предоставления "советов", публичного одобрения внешнеполитических актов

других государств или, наоборот, позицию умалчивания и т. п. для оказания

постоянного давления на политику других правительств в желаемом для Америки

направлении. В тоже время подобный способ воздействия на другие государства

абсолютно не связывал и ни к чему не обязывал самих США, которые оставляли

за собой полную свободу действий в любой обстановке. Могущественные силы -

крупные монополистические объединения, связанные тесными узами с германской

военной промышленностью, усиливали давление, добиваясь от Рузвельта пойти

по пути упрочения дипломатических связей с гитлеровской Германией. Однако,

сближение с нацистским режимом, уже показавшем свои палаческие

наклонности, было невозможно в условиях общего демократического подъема в

стране и нарастания антифашистских настроений в стране.

Американские фирмы продавали большие партии вооружения нацистской

Германии, в том числе и военные самолеты. Первого марта 1935 года

правительство Германии заявило, что оно считает себя свободным от

обязательств Версальского договора, запрещавших ему создание военной

авиации. 16 марта в Германии опубликован декрет о всеобщей воинской

повинности. А это было нарушением сепаратного мирного договора США с

Германией, предусматривающего разоружение Германии. Трезвые политики в

окружении Рузвельта указывали, что невозможно в современном неделимом и

взаимозависимом мире отсидеться за океаном и даже обогатиться за счет

военных катастроф в Европе.

7 марта 1936 года германские войска вступили в Рейнскую область,

демилитаризованную по Версальскому договору.

Мятеж генерала Франко против законного правительства республиканской

Испании обнажил суть изоляционизма. Народу Испании было отказано в помощи,

интервенты получили полную свободу рук.

Видный политик, близкий Рузвельту человек - Додд высказался так:

"Любой кто находился в Европе более или менее продолжительное время,

признает факт огромного экономического и политического влияния США. Если мы

положим наше могущество на чашу весов, то некоторые здесь в Европе,

рассматривающиеся войну в качестве средства завоевания новых территорий,

будут более осторожными и, может быть, даже станут сторонниками мира. Даже

сейчас присоединение США к демократическим государствам Европы могло бы

положить конец кровопролитию в Испании. Совместная мощ США, Англии и

Франции, особенно если принять во внимание их огромные военно-воздушные

силы, могла бы предотвратить интервенцию и установление диктаторского

режима". Рузвельт выдвинул бесплодную идею созыва "международной

конференции мира". Но Италия и Германия, твердо следующие захватническим

курсом и использующие метод запугивания соседей, не хотели такой

конференции и не стали бы считаться с ее решениями. Внешнеполитический курс

Рузвельта в это время имел главным своим содержанием вероломную и

самоубийственную политику "умиротворения" агрессоров. Курс своекорыстный,

высокомерно пренебрегающий интересами других стран.

Дипломатическое признание СССР.

Рузвельт признал не только абсурдность сложившейся к 1933 году не по

вине Советского Союза ситуации непризнания, но и бесплодность расчетов его

предшественников в Белом Доме достичь с помощью непризнания и блокады СССР

далеко идущих целей, а именно добиться изменения строя и подчинения внешней

политики СССР диктату международного капитала.

Уже 10 октября 1933 года Рузвельт направил Михаилу Ивановичу Калинину

предложение послать в США представителей для обсуждения вопросов, связанных

с восстановлением нормальных отношений.

Движение американской общественности за прекращение интервенции на

советском севере и Дальнем Востоке, а в дальнейшем и за нормализацию

отношений с СССР носило весьма широкий и представительный характер. На

примере России многие американцы убеждались, что попытки американской

дипломатии, операясь на военную и экономическую мощь навязать миру свою

концепцию демократии и свой международный порядок, носят реакционный

характер и противоречат декларациям о самоопределении народов, уважении их

суверенных прав, невмешательстве и сочувствии борцам против деспотических

режимов. Важность признания СССР связывалась также с налаживанием американо-

советского сотрудничества в интересах урегулирования проблем в

международных отношениях. Особенно на Дальнем Востоке, где усиливалась

напряженность, вызванная растущей воинственностью Японии и обострением

американо-японского соперничества.

Однако сдвинуть с места вопрос о признании СССР, пока у власти были

республиканцы, было невозможно. Рузвельт сумел правильно понять тенденции

на мировой арене и внутри страны и верно оценить коренные интересы США.

Хотя движение за признание с каждым днем набирало силы во всех слоях

общества, администрация президента Гувера стояла на его пути неприступным

валом, ссылаясь на проблему долгов и на избитый тезис о "советской

пропаганде".

Рузвельт лучше других понял, что идеи лидирующей, мессианской роли США

в мире не противоречит новый подход к СССР. Жизнеспособность Советского

государства есть факт объективный. Прежний, до предела идиологизированный

курс в советско-американских отношениях не пригоден.

Вопрос об использовании СССР в качестве потенциального союзника в

случае обострения американо-германских и американо-японских противоречий

приобретал для Рузвельта важное практическое значение.

Однако и после установления дипломатических отношений взаимодействие

стран на базе совместного отпора агрессии не получило развития. США

уклонились от заключения Тихоокеанского пакта, который должен был

сдерживать агрессию Японии, именно в расчете на то, что Япония нападет на

СССР.

И снова был поднят вопрос о "русских долгах". Развитие всесторонних

отношений, торговых и в сфере обеспечения взаимной безопасности

наталкивалось на обструкцию США, стремление обеспечить себе одностороннюю

выгоду и особое положение. Первый посол США в СССР Буллит, потерпев

неудачу в попытках заставить СССР следовать во всем в фарватере

американской политики, скатился на позиции примитивного антисоветизма.

Рузвельт заменил его на Дэвиса. Дэвис сумел реально оценить позицию СССР.

Советский Союз в считанные годы продвинулся далеко по пути прогресса,

динамичность его развития превосходит все известное ранее, именно поэтому

он как ни одна другая страна нуждается в прочном мире. В пассивности же и

уступчивости Запада была своя система свой замысел, подчиненный стремлению

подтолкнуть агрессию Гитлера на Восток.

Предательский курс Англии и Франции по отношению к малым странам

Европы, и в особенности Чехословакии, привел к Мюнхенскому сговору.

Фашистские державы намереваются изолировать СССР и подвергнуть его

карантину, используя жупел коммунистической угрозы. Демократические страны

Европы и всего мира оказывают поддержку фашистским странам в их попытке

изолировать Советский Союз, несмотря на то, что он обладает огромным мирным

потенциалом и экономически находится на пути превращения в гигантский

фактор международной жизни.

Когда в августе 1939 года в Москве шли англо-франко-советские

переговоры, английская и французская сторона намеренно затягивали

переговоры и завели их в тупик. Они вопреки всему надеялись канализовать

агрессию на Восток. США в этот момент устранились от каких-либо шагов,

способных повлиять на Англию и Францию. Они подталкивали СССР к войне с

Германией, не беря на себя никаких конкретных обязательств. Де Голль так

охарактеризовал позицию США в канун войны: "США самоустранились от дела

обеспечения европейской безопасности вплоть до поражения Франции".

"Новый курс" в канун войны.

Выборы 1936 года принесли триумф демократической коалиции "Нового

курса", аморфному блоку лево центристских сил, опирающемся на движение

рабочего класса, фермерства, средние городские слои, интеллигенцию,

молодежь, национальные меньшинства.

В стане оппозиции, тех, кто правее "нового курса" царило состояние

уныния и ожидания новой ломки. На страницах печати, отражавшей эти

настроения, о реформах говорилось только как об орудии чужеземного влияния,

о "ползучем социализме".

Рузвельт, напротив, стремился сохранить "новому курсу" ореол

надпартийности, всенародности. Социальные и политические размежевания в

стране углублялись. Ожесточенные нападки на президента и его курс из стана

правых усиливались. В окружении президента опасались покушения на его

жизнь.

Правые силы подняли голову. Однако и президент был сам убежден, что

его реформаторство должно носить строго ограниченный характер, не

затрагивая основ социально-экономической системы. К 1936 году "новый курс"

выдохся, попытка подновить экономическую систему без фундаментальных

перемен достигла своего предела. Как признавал в 1937 году сам президент:

"Огромное число американцев оставались плохо одетыми, голодными, не

имеющими достойного человека жилища". Но Рузвельт не оставлял мысль о

дальнейших преобразованиях, чтобы, как он однажды выразился: "Сделать США

современным государством где ни будь к концу сороковых годов". В преддверии

новых выборов 1940 года Рузвельт вновь обратился к испытанному

пропагандистскому способу - апелляции к "забытому человеку".

Весной и летом 1937 года рабочее движение начинает решительную борьбу

за свои права, против "открытого цеха". Стачки сотрясают промышленность.

Высшей точки достигло движение безработных, активизировалась борьба черных

американцев.

Реакция подняла крик о "провокационной роли" реформистской

деятельности администрации "нового курса". Между тем все острее вставал

вопрос о том, "возможно ли в условиях нашего общественного уклада

обеспечить каждой семье безопасность и освободить ее от гнета нищеты и

нужды". Пришлось признать, что безработица - вечный спутник современного

капитализма. Мечта либералов - запустить на полный ход производственный

механизм, пораженный кризисом - оказалась неосуществимой. Экономическая

система ставит жесткие пределы способности правительства управлять

механизмом общественного производства. В 1937 году проявились признаки

нового надвигающегося кризиса.

В условиях постоянно высокой безработицы система общественных работ

превращалась в постоянно действующий сектор экономики, то есть частичное

огосударствление рынка наемного труда. Этот сектор играл роль

предохранительного клапана для системы и не составлял конкуренции частному

сектору, так как ставки заработной платы были в два - три раза ниже, чем на

частных предприятиях. Наиболее последовательные апологеты "нового курса"

считали, что спасение капитализма - в далеко идущем "приспособлении к

реальности жизни, на которое частный капитал должен решиться как в своей

повседневной деятельности, так и в мировоззрении".

Резкое обострение классовой борьбы и вновь обретенное буржуазией

чувство уверенности в прочности ее экономических и политических позиций

создавали благоприятную среду для реакции и свертывания "нового курса".

Рузвельт всегда был предрасположен к компромиссу и интриганству. В

преддверии президентских выборов 1940 года он стремился удержать левые и

прогрессистские силы под своим влиянием и укрепить в тоже время свои

позиции на правом фланге социального спектра. Определилась новая линия на

сближение администрации "нового курса" с крупным капиталом. Было дано

понять, что президент не будет больше тревожить капитал реформами.

Рузвельт в канун новых выборов.

Историки много пишут по поводу того, когда Рузвельт принял решение

(одно из самых трудных в его политической карьере) о выдвижении своей

кандидатуры на пост президента в третий раз. Все сходятся на том, что это

случилось где-то после нападения Гитлера на Польшу т. е. после 1 сентября

1939 года. Есть все основания, однако, считать , что именно беседы в Уорм-

Спрингсе в марте - апреле 1939 года окончательно утвердили Рузвельта в

мнении не оставлять поста президента в критический момент нарастания

военной угрозы, с одной стороны, и внутренней нестабильности, активизации

реакционных элементов - с другой. Какую роль в этом сыграл Гарри Гопкинс

- несостоявшийся кандидат в президенты - так и остается неизвестным: он

всегда тщательно хранил молчание.

Но именно Гопкинс возвестил о начале контрнаступления либералов,

объявив, что у них есть лидер, способный, как никто другой, сплотить нацию

и вернуть ей динамическое руководство, столь необходимое в условиях

мирового кризиса. В прессе было много разговоров по поводу раскола в

лагере демократов и абсолютной невозможности для Рузвельта баллотироваться

в третий раз. Тем внушительнее прозвучало заявление Гопкинса в поддержку

Рузвельта. Он сделал его 17 июня 1939 года "Окончательно, бесзаговорочно и

бесповоротно, - сказал он, - я сделал свой выбор в пользу Франклина Д.

Рузвельта, и я верю, что огромное большинство нашего народа солидарно со

мной". Это означало, что единственный претендент из старой плеяды

"ньюдиллеров", теоретически способный сохранить Белый дом за

демократической партией и оживить надежды идущих за ней избирателей на

возвращение конструктивной политики, добровольно отказывается от борьбы.

Оставался только Ф. Рузвельт: иного выбора у тех, кто опасался победы

реакции со всеми вытекающими отсюда последствиями для внутренней и внешней

политики страны, не было.

Оценка общей ситуации в связи с провозглашением республиканцами более

гибкой линии приводила Рузвельта к выводу о необходимости строить всю

кампанию на четком разграничении между достижениями либеральной реформы,

либерализмом и реакцией, относится к ней и тех, кто нападал на "новый

курс"

, исходя из каких-либо местных интересов.

Точно такой же представлялась сложившаяся расстановка сил и Икесу. Он

писал Робинсу в начале августа 1939 года: "Концентрированное богатство

собирается нанести поражение Рузвельту, если оно сможет, конечно, не

считаясь с катастрофическими последствиями для страны в целом. Я полагаю,

что концентрированное богатство всегда, во все времена было таким. Оно

абсолютно лишено чувства здравого смысла и морали... Но, как Вы сами

знаете, предприниматели, банкиры, угольные короли и строительные воротилы,

и я могу в этот перечень включить многих других, сейчас объединились для

борьбы с Рузвельтом. Что случиться в будущем, я не знаю, но считаю, что

самые трудные времена в впереди В лагере демократов, я думаю, их кандидатом

может быть только Рузвельт, и никто другой. Я твердо знаю, что есть много

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5