Сандро  Боттичелли. «Венера  и  Марс», 1483.

Лондон, Национальная  галерея.

Картина написана нежными и светлыми, но неяркими  красками. Тона приглушённые, будто наступил вечер. Боттичелли использовал в основном разные оттенки коричневого и серого: от бежевого цвета тел до каштанового меха сатиров, от светло-серого цвета небосклона до тёмного, почти чёрного цвета оружия и листвы. Но собственно чёрного там не наблюдается, нет ни слишком мрачных тонов, ни чересчур ярких и светлых. Марс  и Венера отдыхают. Марс, запрокинув кудрявую голову, спит, а Венера «охраняет» его сон. Они похожи на семейную пару, выехавшую на природу. Так бы и было, если бы вокруг них не суетились фантастические существа – маленькие сатирчики, рогатые, волосатые и козлоногие. Они играют Марсовым оружием, а Афродита даже не делает попытки их отогнать, хотя они уже сильно расшалились. Первый нацепил на голову шлем и тащит какую-то длинную железную палку, второй сатирчик надел Марсову кольчугу, а один, самый бесстрашный, изо всех сил дует в раковину-рог, прямо на ухо спящему богу. Отчего бы бог так утомился? От военных ли трудов или от любовных наслаждений? Скорее всего первое, так как Венера совсем не утомлена и смотрит на Марса не очень довольным взглядом. Наверно, он её не удовлетворил. Они лежат валетом друг к другу. У Венеры светлорусые волосы и не очень яркие, даже немного мелкие, черты лица, хотя её можно назвать симпатичной. На ней белое платье, закрывающее её до самых пят, но видно, что она достаточно стройная. У Марса же всего лишь набедренная повязка. Фигура его не самая мускулистая, но в нём чувствуется сила. Всем известно, что культуристы никогда не бывают сильными, несмотря на огромные мышцы, а тренированный человек, наоборот, не всегда бывает с большими мускулами. Но сатирчики его совершенно не боятся. Марс опять изображён безобидным, как ягнёнок, никто не страшится его гнева, даже низшие полубожества. Где же ужасный бог войны и разрушения? Да вот он, дрыхнет, приоткрыв рот, а сатиры между тем забавляются с его доспехами. Всё-таки он не такой страшный, как казалось. Его не любят лишь боги Олимпа, а низшие божества вроде сатиров, по-видимому, считают своей игрушкой и не страшатся мести или гнева с его стороны. Хотя, может быть, это люди всегда рисовали Марса таким безмятежным, потому что хотели, чтобы бог войны как можно дольше отдыхал от своего дела? Но ведь войны-то всё равно были. И устраивали их всё-таки люди.  

Андрес Мантенья. Парнас. 1497.

Париж, Лувр.

На возвышении стоят Марс и Венера. Марс одет в доспехи и что-то вроде плаща, на нём чёрный шлем с красным султаном, а в руке копьё, у него длинные волнистые волосы. Афродита обнажена. Фигура Марса атлетическая, а Венера немного толстовата. Они стоят на арке, и с ними рядом Амурчик, угрожающе нацеливший копьё в мужчину, вышедшего из пещеры. За Марсом и Венерой находится дерево с плодами и сооружение, напоминающее диван. А внизу бурлит веселье, нимфы танцуют и водят хоровод. В правом углу картины стоит Гермес, облокотившись на Пегаса. На нём красная шляпа с крыльями, а в руках его знаменитый жезл с крылышками – кадуцей. Это забавное сочетание – крылатый Пегас и крылатый Гермес. Они не участвуют в веселье, стоят в сторонке и понимающе смотрят друг на друга. В верхнем левом углу очень интересное нагромождение камней или необычный кусок скалы, напоминающий всадника на лошади. Вокруг много фантастических обломков, ведь это волшебное место – гора нимф Парнас. При  первом же взгляде на картину возникает чувство, что перед нами свадьба. Арес и Афродита стоят на возвышении, как жених и невеста, нимфы пляшут, кто-то играет на арфе. Лишь непонятно присутствие там Гермеса, ведь он бывший любовник Афродиты, у них даже были общие дети. Он, похоже, не очень рад этому событию. Нимфы же не обошли его вниманием: не забывая веселиться, многие бросают на Гермеса страстные взгляды. Вокруг Марса и Венеры обвиваются розовые ленты, символизирующие союз и любовь. Если подумать, то все изображения Ареса напоминают семейные портреты – Марс и Венера; Марс и Амур; Марс, Венера и Амур. Редко-редко где он изображается в одиночестве. На этой картине они также все вместе. Андреа  Мантенья явно хотел изобразить свадьбу, союз двух богов.

Амазонки, женщины-воительницы, происходящие от Ареса и Гармонии, отличались особенно воинственным характером. В картине П.Рубенса «Битва амазонок с греками», представлено непревзойдённое мастерство художника, богатство художественной фантазии, смелость и виртуозность его свободной кисти. Всё смешалось в этой кровавой битве. Не испытывая ни малейшего чувства страха, амазонки явно теснят греков. И хотя стражение в самом разгаре, нетрудно догадаться, на чьей стороне будет победа. Высоко подняты их мечи, вздыблены кони под этими смелыми наездницами. Никто и ничто не сможет противостоять их решительным действиям.

Культ Ареса в Древней Греции был незначителен, зато в римской мифологии, отождествлённый с Марсом, получил довольно широкое распространение. Он считался отцом Ромула – основателя Рима. Кроме того, Марс первоначально входил в триаду богов, возглавлявших римский пантеон. По некоторым преданиям, он был наделён тремя жизнями, а потому воспринимался  как вечное божество.

Очень часто скульпторы изображали римских императоров, придавая им черты сходства с богом войны Марсом. Обратимся к известному скульптурному портрету императора Августа из Прима Порта (начало I в. от Р.Х. Мрамор. Музеи Ватикана, Рим).  Мы видим прославленного полководца облачённым в воинские доспехи. Его панцирь украшают рельефы с сюжетами, напоминающими о его доблестных победах. Кстати, на одном из них изображён римский воин в виде бога Марса в момент возвращения ему серебряного орла – знака военного отличия. У ног воина – священное животное Марса волк. Он предан хозяину и готов в любую минуту броситься на неприятеля. У ног Августа скульптор поместил Амура, как бы напоминая о божественности происхождения императора.

Традиции римского скульптурного портрета в изображении Марса использованы при создании «Памятника А.В.Суворову» (1801 год) русским скульптором М.И. Козловским, установленного на Марсовом поле в Санкт-Петербурге. Уже без малого два столетия высится на гранитном постаменте шагнувший вперёд в стремительном выпаде бронзовый рыцарь с чертами Александра Суворова. Он высится на Марсовом поле символом победоносной  воинской доблести, отваги и славы. Кто же перед нами? Рыцарь, закованный в латы или римский воин? Несомненно, великий русский полководец представлен в виде бога войны Марса. На его голове – шлем с высоким султаном, в руках – занесённый меч для разящего удара, на круглом щите – герб Российской империи. На памятнике – лаконичная надпись: «Князь Италийский, граф Суворов-Рымникский».

Но почему же именно в облике Марса был запечатлён великий русский полководец? Дело в том, что тема прижизненного триумфального монумента была строго обусловлена заказом. Задача скульптора сводилась к прославлению Суворова как героя войны в Италии. Не своеобразие душевного облика полководца, не множество его военных деяний, а только подвиги в период итальянской военной компании необходимо было отразить в статуе. Вот почему с самого начала работы М.Козловский обратился к языку мифологической аллегории. Он создавал не портрет, а символическое изображение полководца, прославившего Россию. И всё-таки отдалённое портретное сходство с Суворовым ему удалось передать. Жертвуя внешней портретной точностью, скульптор сумел раскрыть победную энергию и непоколебимую волю полководца. Интересно, что монумент А.В. Суворову был первым в Российском государстве памятником «некоронованной особе».

После окончания военных действий Марсу приносили в жертву коня победившей на бегах квадриги, устраивали песнопения и воинские пляски со щитами и копьями. В его честь в городе сооружали Марсово поле – место военных смотров и парадов. Традиция создания Марсовых полей характерна для крупных городов Европы (Парижа, Петербурга). Не случайно А.С.Пушкин в поэме «Медный всадник» упоминает: «Люблю воинственную живость Потешных Марсовых полей». Ему был посвящён первый месяц весны, когда совершался обряд изгнания зимы и проводились конные состязания.

Воинственный облик Марса был в дальнейшем не слишком популярен в произведениях искусства. Исключением стали лишь сюжеты о любви Марса и Венеры.

Арес изображался в сценах гигантомахии (рельефы восточного фриза Парфенона и сокровищницы сифнийцев в Дельфах, произведения вазописи). Сюжет «Арес и Афродита» нашёл воплощение в нескольких помпейских фресках. В средние века на книжных иллюстрациях Арес изображался как бог войны и как символ планеты Марс. В искусстве  Возрождения и особенно барокко получили распространение сюжеты, связанные с любовью Ареса к Афродите (картины С. Боттичелли, Пьеро ди Козимо, Джулио Романо, Я. Тинторетто, П.Веронезе, Б. Спрангера, М. Караваджо, П. Рубенса, Н. Пуссена, Ш. Лебрена); иногда Арес изображался в оковах, надетых на него Афродитой (фреска Ф.Коссы) или Эросом, что символизировало победу любви над воинственностью и дикостью. Другой сюжет – «Арес и Афродита, застигнутые Гефестом» (произведения Я. Тинторетто, Х. Голциуса, Рембрандта, Л. Джордано, Ф. Буше и др.), не утративший популярности и в новое время (Л. Коринт «Марс в сетях Вулкана»). Создавались произведения, символика которых опирается на античную мифологию: в них Афина противостоит Аресу («Минерва и Марс» Я. Тинторетто, П. Веронезе и др.), а иногда вступает с ним в единоборство («Поединок Миневры и Марса» Ж.Л. Давида). Первые статуи Ареса созданы во второй половине XVI в. (Джамболонья, Я. Сансовино).

В музыкально-драматическом искусстве XVII –XVIII веков мифы об Аресе послужили сюжетом для либретто ряда опер («Обманутый Марс» М.А. Циани и «Любовь Марса и Венеры» Г. Фингера; того же названия опера А.Кампре  и «Умиротворённый Марс» А. Ариости).

Заключение.

Порой не задумываясь, мы произносим привычные с детства слова и словосочетания. И не подозреваем, что их корни там, в древних греческих и римских мифах.

Сегодня в Москве, да и в других городах России, можно встретить немало вывесок с красивыми, загадочными названиями магазинов, ресторанов, фирм : «Меркурий» (также минеральная вода), «Селена», «Геркулес»(каша), «Фортуна», «Золотое руно», «Орфей»… Мы говорим : «Эта тётка – настоящая мегера!» или «Ну ты и ехидна!»  –  и   вроде бы представляем, что хотим выразить. Для большинства из нас зефир – любимое кондитерское изделие, муза – поэтический образ, так же как Парнас с Пегасом. Сирена – прибор с пронзительным звуком. Эхо – отражение звука. Титан – устройство для подогрева воды. На  клумбах цветут нарциссы и гиацинты. Над нами летают самолёты – «Антеи»(наши) и «Геркулесы»(американские). В небесах сияют планеты Марс, Венера, созвездия Андромеды, Кассиопеи. Бескрайние водные просторы мы называем «океан». Лучшие российские фильмы награждаются призом «Ника».

А ведь все эти слова оттуда, из мифов. И в подавляющем большинстве своём пишутся с большой буквы, ибо являются именами собственными богов и героев, у каждого из которых есть своя история, свой характер и свой собственный авторитет в истории человечества.

Далеко не все хорошо разбираются в мифах. Для  многих современных людей, как сказал один поэт, «забыта суть и смысл утрачен» (Был такой великан Антей, сын матери-земли Геи. Геракл победил его, оторвав от земли и задушив, ведь свою силу тот черпал от матери. Так вот, знатоки мифологии назвали самолёт «Антей» -      самолёт назвали именем гиганта, которому нельзя отрываться от земли! Лучше бы они назвали его «Икар»). А ведь это неисчерпаемая сокровищница, к которой обращались и долго ещё будут обращаться поэты и писатели. Не всем известно, например, что два спутника красной планеты Марс, Деймос и Фобос (Ужас и Страх), по античным мифам были его детьми от Афродиты и спутниками в бою. И, хотя его именем назвали планету, бог войны нигде особо не почитался, кроме как в Риме. Да и не заслуживает он почтения. Впрочем, греки были довольно непоследовательны, изображали его задумчивым и отдыхающим, и почти никогда сражающимся, а называли самым ненавистным богом. Оно бы и так. Афина – богиня справедливой войны, а Марс – просто бог войны (то есть несправедливой). Но что есть справедливость? И где вы видели «справедливую» войну? По большому счёту, война всегда бессмысленна и бесчеловечна, хотя в некоторых случаях её можно назвать справедливой – например, за родину. Но как её определить? Вот троянская война. Троянцы правы – они защищают свою землю от разорения, свои дома, своих любимых. Но ведь они первые напали на греков, похитили Елену, а потом отказывались заключать мир, хотя греки просили только вернуть награбленное (по мифам). И кто же из них более прав, кто менее? Может прав тот, на чьей стороне Афина, богиня справедливой войны? Но боги не лучше смертных. По крайней мере от богов, как они изображены в «Илиаде», очевидно в духе эпической традиции, человеку не приходится ждать справедливости или утешения в жизненных горестях; они поглощены только своими интересами, и люди часто поступают благороднее, чем боги (один единственный раз говорится в «Илиаде» о том, что Зевс карает людей за неправедность, и при этом за неправосудие власть имущих он обрушивает губительный ливень на весь город («Илиада», Песнь 15, 384-392)). Так, Зевс угрожает Гере, ненавидящей троянцев, что разрушит город людей, любезных ей, и Гера предлагает ему, если он того захочет, разрушить 3 самых любезных ей города – Аргос, Спарту и Микены с их ни в чём не повинными жителями («Илиада», Песнь 4, 30-54). Эпические герои, имеющие свои человеческие недостатки, выглядят в нравственном отношении явно выше богов. Боги Гомера бессмертны, вечно юны, лишены серьёзных забот, и все предметы обихода у них золотые. И в «Илиаде», и в «Одиссее» поэт развлекает свою аудиторию рассказами о богах, и нередко боги выступают в ролях, каких постыдился бы любой смертный. В «Илиаде» Гера бьёт по щекам свою падчерицу Артемиду её собственным луком (Песнь 21, 479-496), Афродита плачет, жалуясь на раны, которые нанёс ей смертный Диомед (Песнь 5, 370-380), а её мать Диона утешает её рассказом о том, что смертные гиганты Отт и Эфиальт засадили как-то в медную бочку самого бога войны Ареса, так что он едва не погиб там (Песнь 5, 383-391).

Так чем же другие боги лучше Ареса? В мифах они не более нравственны, чем у Гомера. Афина в «Илиаде» нападает на Ареса потому, что он не сражается на стороне её любимых греков :

     825 Вновь провещала к нему светлоокая дочь Эгиоха:

         "Чадо Тидея, о воин, любезнейший сердцу Афины!

         Нет, не страшися теперь ни Арея сего, ни другого

         Сильного бога; сама за тебя я поборницей буду!

         Мужествуй, в бой на Арея лети на конях звуконогих;

     830 Смело сойдись и рази, не убойся свирепства Арея,

         Буйного бога сего, сотворенное зло, вероломца!

         Сам он недавно обет произнес предо мной и пред Герой

         Ратовать против троян и всегда поборать за ахеян;

         Ныне ж стоит за троян, вероломный, ахеян оставил!"

                                         (Илиада, Песнь 5)

И Афина далеко не всегда справедлива, хоть и называется таковой. Вспомнить даже миф об Арахне : не любят боги соперничества. Но они сильнее, потому побеждают. Сила, в некотором роде, уже справедлива. Французский философ Мишель Монтень сказал : «…и люди, не умея сделать справедливость сильной, положили считать силу справедливой». А в книге «Протоколы сионских мудрецов» сделан вывод: «По закону естества право в силе». В мире всегда было так. Прав был победитель. Пока Рим был силён – он был главным, и это было справедливо. Потом сильные варвары разнесли по клочкам обветшавшую империю. Мысль в том, что Арес не хуже других богов. Просто он бог войны и занимается своим делом. Да, он жесток, но, по крайней мере, честен; он не старается казаться тем, чем не является.

А в «Илиаде» Арес почему-то слишком жалок. Настолько, что это совершенно не подобает не то что богу войны, но вообще богу. То его ранит собственный сын Диомед, то сама Афина Паллада. Но  особенно ничтожным предстаёт он тогда, когда жалуется Зевсу на свои раны. И всё-таки Гомер называет героев «слуги Арея». Конечно, они воины, но он называет так лишь храбрейших, это звучит почётно :

         215  Страшно теснимых данаев: теснил их, подобно Арею,

          Гектор могучий, когда даровал ему славу Кронион.

                                        (Илиада, Песнь 8)

      227  Так говорил, - и идти с ним хотящие многие встали:

         Оба Аякса хотят, нестрашимые слуги Арея;

Страницы: 1, 2, 3