself come), а также в некоторых случаях – о

необоснованном выборе вида переводческой трансформации (Go fuck yourselves!

All of you!). Правильный же выбор способа преобразования единицы оригинала

в единицу перевода – одно из основополагающих условий создания адекватного

текста в переводящем языке.

В следующем пункте нашей работы мы рассмотрим основные виды

преобразований (переводческих трансформаций) и постараемся определить их

соотношение при переводе сниженной лексики в романе С. Кинга «Долгий путь»,

а также, анализируя контекст и грамматическую структуру материала,

попытаемся определить степень законности того или иного вида в каждом

конкретном случае.

2.3 Виды переводческой трансформации в переводах сниженной лексики

романа С. Кинга «Долгий путь»

Переводческой трансформацией В.Н. Комиссаров называет преобразования,

с помощью которых можно осуществить переход от единиц оригинала к единицам

перевода в указанном смысле. Поскольку переводческие трансформации

осуществляются с языковыми единицами, имеющими как план содержания, так и

план выражения, они носят формально-семантический характер, преобразуя как

форму, так и значение исходных единиц [Комиссаров 1990: 172].

В рамках описания процесса перевода, по мнению В.Н. Комиссарова,

переводческие трансформации рассматриваются не в статическом плане как

средство анализа отношений между единицами исходного языка и их словарными

соответствиями, а в плане динамическом как способы перевода, которые может

использовать переводчик при переводе различных оригиналов в тех случаях,

когда словарное соответствие отсутствует или не может быть использовано по

условиям контекста [Комиссаров 1990: 172].

Основными типами лексических трансформаций по В.Н. Комиссарову

являются:

1) переводческое транскрибирование и транслитерация,

2) калькирование,

3) лексико-семантические замены (конкретизацию, генерализацию,

модуляцию).

К наиболее распространенным грамматическим трансформациям В.Н.

Комиссаров относит:

1) синтаксическое уподобление (дословный перевод),

2) членение предложения, объединение предложений,

3) грамматические замены (формы слова, части речи или члена

предложения).

Так как объектом нашего исследования является в большей мере

лексическая сторона разговорной речи в тексте романа, в своей работе мы не

рассматриваем грамматические виды трансформаций.

К комплексным лексико-грамматическим трансформациям относятся:

1) антонимический перевод,

2) экспликация (описательный перевод),

3) компенсация [Комиссаров 1990: 173].

Примеры антонимического перевода сниженной лексики в романе С. Кинга

Страницы: 1, 2, 3, 4