Демократия и экономическое развитие

Демократия и экономическое развитие: мировой опыт и уроки для постсоциалистических стран

Выход из социализма может быть определен как сокращение и прекращение государственного патернализма. Поэтому сокращение объема государственных обязательств является одной из краеугольных проблем постсоциалистических экономик. Необходимо понять, что это означает с точки зрения закономерностей развития постсоциалистических обществ и экономик.

К государственным обязательствам в чисто функциональном смысле можно отнести не только пассивы (объем социальных обязательств, ценовые и производственные дотации, расходы расширенного правительства), но и активы (государственная собственность), поскольку само наличие последних порождает и обязательства в графе пассивов. Поэтому выход из социализма можно рассматривать по следующим основным направлениям: приватизация; снижение бюджетной нагрузки расширенного правительства на экономику; реформирование социальной сферы; развитие контрактного права.

Имеющийся опыт приватизации государственной собственности в постсоциалистических странах позволяет сформулировать гипотезу о том, что статистически фиксируемый масштаб преобразований собственности (доля приватизированных предприятий, число занятых на них и т.п.) прямого отношения к темпам и завершенности системной трансформации не имеет. Приватизация должна принести преимущественно изменения на микроуровне, повышение эффективности деятельности предприятий, изменение хозяйственных стимулов и мотиваций. В лучшем случае это среднесрочный процесс, условием действительной реализации которого является институциональная и правовая реформа (точно такие же изменения на микроуровне приносит приватизация в нормальной рыночной институциональной среде).

Единственный критически важный с точки зрения системной трансформации аспект приватизации - отделение финансов предприятия от государственных, снятие с государства, с налогоплательщика ответственности, обязательств платить по счетам предприятия, превращение таким образом государственного бюджета в своего рода "предприятие с ограниченной ответственностью". Однако этот аспект может реализовываться и помимо собственно приватизации (в то же время он способен не полностью реализовываться и в рамках приватизации) в разных вариантах корпора-тизации.

Это хорошо демонстрирует постсоциалистическая экономическая история. Так, страны, имевшие традицию час-гной собственности (мелкой и средней) и предпринимательства даже в рамках социалистической экономики (Польша, Венгрия) и не проводившие в постсоциалистический период массовой приватизации государственных предприятий, в плане реализации стратегических целей приватизации (рост инвестиций, повышение эффективности менеджмента, усиление хозяйственных мотиваций, внедрение рыночных стимулов и механизмов на микроуровне и пр.) продвинулись дальше, чем многие страны, осуществившие массовую приватизацию и формально имеющие более высокую долю частных предприятий в структуре производства ВВП, но не имеющие опыта некриминального частного хозяйствования (большинство государств бывшего СССР). В то же время некоторые государства, осуществившие массовую приватизацию в постсоциалистический период и имевшие крайне ограниченный опыт частного предпринимательства в рамках социалистической экономики (Чехия, Словакия, Эстония), достигли больших успехов в формировании механизмов и стимулов эффективного частного хозяйствования.

Приватизация становится не формальной, а реальной только в случае, если она дополняется принципиальными институциональными изменениями (утверждение контрактного права, механизма финансовой ответственности предприятий, включая банкротства, механизма ипотеки, современных форм бухгалтерской отчетности и аудита и т.п.). Они приводят рыночную организацию на микроуровне в соответствие с рыночной организацией на макроуровне. Но это уже процесс, выходящий, на мой взгляд, за рамки собственно системной трансформации.

Снижение доли государственных изъятий, расходов расширенного правительства имеет более прямое воздействие на содержание и темпы системной трансформации. Нельзя, конечно, напрямую увязывать темпы экономического роста с долей государственных изъятий в ВВП. Это, в конце концов, противоречит исторической фактуре. Да и в период постсоциалистической трансформации ряд стран, дальше других продвинувшихся в "капиталистическом строительстве" (прежде всего страны Вышеградской группы), имеет более высокий уровень государственных изъятий в ВВП, чем у остальных постсоциалистических стран, таких успехов не добившихся.

Другое дело, насколько долгосрочной может оказаться стратегия сохранения больших объемов государственных обязательств (главным образом социальных), хотя бы и в полной мере профинансированных за счет высоких государственных изъятий. Есть основания считать, что она имеет довольно ограниченные временные рамки. Об этом же говорит и опыт развитых рыночных экономик. Те из них, которые долгое время держали завышенной долю расходов расширенного правительства в ВВП (прежде всего скандинавские страны), столкнулись с долгосрочной тенденцией затухания экономического роста и вынуждены были пойти на весьма радикальное сокращение государственных социальных расходов. Тем не менее в краткосрочном плане увязать возможности выхода из социализма, его темпы и результативность с быстротой снижения доли государственных изъятий из ВВП и уровнем, на котором они стабилизируются, не представляется возможным.

В макроэкономическом смысле капитализм - это система эффективных финансовых рынков, связанных институционально-правовой и денежно-кредитной сетями отношений. И в этом макроэкономическом смысле сокращение государственного присутствия в экономике прямо пропорционально росту присутствия в ней капитализма. Государство уступает место тем самым финансовым рынкам, которые прежде оно собой подменяло. Но количественно измерить этот процесс не просто. Показатель доли государственных изъятий в ВВП отражает его весьма приблизительно. Здесь действуют и значимы несколько разных критериев, вряд ли сводимых к единому интегральному показателю. Уход государства из ситуации подмены финансовых рынков определяется и долей бюджетного дефицита и льготных кредитов Центробанка в ВВП, и долей бюджетных изъятий, обслуживаемых уполномоченными банками, и долей государственных закупок, проходящих через тендерные механизмы, и т.п.

Реформирование социальной сферы вообще оказалось в весьма небольшой степени реализованным и почти во всех постсоциалистических странах очень существенно отстало от других сфер. Огромный груз государственно-патерналистской системы удовлетворения социальных потребностей, зафиксированный в бесконечном реестре государственных социальных обязательств, сохраняется практически во всех постсоциалистических странах. И даже в тех случаях, когда он существенно уменьшился, это не было результатом продуманных реформ, а специфическим феноменом послевоенных кризисных экономик, когда сама разруха девальвирует государственные обязательства.

Отчасти такое положение связано с повышенной инерционностью самих социальной и коммунальной систем. В свое время они дольше всего сопротивлялись вторжению социализма, его отношений и критериев. Теперь же точно так же препятствуют утверждению капиталистических отношений и институтов.

Отчасти оно связано и с разноуровневостью решения социальных проблем, большей их вмененности региональному и муниципальному уровням власти, а также их большей политической "температурой". Если реформирование социальной сферы не попадает в первое "окно политически возможного" сразу после распада социалистической системы, то затем оно становится вообще практически неосуществимым даже на градуалистской основе до открытия второго "окна", что может быть связано с чрезвычайным обострением бюджетного кризиса либо с внеэкономическими катаклизмами1.

Развитие контрактного права важно потому, что оно создает институциональную структуру, присущую капиталистической рыночной экономике. Для социализма характерны не горизонтальные (контрактные, договорные), а вертикальные (директивные, плановые) отношения. Даже связи двух в юридическом смысле независимых хозяйствующих субъектов опосредовались отношениями каждого из них с государством и его институтами. И обязательства этих хозяйствующих субъектов относительно друг друга могли существовать только как проявление взаимных обязательств хозяйствующего субъекта (как, впрочем, и физического лица) и государства. Поэтому выход из социализма - одновременно и сокращение роли обязательств по линии "хозяйствующий субъект - государство", и формирование горизонтальных отношений по линии "субъект - субъект", оформляющихся в виде контрактного права. При этом отношения "субъект - государство" становится частным случаем отношений "субъект - субъект" и также оформляются контрактным правом.

Если же сокращение вассальных обязательств предприятия перед государством не сопровождается компенсирующим развитием горизонтальных отношений контрактного права, судебной реформой2, то возникает ситуация вакханалии и развала налоговой, финансовой, кредитной дисциплины, ухода предприятий в "тень" и т.п. На практике именно так и развивались события после принятия небезызвестного "Закона о государственном предприятии", который ослабил вертикальные отношения, не дав взамен компенсации в виде развития горизонтальных отношений.

Общий вывод можно сформулировать следующим образом: выход из социализма для большинства постсоциалистических стран, в том числе и России, произошел, скорее, как формальный акт, чем как акт реальный. Имел место слом государственно-политической системы социализма, плановой системы распределения. Однако с собственно экономической точки зрения социализм еще довольно сильно укоренен в хозяйственной системе нынешних постсоциалистических стран. Именно это является наибольшим препятствием для их выхода на траекторию высокого и устойчивого экономического роста.

Реальный выход из социализма предполагает развитие постсоциалистической экономики как капиталистической экономики на собственной основе, т.е. решение проблемы накопления, эффективного использования добровольных сбережений при утверждения их высокой доли в ВВП. Это в свою очередь требует снижения доли государственных изъятий в ВВП.

Можно утверждать, что реальный выход из социализма требует установления основных параметров экономической политики далеко за рамками утвердившихся в развитых рыночных экономиках. Так, доля расходов расширенного правительства в ВВП не должна превышать 25-27% ВВП, уровень сбережений должен составлять не менее 22-25% доходов домашних хозяйств. Ниже должны быть крутизна и предельный уровень прогрессии налогообложения индивидуальных доходов. Целесообразно и введение предельных уровней отчислений во внебюджетные фонды (социальный налог), с тем чтобы не только снизить общее налоговое бремя на предприятия, но и стимулировать их к выходу из "тени", к законопослушности в хозяйственном поведении. К началу 1997 года социальный налог как совокупность отчислений во внебюджетные фонды (пенсионный, социального страхования, обязательного медицинского страхования и занятости), а также в региональные фонды образования и правоохранительных органов составлял 40,5% фонда заработной платы. Наши расчеты показывают, что для выхода на траекторию устойчивого экономического роста социальный налог не должен превышать 32-33% фонда заработной платы.

Говоря о выходе из социализма, я делаю акцент на том, как выходить, какие здесь закономерности и особенности. Но ведь можно поставить вопрос и иначе: куда выходить? Ответ вроде бы очевиден: в капитализм. Немало страниц посвящено описанию капиталистической системной трансформации. Однако должен ли это быть обязательно капитализм того типа, который сформировался в развитых странах рыночной демократии (я говорю сейчас не о том, каким может стать российский капитализм в близкой перспективе по комплексу объективных обстоятельств его становления и развития, а о том, каково здесь целеполагание, к чему нужно стремиться, какова субъективная цель трансформации и реформ), с большим государством, мощными перераспределительными механизмами, огромным налоговым бременем и т.п.? Ведь это результат не вполне естественного развития. В известном смысле это послевоенный капитализм, и отмеченные (и сходные) его черты - суть издержки военного времени. Это капитализм, переживший "холодную войну", наложившую на него свой неизгладимый отпечаток.

Безусловно, социализм вчистую проиграл "холодную войну", полностью подорвавшую его воспроизводст-снные механизмы. Но и капитализм ее не выиграл. Понуждаемый социалистическим вызовом в рамках "холодной войны", он попался в ловушку пресловутого welfare state (государства всеобщего благоденствия). В 50-70-е годы государственные обязательства и государственные расходы практически во всех развитых капиталистических странах стремительно росли (и в абсолютных величинах, и в долях от ВВП). Государство брало на себя обязательства в областях образования, здравоохранения, пенсионного обеспечения, социального вспомоществования. Особенно быстрым был рост социальных трансфертов. В результате нарастали налоговое бремя, дефицитность государственных бюджетов, внутренний долг, снижались нормы накопления, эффективность воспроизводственных процессов. В конечном счете подрывались основы экономического роста в долгосрочном аспекте (данные МВФ о нарастанш: государственных расходов в развитых капиталистических странах приведены в таблице).

В 90-е годы ряд развитых стран сделал попытку сократить безмерно разросшиеся государственные обязательства. В основе этого лежало два обстоятельства: во-первых, крах социалистической системы, девальвировавший социалистический вызов как важнейший стимул наращивания объема государственных социальных обязательств в развитых странах; во-вторых, снижение эффективности экономик этих стран, их конкурентоспособности на мировых рынках. Швеция, Великобритания,

Государственные расходы (в % от ВВП)