продовольствия для нужд армии под квитанции, а приказал расплачиваться

наличными; строгими мерами поддерживал в войсках дисциплину, пресекал

мародерство, охранял памятники культуры.

Деятельность Суворова в Польше свидетельствует о том, что, будучи

гениальным полководцем, он обладал и крупным дарованием политического

деятеля. Его методы управления в Польше методы умного и вместе с тем

гуманного правителя. Но образ действий Суворова шел вразрез с программой

прусского, австрийского и русского правительств. Положение Суворова

становилось все более сложным: его постепенно оттирали на задний план,

отстраняли от участия в разрешении серьезных вопросов, отменяли отданные

им распоряжения.

В октябре 1795 года Суворова отозвали в Петербург. Его встретили с

небывалым почетом; но любезности не могли скрыть глубокой трещины, столь

резко проявившейся в течение последнего года. Впервые за все время,

казалось, созрел почва для прочного примирения правящей верхушки с

престарелым фельдмаршалом: нельзя не. оценить его услуг, нельзя не

считаться с популярностью его в армии и в Западной Европе. Ничто не

мешает, по-видимому, укреплению отношений императрицы с ее лучшим

военачальником. Но тут-то обнаруживается органическая невозможность

этого: Суворов по-иному мыслит, он не может попасть в тон екатерининского

двора. Главное, он этого не хочет. Придворная карьера не прельщает его.

Более того — он открыто высказывает презрение к нравам двора, к

процветающим там неискренности, угодничеству и утомительному веселью. Его

независимые суждения, его деятельная энергия служат олицетворенным укором

праздным вельможам и чиновным карьеристам. Поэтому, когда проходит нужда

в его поразительном таланте, становится лучше всего упрятать его куда-

нибудь подальше.

Так было всегда, так случилось и на этот раз. Суворова назначили

командующим одной из южных армий. Весной 1796 года он выехал в город

Тульчин, Подольской губернии, где и устроил свою штаб-квартиру.

«Наука побеждать». Конфликт с Павлом I.

Снова, как когда-то в Новой Ладоге, Суворов с жаром отдался обучению

войск.

«Всякий солдат к тому должен быть приведен, чтобы сказать ему можно

было: теперь знать тебе больше ничего не остается, только бы выученного

не забывать», — таков был лозунг Суворова в деле воспитания солдат.

Развивая мысль, высказанную еще Петром I (учить «яко и в самом деле»),

Суворов всемерно старался придать всякому учению характер подлинного боя.

Маневры происходили при непрестанной ружейной и артиллерийской стрельбе

(холостыми зарядами), так что атакующие бывали густо окутаны облаками

порохового дыма.

В Тульчине окончательно оформилась и была записана знаменитая

суворовская инструкция войскам: «Наука побеждать». Еще в Херсоне и затем

на походе в Польшу Суворов приказывал обучать войска составленному им

военному катехизису; большинство солдат знало это наставление наизусть.

Теперь оно получило окончательную редакцию.

«Наука побеждать» представляет собою дальнейшее развитие и углубление

«Полкового учреждения». Она построена на тех же принципах. В ней также

выражена мысль о едино» связи между техническими приемами обучения и

нравственным, моральным воспитанием. Войскам прививаются те же идеи о

необходимости порыва, энергии. Это свидетельствует о том, что сложившиеся

у Суворова взгляды на воспитание и обучение поисковых кадров остались в

существе споем неизменными. Но, разумеется, они получили гораздо более

яркое и точное выражение. То, что в «Полковом учреждении» было лишь

намечено, то в «Науке побеждать» обозначено со всей отчетливостью. Слог

«Науки» также несравненно более ярок; но своей образности, почти

афористичности он является подлинным шедевром, все и нем стремительно,

легко: урви, лети, л;»ми, скачи», тяжелые раины именуются «ветрами» и т.

д.

Основные положения «Науки побеждать» можно свести к следующему:

1. Огромную роль па войне играет моральное состояние поиск.

Необходимо, чтобы все бойцы стремились к победе и понимали путь, которым

их ведут к этой победе («Каждый воин должен понимать свой маневр»).

2. Победа достигается посредством наступления и разгрома главных сил

противника.

3. Одним из важнейших условий победы является быстрота, внезапность

удара.

4. Решающую роль в сокрушений врага играет штыковая атака.

5.Обучать солдат следует только тому, что пригодится на войне. Все

прочее, напрасно перегружающее солдата, надо отсечь; зато необходимому

солдат должен обучиться в совершенстве («Тяжело в ученье — легко в

походе»).

6. Командиры должны внимательно относиться к солдату и его нуждам.

7. Надо привить войскам внимательное, бережное отношение к мирному

населению и пленным.

«Наука побеждать» не обременяла солдат ничем, что не вызывалось бы

боевой надобностью, и в то же время давала им указания относительно

всего, что могло встретиться в бою и в походе.

Вскоре, однако, все изменилось, так как в ноябре 1796 г. умерла

Екатерина II, и новый император. Павел I (сын Екатерины II и Петра III),

стал проводить крайне реакционный курс. Опасаясь проникновения из Франции

«якобинской заразы» и стремясь при помощи военно-полицейской диктатуры

задушить в зародыше революционные идеи в России, Павел прибег к самым

чрезвычайным мерам. Широко раскинулись сети тайного политического сыска.

Весь уклад жизни подвергался строгой регламентации. По самым ничтожным

поводам людей хватали, сажали в тюрьмы, ссылали в Сибирь, били кнутом.

Тяжелее всех чувствовала гнет павловского режима армия. Была

восстановлена старая прусская форма: волосы солдат поливали квасом,

посыпали мукою и давали засохнуть мучной корке на голове; сзади к голове

привязывали железный прут в пол-аршина для устройства косы, на висках

приделывали войлочные букли. В службе завелась назойливая, мерт-г.ящая

мелочность. Оторванная пуговица у одного из солдат могла свести к нулю

отлично проведенные маневры.

«Солдат есть простой механизм, артикулом предусмотренный», — такова

была установка Павла I.

Трудно было найти более резкие противоположности, более различные

системы, чем те, которые насаждались Суворовым в Тульчине и Павлом в

Петербурге. Сосуществование их было невозможно. Они неминуемо должны были

столкнуться.

Суворов сразу занял непримиримую позицию по отношению к <прусским

затеям». Реформы Румянцева, Потемкина, его собственная сорокалетняя

деятельность — все шло насмарку. Русская армия отбрасывалась на

полстолетия назад, живой дух в ней подменялся мертвым, механическим

послушанием; боевая подготовка — шагистикой; национальные особенности —

слепой подражательностью прусским образцам. Суворов по-прежнему обращал

внимание не столько на мелочи службы и плацпарадность, сколько на боевую

выучку солдат и офицеров, на то, чтобы войска были тепло и удобно одеты и

сытно накормлены. Павел полагал, что солдат не должен мыслить. Суворов

пуще всего ненавидел слепое подчинение. Павел хотел внедрить прусские

порядки — Суворов отстаивал жизненность и превосходство национальных

русских военных обычаев. Павел относился к солдатам, как к своего рода

бездушным манекенам, — Суворов уважал в каждом солдате его человеческое

достоинство.

Найти общую почву тут было невозможно.

Деспотический император поступил в своей обычной манере: он решил

покарать и запугать непокорного фельдмаршала. В феврале 1797 г. Суворов

был уволен в отставку и вскоре после этого сослан в принадлежавшее ему

отдаленное поместье Кончанское (Новгородской губернии), под надзор

местных властей. Там опальный фельдмаршал прожил два года. 20

Павел I всячески преследовал его. Имя Суворова вытравлялось из армии;

идеи его подвергались гонению.

Павел все ждал, что старый фельдмаршал принесет повинную. При всем

своем сумасбродстве он понимал, какое неблагоприятное впечатление

производит ссылка Суворова не только в России, но и за границей. Видя

вокруг лишь покорность и поклонение, Павел не сомневался, что и старик-

фельдмаршал скоро уступит и если не присоединит прямо своего голоса к

хору восхвалений, то выразит хотя бы согласие вернуться в ряды армии на

вторые роли.

Но время шло, а Суворов не сдавался.

Передовые люди тогдашнего русского общества с восхищением следили за

неравной борьбой опального фельдмаршала с деспотическим монархом. Г. Р.

Державин писал по этому поводу:

Смотри, как в ясный день, как в буре

Суворов тверд, велик всегда.

Ступай за ним — небес в лазуре

Еще горит его звезда!

Хотя Павел I и держал Суворова в ссылке, но мнения кончанского

отшельника живо его интересовали. Обдумывая план войны с Францией, он

подослал к Суворову генерала Прево де-Люмиана, в упор поставившего вопрос

о возможной войне с Францией. Суворов продиктовал в кратких чертах план

кампании, суть которого сводилась к следующему: оставить два

обсервационных корпуса у Страсбурга и Люксембурга, идти, сражаясь, к

Парижу, не теряя времени и не разбрасывая сил в осадах. Конечно,

бесталанные военные советники Павла I отвергали этот смелый, чисто

суворовский план.

Бездеятельность и одиночество угнетали Суворова. К упадку духа

присоединилось физическое недомогание. Сказывались полученные им шесть

ран: в декабре 1798 года Суворов жаловался, что «левая сторона, более

изувеченная, уже пять дней немеет, а больше месяца назад был без движения

во всем корпусе».

Казалось, старый фельдмаршал уже сыграл свою роль на жизненной сцене.

Но вдруг в феврале 1799 года Суворов получил императорский рескрипт:

Павел звал его в Италию — командовать русско-австрийскими армиями,

действовавшими против французов.

На полях Италии.

В конце 1798 года Россия иступил;» п составившуюся антн-французскую

коалицию (Англия, Австрия, Турция, Неаполитанское королевство).

Русский флот под командой адмирала Ф. Ф. Ушакова отплыл и Средиземное

море и занял Ионические острой;). Одновременно было приказано снарядить

двадцатитысячный корпус под начальством генерала Розенберга и двинуть его

и Вену для присоединения к авс1рннской армии.

Встал вопрос, кого назначить главнокомандующим соединенными русско-

австрийскими силами? Глава английского правительства Питт выдвинул

кандидатуру Суворова. Австрийцы поддержали это предложение и обратились к

Павлу, прося послать полководца, «коего мужество и подвиги служили бы

ручательством в успехе великого дела».

Польщенный просьбой иностранных правительств, Павел I послал ссыльному

фельдмаршалу упомянутый выше официальный рескрипт, приложив к нему

частное письмо с просьбой забыть обиду и принять предложение.

Суворов немедленно выехал в Петербург. Там он был «строчен с почетом

императором и с энтузиазмом всей армией. В начале марта он уже был на

пути в Вену.

Павел I обещал, что над Суворовым не будет на этот раз никакой опеки.

Престарелый полководец решил с самого начала отстаивать обещанную ему

независимость в ведении военных операций. Приехав в Вену, он отказался

сообщить австрийцам свой план кампании, а получив план австрийского

командования, просто перечеркнул его. Он всячески подчеркивал желание

сохранить полную самостоятельность, игнорируя настойчивые поползновения

австрийского командования навязать ему свой бездарный план.

Разработанный самим Суворовым план кампании против могущественного

противника отличался исключительной глубиной и целеустремленностью и

может служить прекрасным образцом его стратегии. Австрийский император

ставил перед ним задачу обезопасить австрийские владения в Италии и

территорию самой Австрии. По Суворов смотрел на эту задачу иначе: как на

необходимый нсргый этап борьбы, как на подготовку решительного удара,

который должен перенести военные действия к берегам Сены. Суворов имел в

виду в дальнейшем организовать общее наступление на Францию.

Наступление в Италии должно было отвлечь силы неприятеля из Швейцарии и

из долины Рейна и тем содействовать активности союзников на этих театрах

войны.

Первое сражение с французской армией, во главе которой стоял генерал

Шерер, произошло в конце апреля 1799 года на берегу реки Адды. Суворов,

форсируя реку на широком фронте, приказал наводить мосты на флангах, а

затем неожиданно для неприятеля были наведены мосты в центре, и, прежде

чем французы, оттянувшие свои, силы на фланги, успели опомниться, русская

конница форсировала реку.

К этому времени стало известно, что Шерер заменен французским

генералом Моро. Противником Суворова оказался энергичный и талантливый

полководец.

— Мало славы было бы разбить шарлатана, — сказал Суворов, имея в виду

Шерера. — Лавры, которые мы похитим у Моро, будут лучше цвести и

зеленеть.

Не давая времени Моро стянуть к месту главной переправы русско-

австрийских войск свои распыленные силы, Суворов вслед за конницей

переправил на противоположный берег реки пехотные полки. Одновременно с

этим по приказанию Суворова была начата переправа войск и на других

участках. Это привело к тому, что французы не только вынуждены были

отступить, но целая дивизия их была отрезана и сложила оружие. Армия

Суворова заняла Турин и Милан.

В июне французы предприняли решительное контрнаступление. Армия

Макдональда шла к Модене, угрожая австрийскому корпусу, осаждавшему

Мантую. В Тортоне она должна была соединиться с другой армией, которой

командовал Моро.

Обе эти армии насчитывали свыше 50 тысяч человек.

Суворов же мог использовать для активных действий всего 25—27 тысяч,

так как, несмотря на его требование, австрийцы отказались снять хотя бы

один полк из-под Мантуп. Неравенство сил Суворова не испугало. Стремясь

разбить неприятельские армии поодиночке, он пошел навстречу Макдональду.

Однако еще до появления русских войск французы атаковали авангардный

австрийский отряд генерала Отта, расположенный подле Сан-Джиовано.

Несмотря на упорное сопротивление, отряд Отта находился на краю гибели.

Но в критический момент на поле боя примчался Суворов, приведший с

собой четыре казачьих полка. Начался встречный бой (эта форма боя была

дотоле неизвестна). Французы были оттеснены. За ночь подоспела русская

пехота, сделав необыкновенный переход: 82 километра за 36 часов. Суворов

расстроил планы Макдональда. В 10 часов утра 18 июня — на берегах

высохшей речки Треббии — завязалось кровопролитное сражение. Макдональд

имел (считая подошедшие к нему 19 июня подкрепления) 35 тысяч человек.

Суворов — около 22 тысяч. Был момент, когда даже такой бесстрашный

генерал, как Багратион, докладывал, что держаться больше нельзя. Но

Суворов сам примчался к угрожаемому пункту, и дрогнувшие войска снова

устремились вперед.

К исходу третьего дня боя было получено сообщение, что армия Моро

подходит с тыла и ее разъезды появились уже в близком тылу. По общему

Страницы: 1, 2, 3, 4