С одной стороны, его жизнь, здоровье, свобода, имущественные и другие интересы в определенных случаях выпадают из-под защиты уголовного закона, причем, основанием для этого служит совершение общественно опасного посягательства. С другой стороны, жизнь и здоровье посягающего становятся объектом уголовно-правовой защиты, если обороняющийся в результате нарушения установленных правил осуществления права на необходимую оборону выходит за рамки дозволенной защиты, в связи с чем его оборонительные действия приобретают характер противоправного, общественно опасного посягательства.

Законодатель считает объектом противоправного превышения пределов необходимой обороны в одних случаях жизнь, в других - здоровье человека.
Однако в отличие от других преступлений против личности, объектом рассматриваемых преступлений могут быть жизнь и здоровье не всякого лица, а лишь того, которое совершит общественно опасное посягательство на охраняемые правом интересы.

Если ни нападения, ни его угрозы не было, то не может быть речи о превышении необходимой обороны, ибо невозможно превысить то, чего не существует. В подобных случаях действия виновного рассматриваются как умышленное преступление.

Так, Кузькин вечером, когда магазин был уже закрыт, хотя там и находились продавцы, пытался войти в него, чтобы приобрести спиртные напитки. Лайкина, охранявшая магазин, не пустила Кузькина. Между ними возникла перебранка. Кузькин грубо ругался, настойчиво требовал, чтобы его пустили в магазин. Лайкина крикнула: «Уйди, застрелю!», тут же выстрелила в
Кузькина и убила его.

Поскольку ни Лайкиной, ни магазину, который она охраняла, никакой опасности со стороны Кузькина не угрожало, у Лайкиной не возникало право на необходимую оборону, и, следовательно, она не могла превысить её пределы.
Поэтому Лайкина осуждена за умышленное убийство[157].

Из Уголовного кодекса следует, что с внешней стороны уголовно наказуемым превышением пределов необходимой обороны признаются умышленные действия, явно не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства (ч. 3, ст. 37 УК РФ), повлекшие смерть посягающего, либо причинение ему тяжкого или средней тяжести вреда здоровью.

Таким образом, объективная сторона эксцесса обороны слагается из действия, в котором с внешней стороны выразилось превышение пределов необходимой обороны, его общественно опасного последствия (смерти, тяжкого или средней тяжести причинения вреда здоровью), причинной связи между действиями и результатом наступивших последствий.

При практическом применении закона о необходимой обороне встречаются вопросы, не урегулированные законодательством. Так, уголовное законодательство до принятия УК 24 мая 1996 г. устанавливало ответственность не за любое причинение вреда при превышении пределов необходимой обороны, а лишь за убийство и причинение тяжкого или менее тяжких телесных повреждений. В то же время в практике имели место случаи причинения при превышении пределов необходимой обороны тяжкого телесного повреждения, повлекшего смерть посягателя. Суды, поскольку иное не было предусмотрено законом, квалифицировали подобные действия по ст. 105 или ст. 111 УК РСФСР. И причём, как указывает В. Козак, при аналогичных обстоятельствах совершения преступлений, действия, причинившие при защите от нападения, тяжкие телесные повреждения, от которых нападавшие скончались в больнице, разными судами квалифицировались по разному[158].

Нам представляется, что такие решения судов не соответствовали диспозициям ст. ст. 105 и 111 УК РСФСР. Бесспорно, причинение тяжкого телесного повреждения, повлекшего смерть посягавшего, при превышении пределов необходимой обороны весьма схоже с действиями, подпадающими под признаки ст. ст. 105 и 111 УК. Однако оно не может квалифицироваться по этим статьям, так как по своим объективным (наличие причинной связи между нанесением тяжкого телесного повреждения и наступившей смертью) и субъективными признакам ими не охватывается. Кроме того, указанные действия по степени общественной опасности менее тяжкие по сравнению с убийством при превышении пределов необходимой обороны и более тяжкие, чем причинение тяжкого телесного повреждения с превышением пределов необходимом обороны.

Рассматриваемый вопрос не был урегулирован также при принятии
Уголовного кодекса РФ 24 мая 1996 года, где в ст. 108 ч. 1 предусматривает уголовную ответственность за убийство, совершённое при превышении пределов необходимой обороны, а ст. 114 ч. 1 за причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью при умышленных действиях, явно не соответствующих характеру и степени общественной опасности посягательства.

В судебной практике и литературе высказаны разные суждения о возможности признания преступлением причинения посягающему легкого телесного повреждения и имущественного вреда, если они явно не соответствовали характеру и опасности посягательства. Авторы учебника
«Советское уголовное право» (Общая часть. Изд. МГУ, 1969) считают, что превышение пределов необходимой обороны может выразиться и в причинении лёгких телесных повреждений и в уничтожении имущества. Такие действия, по их мнению, следует квалифицировать как преступления против личности либо против собственности ( ст. ст. 112, 126, 149 УК[159] ).

Другие авторы придерживаются иной точки зрения, считая, что поскольку в
Особенной части УК союзных республик был дан исчерпывающий перечень преступлений, наказуемым может быть лишь то превышение пределов необходимой обороны, которое указано в законе. Нам думается, что последняя точка зрения наиболее правильна. Что же касается возможности покушения в этих преступлениях, то здесь нет единодушия. Одни учёные считают, что покушение на преступления, предусмотренные при превышении пределов необходимой обороны невозможно из-за особенности необходимой обороны или субъективной стороны преступлений[160].

Другие занимают противоположную позицию, признавая допустимым покушение на убийство при превышении пределов необходимой обороны, исходя из общего правила о возможности покушения на преступление при прямом умысле. А преступление, предусмотренное ст. 105 УК РСФСР, по их мнению может быть совершено и с прямым умыслом[161]. Такого же мнения и А.А.
Пионтковский[162]. Указанная позиция представляется правильной.

Немаловажным является также вопрос о форме вины при превышении пределов необходимой обороны. «Умолчание закона о форме вины, - как правильно отмечал А.Н. Трайнин, - не снимает вопроса о вине, а лишь требует тщательного выяснения мысли законодателя, для установления необходимой для данного состава формы вины[163]».

Н.Н. Паше-Озерский считает, что «преступление, явившееся результатом превышения пределов необходимой обороны ... может быть совершено не только умышленно, но и по неосторожности[164]».

Профессор А.А. Пионтковский считает, что убийство в результате превышения пределов необходимой обороны совершается всегда умышленно[165].
В литературе было высказано мнение и о том, что «с субъективной стороны преступления, совершаемые в результате превышения пределов необходимой обороны, могут быть только по неосторожности[166]».

Авторы комментария к уголовному кодексу Российской Федерации под редакцией Ю.И. Скуратова, В.М. Лебедева полагают, что субъективная сторона преступлений, предусмотренных ст. 108 ч. 1, ст. 114 ч. 1, характеризуется виной в виде прямого или косвенного умысла. Виновный осознает, что обороняясь от общественно опасного посягательства, сам совершает противоправные деяния, предвидит возможность или неизбежность причинения смерти посягающему и желает либо сознательно допускает её наступление или относится к этому факту безразлично.
Умысел здесь всегда внезапно возникший.

Причинение посягающему при отражении общественно опасного посягательства смерти, тяжкого или средней тяжести вреда по неосторожности не может влечь за собой уголовной ответственности.
Состав преступления в таких случаях отсутствует[167].

Как нам кажется прав И.С. Тишкевич, который считает, «что при решении вопроса о том, какая форма вины требуется для привлечения к ответственности за деяния, совершённые при превышении пределов необходимой обороны, нужно исходить не из формально-логического толкования закона, а из общих принципов уголовного права и служебной роли института необходимой обороны.

Если в случаях причинения другому лицу вреда, не связанного с защитой от общественно опасного нападения, мы вправе требовать от виновного должной осмотрительности и её отсутствие рассматривается как основание для вменения в вину причинения потерпевшему смерти, телесных повреждений по неосторожности, то в отношении оборонительных действий такой подход был бы неправильным[168]».

Согласно ст. 20 ч. 1 УК, уголовная ответственность за причинение смерти, тяжкого или средней тяжести вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны наступает с 16 лет (по УК РСФСР наступала с 14 лет), как и за другие убийства и умышленные телесные повреждения.
Думается, что в уголовное законодательство изменения внесены обоснованно, т.к. практически случаи возбуждения по ст. ст. 105 и 111 УК РСФСР, лиц в возрасте 14 -15 лет почти не встречались. И это понятно, подростки в возрасте 14 -15 лет ввиду отсутствия у них жизненного опыта, умения быстро ориентироваться в сложной неожиданно возникшей обстановке, не в состоянии разобраться в характере и степени опасности посягательства и правильно решить вопрос о том, когда и в каких пределах можно защищаться. Сложившаяся практика привлечения к уголовной ответственности за рассматриваемые преступления с 16 лет была закреплена в законе.

(2. Отграничение преступлений, совершаемых в состоянии сильного душевного волнения от преступлений, совершенных при превышении пределов необходимой обороны, либо при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление.

В судебной и следственной практике часто возникают значительные трудности в отграничении убийства либо тяжкого или средней тяжести вреда здоровью, причинённого при превышении пределов необходимой обороны от причинения тех же последствий в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного противозаконными действиями потерпевшего, так как между этими преступлениями имеется много общего.

Во-первых: и при превышении пределов необходимой обороны, и в состоянии физиологического аффекта причинение вреда вызвано противоправными действиями потерпевшего.

Во-вторых: закон предусматривает, что оба преступления могут быть совершены другими лицами, а не только лицом, подвергшимся насилию.

В-третьих: вред может быть причинен как во время совершения противоправных действий потерпевшим, так и после окончания их.

В-четвертых: конечная цель обоих преступлений одна - причинение смерти, тяжкого или средней тяжести вреда здоровью.

Тем не менее, между преступлениями, совершенными в состоянии аффекта и при превышении пределов необходимой обороны, имеются существенные различия.
В чём они состоят?

Единых критериев разграничения в юридической литературе не выработано.
Так, В.А. Владимиров, Н.И. Загородников и Г.А. Кригер отграничивают их друг от друга главным образом по характеру тех действий потерпевшего, которыми вызвано причинение ему вреда. Например, В.А. Владимиров считает, что причиной возникновения душевного волнения может быть только насилие, не являющееся тяжким, т.к. в ст. ст. 104 и 110 УК РСФСР говорится лишь о тяжком оскорблении, а для насилия подобного указания нет, и если «насилие окажется тяжким, у подвергшегося ему лица безусловно возникает право на необходимую оборону, и в таком случае причинение вреда нападающему либо вообще не является наказуемым, либо образует преступление, совершенное в результате превышения пределов необходимой обороны[169]».

Н.И. Загородников считает, что по ст. 104 УК РСФСР квалифицируются случаи убийства в состоянии сильного душевного волнения, вызванного насилием, не опасным для жизни и здоровья. В противном же случае у лица, подвергшегося насилию, возникает право на необходимую оборону, а следовательно может иметь место и её превышение. Не отрицая важной роли характера насилия, И.С. Тишкевич напротив считает, что при одном и том же характере насилия со стороны потерпевшего причинение ему вреда в данном случае может быть превышением пределов необходимой обороны, если ответная реакция на насилие выразилась в несвоевременных или чрезмерных оборонительных действиях, в другом - убийством или нанесением телесного повреждения в состоянии аффекта. Не исключены случаи, когда насилие, не опасное для жизни и здоровья, может обусловить возникновение права на необходимую оборону... А поскольку возможна необходимая оборона, то может иметь место и превышение её пределов.

Эта точка зрения представляется нам правильной, т.к. не всегда лицо, к которому применено насилие, опасное для жизни и здоровья, преследует цель защиты. Иногда под влиянием злости, лицо в состоянии внезапно возникшего душевного волнения причиняет смерть лицу или тяжкое телесное повреждение обидчику, а в этом случае ни необходимой обороны, ни её превышения не будет.

Основное различие между рассматриваемыми деяниями состоит в неодинаковом характере мотивов преступления. Эту точку зрения поддерживают
И.С. Тишкевич[170] и Б.С. Волков[171].

Г.А. Кригер, в общем, соглашаясь с вышеназванными авторами, отводит мотиву в разграничении этих преступлений второстепенную роль и пишет, что в разграничении по мотиву «есть доля истины, гак как иногда действительно... мотив может помочь в разграничении этих преступлений[172]».

Действительно, мотивы преступлений, совершаемых, в состоянии аффекта и при превышении предела необходимой обороны, существенно различаются между собой.

В первом случае лицо причиняет вред потерпевшему для удовлетворения чувства мести. Стремление расправиться с обидчиком возникает в результате озлобления, вызванного противозаконными действиями потерпевшего, и при том в состоянии сильного душевного волнения. Такое состояние рассматривается, как обстоятельство, смягчающее уголовную ответственность. В состоянии физиологического аффекта учитывается способность отдавать отчет своим поступкам и руководить ими, что не может не учитываться при определении степени опасности деяния и самого субъекта, хотя сам по себе мотив поведения человека заслуживает порицания.

Во втором случае мотивом превышения пределов необходимой обороны выступает стремление лица защитить охраняемые правом интересы от общественно опасного посягательства и этот мотив становится преступным в случае чрезмерности или несвоевременности обороны.

Как мы видим, мотивы рассматриваемых преступлений различны и это различие, следовательно, должно лечь в основу разграничения. На это указывал в своем постановлении от 16 августа 1984 года Пленум Верховного
Суда СССР: суды должны отграничивать убийство, нанесение тяжких или менее тяжких телесных повреждений при превышении пределов необходимой обороны от умышленного убийства, нанесения тяжких или менее тяжких телесных повреждений в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, имея ввиду, что для преступлений, совершенных в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, характерно причинение вреда потерпевшему не с целью защиты, и, следовательно, в состоянии необходимой обороны. Кроме того для преступлений, совершённых в состоянии сильного душевного волнения, обязательным признаком является причинение вреда потерпевшему именно в результате внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного действиями потерпевшего, указанными в ст. ст. 104, 110
УК РСФСР, тогда как при совершении преступлений с превышением пределов необходимой обороны состояние сильного душевного волнения не является обязательным признаком[173].

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10