бы центральное правительство, тогда крайне нуждавшееся в политической

поддержке.

Джефферсону представлялось возможность оказать влияние на формирование

характера власти в направлении создания устойчивой буржуазно –

демократической формы правления. И Томас Джефферсон решил использовать эту

возможность. Первая беседа с Джороджем Вашингтоном длилась около часа.

Томас Джефферсон вручил победителю в войне за независимость золотую медаль

с его барельефом, отлитую в Париже.

Но время празднования революционных побед уже прошло и предстоял

период оформления государства, создания внутри– и внешнеполитического

механизма, решение трудных проблем государственного устройства. От обоих

госдеятелей зависело, каким будет политическое лицо независимой Америки.

В то время президент США не возглавлял кабинета министров в

современном внимании, да и по существу такого подразделения не было. Глава

каждого из департаментов – государственного, финансового, военного – вел

дела своего ведомства практически независимо от президента. Однако,

несмотря на автономность действий министров американского правительства,

над ними, согласно конституции, стоял президент с полными прерогативами

власти, и коренные вопросы не могли решаться без его полного одобрения.

Поэтому всякая новая инициатива пробивалась через ежедневные контакты с

президентом, путем влияния на главу правительства.

В тот высший круг государственных чиновников, в который вступил весной

1790 года Томас Джефферсон, входили представители различных и, более того,

противоборствующих политических направлений, что предвещало нелегкую

борьбу. Джефферсон сразу же начинает пристально наблюдать за молодым и

целенаправленным министром финансов Александром Гамильтоном. Едва ли не с

первого обмена мнениями выявилась противоположность взглядов Джефферсона и

Гамильтона. Сила Гамильтона состояла в том, что он возглавлял ведущей

департамент и его поддерживали консолидированные силы северных и срединных

штатов, состоявшие из той буржуазии, которая страхе перед общественным

подъемом требовал правительства твердой руки.

Приступив к работе Томас Джефферсон несколько недель подряд изучал

скопившиеся груды дипломатических документов. Видел, что внешнеполитическое

положение республики складывалось неблагоприятно. Страна была зажата в

тисках британской и испанской колониальных империй, отношения с которыми

были очень натянутые.

Поэтому Джефферсон понимал, что необходимо заручиться поддержкой какой-

либо мощной европейской державой, чтобы повысить рейтинг молодой республики

в глазах мировой общественности. И такой выбор пал на Францию, с которой

уже сложились достаточно дружеские отношения. Именно Франция стала

внешнеполитическим козырем в политической игре Джефферсона.

Первое получившие известность внутриполитическое мероприятие

Джефферсона на посту государственного секретаря – исследование возможности

стандартизации в пределах страны, обнародованное в «Докладе о мерах и

весах». Этот доклад дал повод одному английскому ученому выразить

американцам свое восхищение тем, что их государственный деятель

одновременно столь сведущ в науках .

Однако, большее беспокойство в то время вызывали вопросы конструктивного

плана, прежде всего создания в США единой федеральной системы. План

создания такой системы был предложен Гамильтоном. Он был предельно прост:

правительство брало на себя оплату внешних и внутренних долгов государства

в целом и штатов. Соединив экономические интересы с интересами центрального

правительства, Гамильтон надеялся добиться консолидации и стабилизировать

положение. Томас Джефферсон не был против укрепления американского

единства, но многие аспекты федералистской политики тревожили его и

вызывали подозрение. От политики Гамильтона выигрывали спекулянты ценными

бумагами, усиливалась крупная буржуазия северо-запада, укреплялись

консервативные элементы внутри страны. Гамильтон выступал идеологом

развивавшейся в то время в США буржуазии и стремился превратить страну в

строго выраженную централизованную индустриальную державу. Гамильтон

подчеркивал важность развития промышленности, которая могла быть создана

только с помощью высоких охранительных тарифов и государственных субсидий.

Только таким путем, считал он, слабая индустрия штатов могла встать вровень

с высоким уровнем Европы. И министр финансов обратил все свои силы на

расчистку пути для развития капитализма в США. Но Америка в то время

являлась сельскохозяйственной страной. Именно идеологи фермеров и

возглавили самую действенную оппозицию форсированию США в развитии

капитализма. Рост налогов на население и импорт породили оппозицию, быстро

нашедшую логическое обоснование не только в материальных, но и в наиболее

важных гражданских ценностях. Создание этих ценностей уже отождествлялось с

именем автора декларации независимости. Но Джефферсону было трудно вести

широковещательную борьбу с политикой правительства, поэтому этим занялись

его многочисленные политические соратники, и прежде всего Джон Мэдисон.

Особенно остро разгорелась борьба по вопросу оплаты долгов, в которой

предложение Гамильтона потерпело поражение. Джефферсон был в курсе дела и

видел опасность как в крайней изоляции, так и чрезмерной самостоятельности

штатов, предвещающей развал союза. Как идеолог фермерской Америки,

Джефферсон противостоял идеологу капитализма – Гамильтону, но он не желал

распада союза штатов, да и не мог еще предвидеть эффекта гамильтоновских

преобразований.

Основное же внимание Томаса Джефферсона в то время занимали вопросы

внешней политики, и особенно отношения молодой американской республики с

европейскими государствами. Незащищенные границы требовали от американской

дипломатии искусного маневрирования между главными мировыми силами. Надежды

Джефферсона как главы внешнеполитического ведомства зиждились на внутренних

разногласиях колониальных держав, но и разногласия на должны были перейти

грань, ведущую к войне: в случае этого сложная система европейского баланса

сил рушилась, и это почти неизбежно вовлекло бы и США в водоворот политики

великих держав. Целью Томаса Джефферсона был нейтралитет. Он

придерживался нейтралитета не из-за отвлеченных гуманных схем, чего в целом

также нельзя не учитывать, но и исходя из интересов Соединенных Штатов.

Новый мир, пишет он, может «извлечь выгоды из глупостей Старого мира». «Они

должны воевать, а мы – укрепляться». Такой представляет себе Джефферсон

основную линию американской политики. Именно торговой политике и политике

невмешательства в деятельность европейских государств Джефферсон отдавал

предпочтение.

Необходимо отметить, что именно по вопросам внешней политики возникало

больше всего разногласий в правительстве. Дело в том, что Гамильтон и его

соратники, вступавшие в прямую конфронтацию с блоком Джефферсона, пытались

проводить проанглийскую политику, всецело удовлетворяя требования этой

страны. Но государственный секретарь проявлял присущее ему упорство в

данном вопросе и не раз, поддавшись его убеждения, Вашингтон склонялся на

его сторону.

Но, по сути, торговая дипломатия Джефферсона не имела большого

политического экономического и связанного с ним политического успеха:

Америка так и осталось в основном потребителем английских товаров. В этом

смысле она оказалась неэффективной и крайне неудачной. Однако дипломатия

Томаса Джефферсона уберегла Соединенные Штаты от, возможно, рокового

падения – союза части американской буржуазии с ее английскими партнерами,

что создавало реальную угрозу завоеваниям революций и к чему мог привести

курс Гамильтона, рассчитанный на укрепление власть имущих любой ценой. Ради

укрепления основ республиканизма и усиления демократии он готов был

пожертвовать интересами торговцев английскими товарами и не останавливался

в своей борьбе со сторонниками сближения Англии.

Еще одно поражение Томас Джефферсон потерпел от Гамильтона с

подписанием указа о создании национального банка США, главной целью

деятельности которого, безусловно, удачно закамуфлированной, было

продолжение обогащения североамериканской буржуазии.

Таким образом, Гамильтон и Джефферсон возглавляли два формирующихся

политических лагеря, за которыми стояли разные общественные силы. Гамильтон

стоял за ликвидацию всех препятствий на пути внедрения капитализма во все

сферы американской жизни. Он и возглавляемый им буржуазный блок объективно

выступали против большинства тогдашнего фермерского населения страны.

Гамильтон, как и прочие лидеры федерализма, с презрением относился к «серой

и темной» массе поселенцев, расширявших своим трудом западные пределы

государства. Федералисты презирали фермеров, как отсталых и ограниченных

рабов, они ненавидели пионеров Запада как постоянный источник смут и

волнений. В федералистских планах этим группам населения предназначалась

второстепенная роль в государстве.

Томас Джефферсон как лидер демократической оппозиции придерживался

противоположных Гамильтону взглядов. Именно людей земли, фермеров и

сельских хозяев он считал «естественной аристократией». Они – труженики

земли, привыкшие распоряжаться собой в самых сложных условиях., больше были

приспособлены, считал Джефферсон, для самоуправления, чем городские

жители., искалеченные «невежеством и угнетением». В 1791 году Томас

Джефферсон окончательно отходит от поиска компромисса с Гамильтоном и

думает о создании противовеса федерализму.

Отстаивая права колоний на самоопределение, Джефферсон и его соратники

поддерживали справедливое дело борьбы с тиранией метрополии, сдерживающей

развитие американской нации. Аргументы же о «сдерживании» американской

нации другими державами после достижения суверенитета неизбежно принимаю

все более отвлеченный характер.

Взгляды Томаса Джефферсона претерпевают эволюцию. В период

революционного подъема американская буржуазия выдвигает гуманистические

принципы, выступает в защиту ряда общих прав индивидуума и нации. Получив в

свои руки суверенную власть, руководители буржуазного государства

значительно отходят от принципов всеобщей справедливости, ставя теперь во

главу угла интересы «развития нации», что в условиях господства буржуазии

часто становится принципом обоснования экспансии и выгод американской

буржуазии.

Год за годом мы видим эволюцию идеолога революции в более умеренного

буржуазного полтика. Заслуга Джефферсона в том, что он в меньшей степени,

чем другие деятели американской революции, становился на путь политика-

прагматика, выразителя интересов господствующего класса. Он стремился

отстаивать идеи Просвещения, выступал за более совершенное государственное

устройство и в этом отношении оставался верен принципам 1776 года. Однако

все чаще выгода момента становится слишком соблазнительной, а интересы

собственно американские - выше интересов соседних стран, индейцев,

негров, все, кто «тормозит» рост благополучия «среднего американца», о

красноречиво свидетельствует «испанская» дипломатия Джефферсона на посту

государственного секретаря.

Но враждебность вокруг Джефферсона росла, и он уже задумывался об

отставке, хотя и слышал настойчивые контраргументы от своих соратников. В

последние годы, не поступившись своими убеждениями, он оттолкнул

конформистов и еще более восстановил против себя врагов. В происходящей

борьбе ставки Джефферсона были заведомо ниже, его оружие слабее, а

противник многочисленнее и безжалостнее. В середине лета 1793 года

происходит личный кризис. О нем свидетельствует письмо Мэдисону, в котором

Томас Джефферсон пишет: «Обессиленный работой с утра до вечера – день за

днем; зная, что работа эта столь же бесплодна для других, как тяжела для

меня, действуя в одиночку в безнадежной постоянной борьбе против

большинства, которое систематически подрывает общественную свободу и

благосостояние, вынужденный даже в редкие часы отдыха находиться в обществе

лиц, в чьей ненависти я не питаю сомнений...отрезанный от семьи и друзей,

оставив свои дела в состоянии хаоса и беспорядка, короче, отдав все, что я

люблю, в обмен на то, что я ненавижу, - и все это без малейшего

удовлетворения как ныне, так и в будущем... так вот, мой дорогой друг,

пусть этот предмет никогда на встанет между тобой и мной» . В конце июля

Томас Джефферсон уведомляет Вашингтона, что уйдет со своего поста 30

сентября 1793 года. Вашингтон в ответ лично приезжает к Джефферсону, но

разговор идет о его приемнике. Разногласия по этому вопросу с Вашингтоном

заставляют Джефферсона принять решение остаться на своем посту до января

1794 года. Вторая половина года прошла в напряженной обстановке, но Томас

Джефферсон уже твердо пришел к выводу: лучше полное выяснение отношений,

отделение и открытая оппозиция, чем двусмысленность «надпартийной»

политики. 5 января 1794 года он оставил свой пост и уехал на юг, к дорогим

его сердцу людям и памятным местам детства.

Покинув Филадельфию, Томас Джефферсон думал, что уходит от активной

политической жизни. Ожесточение последних лет борьбы вызвало в нем

усталость. Крепкое здоровье и железная воля оказались надломленными. Каждый

день приносил страдания от внутренней неудовлетворенности, порожденной

кажущимся бессмыслием политической борьбы. Чем сильнее страдал Джефферсон в

чуждом ему окружении, тем более близкими становилось ему все то, что так

любил: семья, дом, библиотека, прогулки на свежем воздухе. Летом 1793 года

он встречал гостей и дипломатов в саду, среди деревьев, говоря своим

собеседникам, что чувствует себя прирожденным земледельцем, что политика

ему претит, что он готов сказать: «Невежество – самая мягкая подушка, на

которую только может положить голову человек». Полушутливо, полусерьезно,

он клянется, что в его доме никогда больше не будет ни чернил, ни бумаги.

Так говорил человек, привычкой которого было написание не менее дюжины

писем в день.

В то время Томасу Джефферсону было пятьдесят лет. Образ его жизни

оставался по-прежнему аскетичен. Он гордился тем, что солнце никогда не

заставало его в постели. Курение ему претит, а вино он пьет только за

обедом. В еде он отдавал предпочтение овощным блюдам. Игры в карты в его

доме запретны, так как подобные развлечения он считает пустым

времяпрепровождением.

Постепенно дорога к его усадьбе становится все более многолюдной.

Знаменитый вирджинец привлекает внимание путешественников. Один из них –

Ларошфуко-Лианкур оставил достаточно подробное описание своих визитов в

Монтиселло. Он знакомит нас также с портретом Томаса Джефферсона зрелых

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8