их многообразии и широте толкования термина, мы можем отметить несколько

характерных положений, которых мы будем придерживаться, говоря о

разговорной/сниженной лексике:

1) разговорная лексика противопоставлена литературному языку;

2) разговорная лексика харатеризуется сниженностью своего состава по

отношению к литературному языку;

3) разговорная лексика функционирует в быту, в стихии свободного общения,

вне официальных норм языка.

Характерен также тот факт, что исследователи английского языка

предпочитают говорить не о разговорной или сниженной лексике, а – о

неформальной или же сленге [Борисова 2002; Заботкина 1989 и др.].

1.3 Классификационные стратегии разговорной лексики

Многоаспектность такого понятия как «разговорная лексика» объясняет

наличие разных подходов к ее классификации. Однако, несмотря на

неоднозначный подход исследователей, можно сказать, что по семантическому

признаку различают несколько разрядов сниженной лексики:

1) констатирующие номинации лица, обозначающие негативную с точки зрения

интересов общества (или его большинства) деятельность, занятия,

поступки, поведение кого-либо: operator ‘вор, мошенник, карманник’;

junker ‘наркоман, сидящий на игле, особенно на героине’; bottom woman

‘проститутка’;

2) слова и словосочетания, в самом значении которых при констатирующем

характере семантики, содержится негативная оценка деятельности,

занятий, поведения кого-либо, сопровождаемая экспрессивной окраской:

trash ‘вандал’, whore-hoper ‘ходок, потаскун, сперматозавр’; lude

‘«Кваалюд», торговая марка наркотика-депрессанта, «снижающего»,

снимающего действие возбуждающих наркотиков’;

3) зоосемантические метафоры, содержащие, как правило, негативные оценки

адресата речи и грубую экспрессию неодобрения, презрения,

пренебрежения: ape ‘негр, горилла’; cow ‘корова, некрасивая и толстая

женщина’;

4) слова, обозначающие действия или качества, свойства кого-либо или чего-

либо. Среди таких слов есть слова констатирующей семантики и слова

оценочные, с яркой экспрессивной окраской: shit ‘чёрт, дерьмо, лажа’,

bubs ‘буфера, большие женские груди’;

5) слова и словосочетания, в самом значении которых заключена негативная

(бранная) оценка кого-либо как личности, с достаточно сильной

негативной экспрессией: shit-head ‘дурак, говнюк’; dingey ‘негритос’;

puta ‘путана, проститутка, давалка’ [Ротенберг, Иванова 1994].

По сфере употребления разговорная лексика обозначается в англо-русских

словарях следующими пометами:

1) помета «прост.» обозначает «лексику малокультурной городской среды,

известную и употребительную, в отличие от диалектной, повсеместно»

[Кожина 1993: 127]. Лексемы, относимые к просторечиям: whozat? ‘who is

that?’; wassamatter? ‘what is the matter?’;

2) помета «диал.» маркирует слова народных говоров, не входящие в

словарный состав литературного языка и ограниченные в своём

употреблении определенной территорией: If yoh see a policeman warn da

brotha! (ямайский английский) ‘If you see a policeman warn the

brother!’;

3) помета «жарг.» указывает на слова, не входящие в состав литературного

языка, с помощью которых отдельные профессиональные группы обозначают

предметы и явления уже имеющие свои наименования в общеупотребительной

лексике языка: over the hill ‘смывшийся из тюрьмы’; fumtu

‘затраханный’ – тюремный жаргон;

4) помета «сленг» сопровождает слова, противостоящие традиционно

официальному, общепринятому языку, понятному лишь представителям

сравнительно узкого круга лиц, принадлежащих к той или иной группе,

которая ввела в обиход данное слово или выражение: hay-eater ‘белый

человек’, suede ‘чёрный’ – негритянский сленг.

По степени сниженности разговорных лексем известна классификация

В. Д. Девкина, который выделяет:

1) фамильярную лексику (словарная помета «фам.» маркирует фамильярность,

фривольность, подчеркнутую «несалонность» выражения, типичную для

среды близких знакомых);

2) грубую лексику (помета «груб.» указывает на не эстетическое,

антиэтическое понятие, на то, что обычно передают эвфемизмами);

3) вульгарную лекиску (помета «вульг.» обозначает применение грубых слов

не по прямому их назначению, а для негативных характеристик того, что

в норме называется нейтрально, прилично);

4) бранную лексику (помета «бран.» сопровождает бранную лексику, имеющую,

как правило, нечеткий, общенегативный контур значения);

5) нецензурную лексику (помета «неценз.» обозначает табуированную,

запретную лексику) [Девкин 1994: 9].

Однако в английском языке составителями словарей выделяется несколько

отличный от предложенного В.Д. Девкиным ряд стилистических помет,

характеризующих степень сниженности лексической единицы. Так, В.Д. Аракин

выделяет:

1) грубую (rough): bloody ‘проклятый’;

2) презрительную (contemptious): spown ‘плодиться’;

3) пренебрежительную (scomfull): a sad drunkard ‘горький пьяница’;

4) разговорную лексику(colloquial): to hike ‘гулять, ходить пешком’; pine

‘ананас’ [Аракин и др. 1991: 13-14].

О.С. Ахманова и Е.А.М. Уилсон выделяют в свою очередь лишь собственно

разговорную, а также грубую и презрительную лексику.

Т. Ротенберг и В. Иванова, составители англо-русского словаря

американского сленга, выделяют:

1) оскорбительную лексику – слово (выражение), используемое с целью

оскорбить: geese ‘евреи’;

2) презрительную лексику – слово (выражение), выражающее презрение: rag-

head ‘индус, азиат’;

3) ругательную лексику: to fuck ‘трахать, иметь’.

Наглядно сравнение рассмотренных выше классификаций можно

представить в виде таблицы (таблица №1):

Таблица №1

|Классификации стилистических помет сниженной лексики по: |

|В.Д. Девкину |В.Д. Аракину |Т. Ротенберг и В. |

| | |Ивановой |

|разговорная |разговорная |- |

|фамильярная |пренебрежительная |- |

|грубая |грубая |оскорбительная |

|вульгарная |презрительная |презрительная |

|бранная |- |ругательная |

|нецензурная |- |- |

ГЛАВА II. ПЕРЕВОД СНИЖЕННОЙ ЛЕКСИКИ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА

2.1 Проблема перевода сниженной лексики английского языка

То, что из книги непереводимо, не есть ни лучшее, ни худшее в ней.

Ф.Ницше, «Человеческое, слишком человеческое»

Стоит заметить, что степень соотносимости экспрессии иноязычной и

родной лексики представляет собой в настоящее время довольно сложный вопрос

ввиду проблемы перевода подобных лексических единиц переводчиками

иноязычной литературы, кино и пр. Зачастую переводчики, учитывая подобное

несовпадение степени экспрессии, дают перевод менее экспрессивными

эквивалентами русского языка. Так фраза “What the fuck are you doing here?”

часто переводится как ‘Что, чёрт возьми, ты здесь делаешь?’

Но нередко встречается необоснованное «занижение экспрессии». Примером

может служить фраза из фильма «Телохранитель»: “Does it mean that I can’t

fuck you?”, которая переведена как «Это означает, что я не могу больше

спать с тобой?».

В настоящее время в цеху переводчиков появилось новое течение,

связанное с одиозной Интернет-фигурой Дмитрия Пучкова – «Гоблина»,

приверженцы которого, наоборот, переводят сниженную лексику наиболее

экспрессивными русскими эквивалентами: “Get off from my obstacle” (“Full

Metall Jacket”) – ‘Пиздуй на хуй с моего препятствия!’, где get off -

нейтральное ‘сходить, слезать, сбежать’ (в словаре В. Д. Аракина, З. С.

Выгодской, Р. Р. Ильина) или ‘валить, сваливать, уёбывать (табу)’ в

«Международном словаре непристойностей» кандидата филологических наук А.

Кохтева [Кохтев 2001: 58].

Переводы Д. Пучкова вызвали бурю негодования в кругах маститых

переводчиков кинопродукции. Сам «Гоблин», переводы которого пользуются

невероятным успехом, не без удовольствия заявляет следующее: «Я перевожу

английскую нецензурную брань на русский без купюр, так как твёрдо уверен в

том, что режиссёру и сценаристу виднее, что и как говорят герои фильма. Не

дело переводчику строить из себя цензора. В моём переводе фильмы обретают

адекватное русское звучание» [Итоги.ru 2004].

Один из известных переводчиков Василий Горчаков, в ответ замечает, что

вопрос относительно использования ненормативной лексики в переводах

весьма непрост: «Непечатное слово в Америке и непечатное слово у нас – это

совсем разные вещи. Американская идиоматика значительно менее экспрессивна,

чем русская. Поэтому я использовал мат только в том случае, когда возникала

необходимость максимально подчеркнуть остроту какой-то ситуации в фильме. И

делал это весьма редко. Я не хочу, чтобы моя дочь, например, слышала с

экрана поток нецензурной брани, пускай даже в американском фильме»

[Итоги.ru 2004].

Леонид Белозорович, режиссёр дубляжа многих голливудских фильмов,

добавляет, что идея перевода без купюр весьма спорна. Для того чтобы давать

текст ненормативной лексикой, по его мнению, необходимо обладать высоким

уровнем внутренней культуры, а иначе перевод превратится в эпатажный набор

матерной лексики [Итоги.ru 2004].

Не менее остро стоит вопрос и относительно перевода художественных

текстов. Русской литературной традиции использование ненормативной лексики

в художественном тексте не свойственно [Каралис 2002: 14], и в настоящее

время многие авторы (Л. Аннинский, Вл. Новиков) [Аннинский 2004: 12]

высказываются против тенденций натурализма в русской литературе новой

волны, а некоторые молодежные организации устраивают судебные процессы

против авторов-натуралистов (известный процесс «Идущих вместе» против В.

Сорокина) [@кция.ru 2002].

Англоязычная же литература зачастую изобилует примерами использования

сниженной лексики, что, по нашему мнению, объясняется тем, что процессы

языковой демократизации в странах Запада начались раньше, чем в

СССР/России. Примером могут служить романы Стивена Кинга, известного во

всем мире с середины XX века автора психологических триллеров и ужасов

(horror novels).

Печатать романы С. Кинга в Советском Союзе начали в 80-е годы, это были

наиболее «цензурные» романы: «Туман», «Девочка, которая любила Тома

Гордона» и др.

В настоящее время, когда к литературному переводу не предъявляется

больше цензурных требований, и переводить можно «без купюр», возникает

другая проблема. С одной стороны, переводчики нередко поступают с текстом

переводимого романа в той манере, которую не без иронии описывает К.

Чуковский в своей работе «Высокое искусство», говоря, что боязнь аляповатой

вульгарщины удерживает русских переводчиков от использования разговорной

лексики в текстах своих переводов [Чуковский 1988: 136-137]. С другой

стороны, нередки случаи именно «аляповатого», бездумного перевода такой

лексики, без учета множества аспектов, характеризующих ту или иную

лексическую единицу, а именно:

1) семантики,

2) сферы употребления,

3) степени сниженности в языке оригинала,

4) степени экспрессии в конкретном контексте.

Не случайно, К. Чуковский замечает, что прежде чем взяться за перевод

какого-нибудь иностранного автора, переводчик должен точно установить для

себя стиль этого автора, систему его образов [Чуковский 1988: 146]. Только

в случае правильного выбора способа перевода, основываясь на детальном

анализе стилистических приемов автора в сопоставлении с возможными приемами

в языке перевода, переводчик может наиболее точно передать ту степень

воздействия, которую испытывает носитель языка при чтении оригинального

текста. Только в это случае можно говорить о качественном переводе.

2.2 Критерии качества перевода сниженной лексики

В.Н. Комиссаров, говоря о типах перевода, подчеркивает тот факт, что

оценка качества перевода может производиться с большей или меньшей степенью

детализации. По его мнению, для общей характеристики результатов

переводческого процесса следует использовать такие термины как «адекватный

перевод», «эквивалентный перевод», «точный перевод», «буквальный перевод» и

«свободный (вольный) перевод» [Комиссаров 1990: 233].

Адекватным переводом, по мнению В.Н. Комиссарова, называется перевод,

который обеспечивает прагматические задачи переводческого акта на

максимально возможном для достижения этой цели уровне эквивалентности, не

допуская нарушения норм или узуса – употребления слов и их форм

закрепившееся в речи переводящего языка, соблюдая жанрово-стилистические

требования к текстам данного типа и соответствуя общественно-признанной

конвенциональной норме перевода. В нестрогом употреблении «адекватный

перевод» – это «хороший» перевод, оправдывающий ожидания и надежды

коммуникантов или лиц, осуществляющих оценку качества перевода [Комиссаров

1990: 233].

Примером адекватного перевода сниженной лексики, по нашему мнению,

может служить перевод следующего отрывка романа “Long Walk”:

A moment later Mike and Scramm did an abrupt about-face and began to

walk toward the crowd, which, sensing the sharp tang of fatality about

them, shrieked, unclotted, and backed away from them as if they had

the plague.

Garraty looked at Pearson and saw his lips tighten.

The two boys were warned, and as they reached the guardrails that

bordered the road, they about-faced smartly and faced the oncoming

halftrack. Two middle fingers stabbed the air in unison.

"I fucked your mother and she sure was fine!" Scramm cried.

Mike said something in his own language [S.King 1979].

Через момент Майк и Скрамм сошлись и двинулись прямо на толпу,

которая, увидев обреченность их лиц, с криками бросилась

врассыпную,

будто он были заразные.

Они получили предупреждения и, дойдя до перил ограждения, повернулись

к вездеходу и выставили вперед средние пальцы.

- Я ебал вашу мать, и мне это понравилось! - проорал Скрамм солдатам.

Майк крикнул что-то похожее на своем родном языке.

(Пер. В. Вадимова)

Хотя степень экспрессии английского глагола to fuck (бран.) и русского

‘ебать’ (неценз., табу) в большинстве случаев не совпадает, но в данном

Страницы: 1, 2, 3, 4