Рай приобретает привлекательный, эстетически-художественный характер: «В стране совершенного блаженства есть семь драго­ценных прудов, наполненных водой восьми заслуг... В пруду ло­тосы, благоухающие тонким ароматом.

Не менее конкретно и эмоционально изображается ад, в ко­тором грешники, обреченные на бесконечные перерождения, подвергаются страшным мукам и казням. На стенах буддийских пагод часто можно встретить изображения тех мучений и ужасов, которые ждут их в аду.

Реформированный  буддизм создает также цельную и стройную систему искусств, которые должны на эмоциональ­но-образном уровне подтверждать мистические идеи буддизма.

Так разрешается парадокс и религия воз­вращается к искусству. И только включив в свою структуру об­ряды и эстетически организовав настроения верующих, буддизм, собственно, и становится религией.

В буддизме, самой древней мировой религии, особенно ярко проявляется изначальное значение образного слова, которое при­дает его философско-этическим абстракциям эмоциональную убе­дительность и «достоверность». И здесь буддизм не мог обойтись без опоры на богатейшую   фольклор­ную культуру народов.

Однако возвышаясь над светским словом и светским миром, буддизм не забывал о том, что священное слово, священный слог должны дойти до сознания каждого человека, поэтому очень  часто, буддизм опирался на местные языковые традиции и особенности национального языка.            

Так, например, в Китае «буддисты, борясь за распространение  учения Будды, старались сделать свои проповеди более увлекательными и понятными народу, поэтому для китайских буддийских  сочинений характерен прежде всего язык, очень близкий к разговорному языку того времени и понятный на слух.. Для большей доходчивости проповедник облекал свой рассказ в близкие народу литературные формы, взятые из народной поэзии и народных  рассказов.

Такое значение образного слова в буддизме неизбежно требо­вало его реализации в действии, и поэтому буддизм очень активно использует различные формы национальных, народных художест­венных традиций, и особенно театр. Например, в Японии буд­дизм почти полностью ассимилировал древний, японский театр.

Восточный театр был целостным эстетичес­ким феноменом, в котором, сливаются в одно гармоническое целое слово, музыка и пляска.

Таким образом, в буддизме очень четко выявляется синтези­рующее значение образного слова и искусства театрального пред­ставления, организующих вокруг себя все остальные искусства.

 Ведущим же искусством в буддизме, определившим принципы функционирования всей системы, стало декоративное искусство, которое является свидетельством развитого эстетического вкуса.

 Так, например, живопись этого времени обладала в зна­чительной степени всеми признаками декоративности, будучи ор­ганически вплетенной в общую систему искусств. «Являясь деко­ративно-монументальным искусством в древности и средневеко­вье, живопись в Индии, была тесно связана с архитектурой и художественными изделиями, которые она укра­шала.

В предметах собственно декоративного искусства (ритуальные ножи, зонты, молитвенные мельницы, устрашающие маски и т.д.) и декоративных украшениях буддийских храмов  декоративность органична и является сущностью произведения. Но вместе с тем и все остальные искусства (скульптура, живо­пись, архитектура, танец, театр) пронизаны ею; именно декора­тивность создает в них своеобразие художественной образности. Это связано с тем, что декоративные принципы лежали в осно­вании изначальных художественных представлений народов, вос­принявших буддизм.

Вопрос 3.  Ислам и искусство.

Возникнув в условиях фольклорной становящейся культуры араб­ских племен, в условиях сложной социальной борьбы, ислам в первую очередь стремился сформулировать основные социальные принципы, вокруг которых можно было бы объединить всех му­сульман. Поэтому ранний ислам очень мало уделял внимания проблемам культуры и искусства.

 Позже, когда ислам оформился как религия, были установлены  и требования, касающиеся искусства.

Так, например, мусульмане имеют  ряд  обычаев и запретов строго запрещающих делать изобра­жение бога, а также и вообще изображать живые существа, че­ловека или животных, — чтобы не давать никакого повода к идо­лопоклонству.

Однако едва ли эти запреты были связаны только с борьбой против идолопоклонства. Они имели принципиальное мировоз­зренческое значение, через них утверждалась целостная мусуль­манская концепция миропонимания. Эти запреты имели глубо­кий социальный смысл, они должны были отвратить взоры пра­воверного мусульманина от бренного мира, и направить его помыс­лы, чувства и желания к единому эпицентру мироздания — к Аллаху.

Как видим, отрицательное отношение к изображению челове­ка, животных, мира вообще имеет древнюю традицию в арабско-мусульманеком мышлении.

Именно это порождает в мусульманстве абсолютную нетерпи­мость и враждебность к иным, антропоморфным культурам, в которых человек становится той объективной основой, которая определяет развитие искусства. Вот почему фанатичные воины Арабского халифата разрушают изумительные творения античной Греции, уничтожают искусство Рима и средневековой Европы.

И все же мусульманство, так же как и всякая религия, не может обойтись без искусства, не может не обращаться к эсте­тической потребности человека, к его естественному, органичес­кому стремлению к прекрасному, возвышенному и совершенному.

 В исламе возникает и существует  ли­тература, в которой с восточной пышностью  прославляются Аллах, пророк Мухаммед  и другие святые.

Слову в исламе придавалось большое значение. Это соответство­вало мусульманской теологии, так как слово не имело материаль­но-антропоморфного характера, как, например, живопись и скульптура.

Таким образом, важнейшим элементом мусульманской куль­туры является письменное слово и главным образом поэтически-сакральное, запечатленное в Коране.

В средние века Коран рассматривается мусульманами, а также иноверцами, втянутыми в круг мусульманской культуры, как непревзойденный шедевр художественного мастерства... Коран являл собой подлинную речь самого Аллаха!

Другим важнейшим элементом искусства слова являлась поэ­зия, в которой развивались как официальная линия панегириков в честь Аллаха, Мухаммеда, мусульманских правителей и знати, так и поэзия лирическая, воспевающая любовь и страдания воз­любленных.

Причем если в официальной поэзии влияние ислама было явным и наглядным, то в лирической это влияние существовало как мироощущение, для которого была характерна идея религи­озного предопределения.

Философско-эстетическая альтернатива ислама

В процессе длительной борьбы двух основных направлений в ис­ламе — сунизма и шиизма — к победе в официальной, основной церкви пришел наиболее ортодоксальный и нетерпимый ко вся­ким изменениям сунизм.

Это проявилось и в отношении к проблеме образного, на­глядного воспроизведения бога и мира. И если в христианстве борьба иконопочитателей и иконоборцев привела все же к по­беде первых ( т.е иконопочитателей) и это создало широкую основу для воспроизведе­ния мира, для создания образа бога-человека, то в исламе этот путь был исключен.

Здесь возник очень интересный парадокс: восприняв во многом христианскую теологию, ислам совершенно отверг прин­ципы христианской художественной образности.

 И хотя в Коране нет ясно выраженных и определенных запретов на изображения, официальная церковь строго придерживалась этих принципов.

Следовательно, никто, кроме бога, не может и не должен со­здавать нечто новое ( и даже воспроизводить то, что создал бог), так как только ему принадлежит решение судьбы каждой еди­ничной вещи.

Предписывалось изображать природу, ландшафты, но не человека; не изображать бога, святых, мучеников, ибо бог мыслился как чистая духовность, очищенная от всего человеческого и случайного.

Как же случилось, что запрет изо­бражений привел к культу орнамента, к замораживанию всякой изобразительности на несколько столетий, пока живопись не вы­работала все же внутренней силой своего развития традиций и не завоевала право на самостоятельное существование (в частнос­ти, в жанре книжной миниатюры) в позднее средневековье?

Отрицательное отношение к изображениям, вылившееся впос­ледствии в преследование изобразительности, родилось вместе с Кораном, эволюционировало, конкретизировалось с развитием исламской ортодоксии.

Запрещение изображения бога и идолопоклонства имело след­ствием запрещение изображения человека, ибо человек в исламе не представляет никакой ценности вне божественной идеи. До­пустить изображение человека означало в исламе идти в какой-то мере на компромисс с языческим богопониманием.

Коран, пос­ледовательно проводя идею монотеизма, в конечном счете при­шел к запрещению изображения всего живого, ибо это рассмат­ривалось как подражание действиям Аллаха. Чуждость изобрази­тельного искусства религиозно окрашенному идеалу в исламе привела к запрету изобразительного искусства вообще.

  И тем не менее, несмотря на табу, наложенное мусульманской религией на изо­бразительные искусства (живопись, скульптуру), творческий дух народа, его эстетическое сознание, художественное видение мира нельзя было окончательно и бесследно заглушить.

Но как сделать так, чтобы было искусство и чтобы в то же время его творения не походили на реальные явления мира? И здесь как раз стал во всю силу  работать принцип декоративности: предмет воспроизводился так, что он переставал походить на себя, становился знаком вещи.

Существует старая мусульманская притча о том, как художник спросил мудреца Ибн Абаса: «Я не могу больше рисовать живот­ных?» И тот ответил: «Можешь, но лиши их головы, чтобы они не походили на живых существ, или старайся, чтобы они напо­минали цветы».

Напоминали цветы, но не самих себя! Вот в чем секрет бур­ного развития декоративности в мусульманском искусстве.

Что касается музыки:  Музыка, в особенности инструментальная, была принята исламом как искусство, вполне соответствующее его религиозно-философской концепции.  Вместе с традицией чтения Корана по всем мусульманским странам, несмотря на всё разнообразие их народов, распространялась единая своеобразная  концепция музыки. ...Музыка могла избежать запрета будучи, так сказать, искусством нематериальным».

 Эстетическое своеобразие художественной культуры мусульманских  народов.

При анализе исторического взаимодействия искусства и ислама особенно наглядно видна общеисторическая закономерность раз­вития духовной, и в особенности художественной, культуры. В этом процессе постоянно сталкиваются, взаимодействуют, взаимоусваиваются два потока: народно-мифологический и социаль­но-актуальный.

В данном случае своеобразие мусульманской догматики и практики, ее жесткость  привели к тому, что ислам не смог в полной мере охватить народно-мифологическое худо­жественное сознание, привить ему свои черты не только на ран­них стадиях, но и на всем протяжении своего существования.

Действительно, мы видим, как на протяжении столетий гос­подства ислама  например, в арабской художественной культуре сохраняется такой древнейший род арабского стихосложения, как касида, иду­щая от доисламского периода поэзии бедуинов. Особенностью этого рода поэтического стихосложения является то, что касида обязательно включает в себя: 1) прославление героя, 2) описание животных и природы, 3).чувство любви к покинутому родному краю.

Касида абсолютно лишена каких-либо мистических или рели­гиозных элементов, и такой она прошла через века господства ислама, не потеряв своей прелести и своеобразия. В Новое время изменяется лишь объект восхваления и «в традиционной касиде вместо верблюда появляется поезд».

Вместе с тем в поэзии мусульманских народов существует целое направление, связанное с воспеванием вина.

 Эта персидская традиция трансформируется в арабской доисламской и раннеисламской поэзии в целое поэтическое направ­ление, которое воспевает не только сам процесс опьянения, но и copтa вин, дает правила и рекомендации, как пить вино (в част­ности, она рекомендует пить по три чаши в компании из трех человек). Более того, поэты этого направления утверждают, что только мусульманские народы способны, понимать эстетическое значение вина. Как известно, ислам с момента своего возникновения ввел стро­гий запрет на вино; правоверный мусульманин не должен был употреблять вина, чтобы не осквернить себя.

Несколько по-иному относился к вину суфизм (мусульманский мистицизм). Для суфизма вино являлось средством достижения экстаза, в котором растворялась личность, отчуждаясь от всего земного и сливаясь с абсолютным божественным началом.

Но ни ортодоксальный ислам, ни суфизм не смогли поколебать гедонистического отношения к вину у мусульманских народов, и если в практике реальной жизни исламом и были достигнуты какие-то результаты (хотя и очень сомнительные), то в художесгвенно-поэтическом, образном мышлении народа вино всегда ос­тавалось жизненно и эстетически значимым

Вывод:

Таким образом, ислам, с одной стороны, взяв под свою эгиду все формы общественного сознания, все области быта, государст­венного устройства, создал тоталитарно замкнутую систему сре­дневекового религиозного мышления, обусловил специфику пси­хологии, особенно эстетического элемента общественного созна­ния, и тем самым попытался создать отчуждение культуры Вос­тока от Запада. С этим связано специфическое восприятие анти­чности в эпоху мусульманского Возрождения, когда в силу рели­гиозных ограничений мусульманским миром не были приняты ни древнегреческий эпос, ни античные трагедии, ни античная пластика. Также неприятие художественных достижений искус­ства христианской средневековой Византии, презрение к этому искусству сказались на особенностях искусства мусульманских на­родов как религиозного характера (архитектура, рукописи свя­щенных писаний), так и светского содержания (книжная мини­атюра), равно как и декоративно-прикладного искусства.

Внутреннее развитие искусства происходило здесь в русле об­щественно-эстетических тенденций. Две тенденции в обществен­ном развитии — социально-актуальная и народно-мифологичес­кая — оказывали влияние на искусство мусульманских народов средневековья. Конфликт между природой искусства и исламом привел к запрещению изобразительности в живописи, ваянии, до­стиг кульминации в исламской культуре. Однако развитие искусства объясняется не только влиянием религиозной идеологии, но и происходит по внутренним законам его развития, определяе­мым общественной необходимостью, в противоборстве с господ­ствующей религией, иногда во внешнем компромиссе с исламом. Влияние прогрессивных общественно эстетических тенденций восстановило декоративно акцентированные изобразительные

Литература:

Основная:

1.  *Борев Ю.Б. Эстетика: учебник. – М.:  Высш. Шк., 2002.

2. *Бычков В.В. Эстетика: учебник. – М.: Гардарики, 2005.

3. *Кривцун О.А. Эстетика: учебник. – М.: Аспект Пресс, 2000.

4. *Куренкова Р.А. Эстетика: учебник. – М.: Владос-Пресс, 2004.

5. *Никитич Л.А. Эстетика: учебник. – М.: Аспект Пресс, 2003.

6. *Профессиональная этика  и эстетическая культура  сотрудников правоохранительных органов: учебное пособие / авт. кол.:  В.А Балашов, Н.М. Дудин, Н.И. Зайцев, Н.М. Морозова, В.С Остапенко, В.Н. Пристенский.  – Воронеж: ВВШ МВД России, 1998.

7.  *Яковлев Е.Г. Эстетика: учебное пособие. – М.: Гардарики, 2003.

Дополнительная:

1. *Кондрашов В.А. Этика. Эстетика:  учебное пособие. – Ростов н/Д: Феникс, 1998.

2. *Николаев Ю.П. Основные эстетические категории и их значение в деятельности органов внутренних дел: лекция . – М.: МВШМ МВД России, 1993

Страницы: 1, 2