То преувеличенное, по мнению Ключевского, внимание, которое Пётр придавал таким «мелким» предметам, как борода или платье, историк объясняет тем, что и борода, и старое платье, были для Петра своеобразным признаком оппозиции, символом протеста. Он привык видеть эти признаки на государственных мятежниках, стрельцах и старообрядцах, поэтому и не считался с тем, что борода для русского человека была поистине физической потребностью,  так же как и длиннополое платье.

 С.М. Соловьёв, оценивая эти же преобразования, напротив, придавал им самый высокий смысл. Он писал: «в платье выражается историческое движение народов…Таким образом, и русский народ, вступая на поприще европейской деятельности, естественно, должен был одеться и в европейское платье, ибо…вопрос состоял в том, к семье каких народов принадлежать, европейских или азиатских, и соответственно носить в одежде и знамение этой семьи»[14]. То есть, он считал крайне важным, как будет выглядеть человек, желающий войти в просвещённую Европу. По его мнению, «нельзя легко смотреть на это явление, ибо… что делает обыкновенно человек в длинном платье, когда ему нужно работать? Он подбирает полы своего платья. То же самое делает европейское человечество, стремясь к своей новой, усиленной деятельности»[15]. Следовательно, считал Соловьёв, такое усиленное внимание Петра к преобразованию наружности русского человека в человека европейского было большим положительным моментом реформы.

 К отрицательным моментам преобразований, касавшихся быта русского человека, Ключевский относил то, что они «не могли не затрагивать его религиозные чувства». Чувства эти были задеты, например, реформой календаря, вызвавшей  особый ропот. Указом от 15 декабря 1699 года царь вводил новое начало года – 1 января вместо 1 сентября, как у неправославных. В народе эта мера была расценена как попытка антихриста запутать счисление, чтобы скрыть своё появление, которого ожидали как раз в 1699, или, по традиционному византийскому летоисчислению, 7207 году.

Таким образом, все эти нововведения были настолько противоречивыми, что ни современники, ни историки не могли дать им чёткой и однозначной оценки. С.М. Соловьёв видел в них одни положительные моменты. Ключевский более сдержан в оценках: признавая в целом необходимость подобных преобразований, некоторые из них он находит мелкими и недостойными внимания царя-реформатора, а некоторые – оскорбляющими национальные чувства русского человека. Князь же Щербатов в этих реформах видел истоки упадка нравственности в своём 18 веке.

 2. Реформы в области образования и просвещения

В истории народного образования России петровская эпоха занимает особое место уже потому, что в это время впервые были созданы светские учебные заведения. Однако потребность в светском образовании определилась ещё в семнадцатом веке, когда в русской социально-экономической жизни наметились перемены, связанные с развитием внутренней и особенно внешней торговли, ремёсел, возникновением мануфактур. Всё это требовало людей, сведущих в тех или иных областях знаний. Кроме того, государству требовались грамотные люди для новых бюрократических учреждений.

Немалое значение для организации светского образования в России сыграли заграничные поездки Петра I  и самая его личность. Стремясь обеспечить России достойное место среди европейских держав, он  чувствовал себя обязанным сделать страну не варварской, а просвещённой, а себя – преобразователем.

С.М. Соловьёв считал реформы Петра в области просвещения «могущественным средством для умственного развития, для расширения умственной сферы русского человека, могущественным средством для уничтожения прежней замкнутости и застоя»[16]. В этой области Соловьёв особо выделял несколько моментов, на которые Пётр совершенно обоснованно, по его мнению, обращал особое внимание: это школы, книги, газеты и театр.

В 1698 году, под впечатлением от заграничной поездки, у Петра сложился план основать в России принципиально новое учебное заведение. Он «хотел иметь школу, из которой бы «во всякие потребы люди происходили, в церковную службу и гражданскую, воинствовати, знати строение и докторское врачевское искусство»»[17], и которая избавила бы от необходимости прибегать к услугам иностранных специалистов. Ещё более насущными были для Петра нужды флота, и в 1701 г. В Москве учреждается школа Математических и Навигацких наук. В это время уже началась Северная война, и основание подобного заведения было продиктовано необходимостью в наборе на флот специалистов, способных его настолько преобразовать, чтобы противостоять такой великой морской державе как Швеция. Преподавали в школе англичане (в частности, профессор Фарватерсон), которые обучали добровольцев арифметике, геометрии, тригонометрии, навигации, морской астрономии, географии.

Петровская система угроз, штрафов и тяжких наказаний нашла свое отражение и в Навигацкой школе. За большие проступки учеников били плетьми, за прогулы, или «неты», взимались непосильные  штрафы. За побег из школы ученику грозила смертная казнь, а родным за их ходатайства полагались каторжные работы.

Школа не ставила себе задачу воспитания и общего образования, а имела в виду главным образом техническую выучку для профессиональных целей. Лишь поневоле, поскольку для технической выучки всё-таки необходимы были элементарные познания, школа приобрела до некоторой степени общеобразовательный характер.

Также были основаны Инженерная школа в Москве и Артиллерийская в Петербурге. Ключевский, давая оценку возникшим новым школам, признавал, что хотя царь и радел всей душой  о школе, но «учить и учиться было тяжело… недоставало необходимых учебных пособий…педагогические приёмы были недопустимы»[18]. Действительно, иноземные учителя преподавали на своём родном языке русским ученикам, едва начинавшим знакомиться с иностранными языками. За провинности учеников били палками. Поэтому неудивительно, что хроническим недугом русского просвещения стал побег учеников из школы.

В 1705 г. основана была гимназия Глюка. Давая оценку её деятельности, Ключевский считал, что это была «первая попытка завести светскую общеобразовательную школу в нашем смысле слова…однако попытка преждевременная, оставившая после себя смутную память»[19].

 25 февраля 1705 года был издан указ: « Для общия всенародныя пользы учинить на Москве школу, а в той школе бояр, и окольничих, и думных, и ближних, и всякого служилого и купецкого чина детей их, которые своею охотою приходить и в тое школу записываться станут учить греческого, латинского, итальянского, французского, немецкого и иных разных языков и философской мудрости; а за то ученье с тех учеников денежного и никакого в его государеву службу взятья не будет».[20] Таким образом, Гимназия должна была стать первой светской общеобразовательной школой для всех сословий. Помимо уже упомянутых предметов, Глюк обязался обучать юношей «географии, ифике, политике, латинской риторике с ораторскими упражнениями, языкам: еврейскому, сирийскому и халдейскому; танцевальному искусству и поступи немецких и французских учтивств…»[21].

 Стремясь увеличить количество учеников, то есть будущих просвещённых людей, способных послужить на благо преобразовательской деятельности Петра, в школу стали принимать людей даже низкого положения: детей беспоместных дворян, солдат, посадских людей. Ученикам назначено было определённое жалованье, увеличивающееся по мере перехода из класса в класс. Но несмотря ни на это, ни даже на освобождение от военной службы, Гимназия не упрочилась. Требовались не образованные люди, а переводчики Посольского приказа. Детей всех сословий больше привлекали в качестве общеобразовательных  духовные школы.

Для школ и для распространения сведений нужны были печатные книги.  Во время пребывания в Голландии Пётр познакомился с семьёй Тессингов, один из которых, Ян, добился у царя привилегии на заведение русской типографии. В его типографии печатались книги математические, архитектурные, книги по городостроению, различная художественная литература. Пётр требовал, чтобы в книгах, которые будут выходить из этой типографии, не говорилось ничего предосудительного о России. И хотя дело не пошло на лад, начало было положено. Стали появляться новые типографии.

Важным нововведением в книжном деле была реформа шрифта. Ключевский придавал ей большое положительное значение: «типографский шрифт становился показателем известного порядка идей и знаний, символом миросозерцания»[22].В 1708 году книги недуховного содержания стали печатать новым, гражданским шрифтом, сближенным по начертанию букв с латинским. Перемена эта выросла из практики печатного дела. За восемь столетий существования в России Кирилловского алфавита многие литеры стали лишними для языка, отошедшего в произношении от славянского. Вся тяжеловесность славянского шрифта резко контрастировала с более изящной латиницей, что не мог не оценить Пётр во время заграничных поездок. 1 января 1708 г. был издан указ о начале печатания книг новым шрифтом.. В нём отсутствовали буквы Наш, Зело, От, Пси, Кси,Ук и титла. Остальные буквы получили современное начертание[23].Первой напечатанной новым шрифтом книгой стала «Геометриа славенски землемерие», которая печаталась с рукописи, испещрённой собственноручными пометками царя[24]. Новый шрифт устанавливался постепенно, лишь к 1710 году  было установлено окончательное единообразие шрифта.

В помощь обществу, не имевшему никакого опыта светской жизни, была издана переводная книжка «Юности честное зерцало или показание к житейскому обхождению», в которой излагались правила поведения в обществе, необходимые, чтобы иметь успех при дворе и в свете. Соловьёв считал эту книгу «воспитательницей общественного чувства русского дворянина»[25]. Ключевский, называя это сочинение «ничтожной немецкой книжонкой»[26], тем не менее тоже признавал, что она давала наставления, которые для молодого русского дворянина были полезными, хотя и трудными для усвоения.  Например, после традиционных христианских наставлений чтить отца и мать, следовали такие новые откровения как: «без спросу не говорить, а когда и говорить им случится, то должны они благоприятно, а не криком, и ниже с сердца или с задору говорить, не якобы сумасброды», «неприлично руками и ногами по столу везде колобродить, но смирно вести. А вилками и ножиком по торелкам, по скатерти или по блюду не чертить, не колоть и не стучать, но должны тихо и смирно, а не избоченясь сидеть»[27], и т.д.

Однако Ключевский видит большой отрицательный момент в том, что книга эта, помимо полезных, давала русскому дворянину такие наставления, которые должны были ещё больше обособить господствующее сословие от других классов: «особенно любезны были «младым отрокам» советы не говорить между собою по-русски, чтобы не поняла прислуга и их можно было отличить от незнающих болванов, со слугами не сообщаться, обращаться с ними недоверчиво и презрительно, всячески их смирять и унижать»[28]. Такие рекомендации, действительно, могли воспитывать общественное чувство дворянства, но только в самом отрицательном смысле, прививая им чувство превосходства и пренебрежения к другим сословиям.

Ещё одним из важнейших дел Петра, по мнению Соловьёва, было «сообщение сведений о том, что делается в России и в других землях»[29], то есть издание газеты. До Петра знание о том, что происходит в мире, было привилегией правительства. Еще в правление Алексея Михайловича в единственном экземпляре издавалась газета «Куранты», которую читали при дворе. Пётр же хотел расширить кругозор всех русских людей.  По его указу, с января 1703 г. стали выходить «Ведомости». Через два-три дня по получении заграничной почты выходил номер «Ведомостей», публиковавший выдержки из иностранных газет из разных городов Европы. Российские новости доставляли из приказов в Печатный двор. В № 1, правленом самим царём, сообщалось, например, что в Москве увеличивается количество школ. В середине года в них публикуется уже известие из «новыя крепости Петербурга».

 Ключевский также высоко оценивает стремление Петра «вывести русского человека из его национального одиночества, продвинуть его кругозор за пределы его отечества»[30]. Газета являлась в этом первейшим и нужным помощником. Известия, печатавшиеся в ней, доходили до читателей из иностранных источников в буквальном извлечении, без прикрас и цензуры.

Таким же «домашним образовательным средством» Ключевский называет и театр. Согласно мнению Соловьёва, театр являлся одним из «могущественных средств для народного развития»[31].

Ещё царь Алексей Михайлович выписывал в Москву иноземные, в частности немецкие, труппы, однако сценические представления давались лишь для потехи государя; заслуга Петра состояла в том, что он попытался ввести театр в народное употребление. В 1702 году в Москву выписана была странствующая немецкая труппа под руководством Иоганна Куншта, актёра и драматурга. Как при Алексее Михайловиче подьячих отсылали в обучение актёрскому мастерству, так и теперь набирали подьячих из разных приказов и отдавали Куншту, который обязался их «всяким  комедиям учить с добрым радением и со всяким откровением»[32]. Принципиальная разница между театром Петра и его отца заключалась в том, что при Петре впервые построен был общедоступный театр на Красной площади, где два раза в неделю давали представления. В репертуар театра входили такие пьесы как «Сципий Африканский», комедии о «Дон Педре» и «Дон Яне» и даже «Доктор принужденный» Мольера.

Однако, по мнению Соловьёва, « всё это: и школы, и книги, и ведомости, представляли  начатки грубые, слабые. Старые нравы общества, которое начало преобразоваться, отражались повсюду»[33]. И действительно, ученики школ порою вели себя безобразно, побеги из школ стали почти нормой, актёры, набранные из подьячих, бесчинствовали. Школы, которые Пётр хотел сделать общенародными, не стали таковыми. «Вообще народное образование вводилось урывками, случайными усилиями отдельных ревнителей»[34], - пишет Ключевский.

Однако все эти «начатки» не были бесполезным делом: через время они дали всходы, которые принесли свои плоды. Театральные начинания Петра привели к созданию в 1756 г. первого государственного профессионального театра. Газета «Ведомости» в 1727 г. прекратила своё существование, но на смену ей тут же пришли новые газеты. Общество, пусть пока ещё только дворянское, стало читать книги, а позднее и журналы, первый из которых – «Примечания к Ведомостям» - появился в 1728 году. Таким образом, пусть не сразу, но «Пётр был вознаграждён за веру в свой народ, за преданность ему»[35], так как усилия его по просвещению народных масс не пропали даром.

Таким «семенем, из которого впоследствии развились различные просветительские учреждения»[36], Соловьёв называет и Академию Наук, созданную по указу Петра I  от 28 января 1724 г. Академия в Петербурге, в отличие от иностранных, была не добровольным обществом учёных, а государственным учреждением. Это давало ей твёрдый государственный бюджет, но, с другой стороны, определяло её зависимость от бюрократических порядков в стране. Учёным часто приходилось прерывать свои занятия, чтобы организовывать фейерверки для придворных торжеств или сочинение поздравительных од. У многих современников возникали поэтому сомнения в пользе такого учреждения. Однако в пользу Академии говорит тот факт, что из её стен вышли такие учёные, как С.П. Крашенинников, И.И. Лепёхин, долгие годы здесь преподавал Леонард Эйлер. Нельзя отрицать влияния Академии на развитие и распространение научных знаний, причём не только таких, которые дают немедленную практическую пользу. Публичные торжества с речами, посвящёнными науке, публичные лекции и демонстрации опытов, книги – переводные и оригинальные – всё это имело огромное значение в развитии русской культуры. «Вера в чудодейственную силу образования, которой проникнут был Пётр, его благоговейный культ науки насильственно зажёг в рабьих умах искру просвещения»[37], - пишет Ключевский.

Такая «искра просвещения» зажглась в умах и молодых дворян, посылаемых массами за границу для обучения. Ученики из дворян, рассеянные по центральным городам Европы, учились в местных академиях рисованию, навигации, механике, инженерному делу, артиллерийскому искусству, кораблестроению, танцам, фехтованию, ремёслам[38]. Таким образом Пётр пытался вывести русских людей из косного состояния, сделать из них разносторонне образованных личностей, европейцев. Но, возвращаясь домой, они с легкостью сбрасывали с себя бремя знаний, впитывая в себя лишь заграничные пороки, которые, естественно, вели к распущенности. И тем не менее, начало было положено: дворянин так или иначе приучал себя к процессу выучки, и кроме того, волей-неволей выводил свой кругозор за пределы собственного дома.

Можно также привести мнение князя Щербатова, который, как мы знаем, отнюдь не являлся апологетом петровских реформ. Но «просвещение, введённое Петром в России, он признаёт за личное благодеяние, оказанное ему преобразователем»[39] и считает, что именно это просвещение дало возможность людям впоследствии оценивать и критиковать эти же самые реформы.

Заключение

Анализируя оценки историков С.М. Соловьёва и В.О. Ключевского,  касающиеся петровских культурных преобразований, можно сделать следующие выводы.

Во-первых, оба они признают насущность и необходимость этих реформ, причём реформ максимально всесторонних. Соловьёв считает, что при том состоянии застоя, в котором находился русский государственный организм в то время,  нельзя было ограничиваться  преобразованиями только в какой-либо одной отрасли, поэтому реформы в области культуры были так же необходимы, как и, например, военно-финансовые.  Затем, и Соловьёв и Ключевский признают как отрицательный момент жёсткость и насильственность многих вводимых мер, особенно в области быта. Соловьёв признаёт, что «жалобы на тягости великие слышались со всех сторон, и не напрасно»[40]. Например, по оценке Ключевского, очень многие преобразования в быту, такие как перемена платья, брадобритие, введение нового календаря, затрагивали национальные и религиозные чувства русского человека, с которыми Пётр не хотел считаться, а ослушников подвергал жестоким наказаниям. Многие петровские начинания при его жизни были не поняты или не принесли желанных плодов. Например, Ключевский считал, что заграничное обучение молодых русских дворян приносило им больше плохого, чем хорошего, хотя «кое-что и прилипало»[41]. Все усилия Петра по просвещению русского общества привели лишь к «слабым начаткам», по мнению Соловьёва.

Однако оба историка солидарны в том, что положительное значение петровских культурных преобразований, несравненно больше, чем различные отрицательные моменты. Во-первых, эти преобразования родились не на пустом месте, во многом они были подготовлены семнадцатым веком, т.е. «цивилизация уже закинула свои сети на русских людей»[42]. Затем, действительно,  русскому народу пришлось проходить трудную школу – однако ведь народ действительно учился,  в самом широком смысле этого слова. «Страшные труды и лишения не пропали даром»[43]. Все эти «начатки», о которых  говорил Соловьев, (т.е. книги, газета, школы, театр, Академия наук)  привели в конце концов к тому, что «впервые мысль русского человека была возбуждена»[44], то есть он стал выходить из состояния косности и застоя. Впервые была сделана попытка организовать государственную систему народного образования, впервые были разработаны в теории и применены на практике основы светского обучения и воспитания детей. Театр во второй половине 18 века становится уже насущной потребностью для русских людей того времени, так же как и газеты и книги.

Все же отрицательные моменты, связанные с проведением петровских преобразований, были, по мнению историков, неизбежны, т.к. русский народ являл собой в то время «народ малоизвестный, слабый, не принимавший участия в общей европейской жизни»[45]. Поэтому, принимая во внимание и умонастроения тогдашних людей, и их далёкость от европейской цивилизации, оба историка – и Ключевский, и Соловьёв – очень высоко оценивают  саму личность Петра и его неимоверные усилия по выводу России из варварского состояния. Сначала Соловьёв, а затем и Ключевский сравнивают реформы с очистительной бурей, которая, пронесшись, оставляет после себя много поломанных деревьев, но освежает воздух и своим ливнем помогает всходам нового посева.

 Литература

1.                Ключевский В.О. Курс русской истории. М., Издательство социально-экономической литературы, 1958.

2.                Князьков С. Из прошлого русской земли. Время Петра Великого. М., Планета, 1991.

3.                Краснобаев Б. Очерки истории русской культуры XVIII века. М., Просвещение, 1972.

4.                Соловьёв С.М. История Российская с древнейших времён. М., 1991.

[1] Ключевский В.О. Курс лекций по русской истории. М., 1958. Ч.4. С.205.

[2]  Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. М., 1991. Т.15. С.103.

[3] Там же. С.103.

[4] Ключевский В.О. Курс русской истории. М., 1958. Т. IV. С. 220-221.

[5] Князьков С.Из прошлого Русской земли. Время Петра Великого. М., 1991. С.677.

[6] Соловьёв С.М.. История России с древнейших времён. М., 1991. Т.15. С.85.

[7] Князьков С. Из прошлого Русской земли. Время Петра Великого. М., 1991. С.684

[8] Ключевский В.О. Курс русской истории. М., 1958. Т.IV. С. 209.

[9] Там же. С. 205.

[10] Ключевский В.О. Курс русской истории. М., 1958. Т.IV. С.249-250.

[11]. Соловьёв С. М. История России с древнейших времён. М., 1991. Т.15. С.101.

[12] Ключевский В.О. Курс русской истории. М., 1958. Т.IV. С.218

[13] Ключевский В.О. Курс русской истории. М., 1958. Т.IV. С.219.

[14] Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. М., 1991. Т.15. С.101.

[15]Там же. С.100

[16] Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. М., 19991. Т.15. С.77.

[17] Ключевский В. О. Курс Русской истории. М., 1958. Т. IV. С. 240.

[18]Ключевский В. О.  Курс Русской истории.. М., 1958. Часть 4 С.242.

[19] Ключевский В. О.  Курс Русской истории.  М., 1958. Т.IV.  С.247.

[20] Князьков С. Из прошлого Русской земли. Время Петра Великого. М., 1991. С.532.

[21] Ключевский В. О.  Курс Русской истории.  М., 1958. Т.IV. С.244.

[22] Ключевский В. О.  Курс Русской истории.  М., 1958. T.IV. С.250.

[23] Князьков С. Из прошлого Русской земли. Время Петра Великого. М., 1991. С.558.

[24] Ключевский В. О. Курс Русской истории. М.,1958. T.IV. С.250..

[25] Соловьёв С. М. История России с древнейших времён. М., 1991. Т.16. С.322.

[26] Ключевский В. О. Курс Русской истории. М.,1958.T.IV. С.252.

[27] Князьков С.Из прошлого Русской земли. Время Петра Великого. М., 1991. С.682.

[28] Ключевский В. О. Курс Русской истории. М.,1958. T.IV. С.251.

[29] Соловьёв С.М.. История России с древнейших времён. М.,1991. Т.15. С.77.

[30] Ключевский В. О. Курс Русской истории. М.,1958. T.IV.  С.238.

[31] Соловьёв С.М.. История России с древнейших времён. М.,1991. Т.15. С.78.

[32]Там же. С. 78.

[33] Соловьёв С.М.. История России с древнейших времён. М.,1991. Т.15. С.79.

[34] Ключевский В. О. Курс Русской истории. М.,1958. T.IV. С.249.

[35] Соловьёв С.М.. История России с древнейших времён. М.,1991. Т.18. С.533.

[36] Там же. С. 484.

[37] Ключевский В. О. Курс Русской истории. М.,1958. T.IV.  С.222.

[38] Там же. С. 237.

[39] Там же. С.222.

[40] Соловьёв С.М.. История России с древнейших времён. М.,1991. Т.18. С.528.

[41] Ключевский В. О. Курс Русской истории. М.,1958. T.IV.  С.238.

[42] Соловьёв С.М.. История России с древнейших времён. М.,1991. Т.13. С.131.

[43] Там же. Т.18. С.529.

[44] Там же. С.529.

[45] Там же. С.533.

Страницы: 1, 2