Первый казахский ученый просветитель - Чокан Валиханов

Алматинский институт энергетики и связи

Факультет радиотехники и связи

Кафедра социальных дисциплин

Семестровая работа

Первый казахский ученый-просветитель

Чокан Валиханов

Алматы - 1999

С о д е р ж а н и е

Глава 1. Детство Чокана

Глава 2. Обучение в кадетском корпусе

Глава 3. Адъютант Гасфорта

Глава 4. Путешествие на Иссык-Куль и в Кульджу

Глава 5. Хождение в Кашгар

Глава 6. Жизнь в Петербурге

Глава 7. Возвращение на родину

Чокан жил со своими современниками, обменивался

с ними своими страстями, но интересовался

судьбой больше людей будущего.

Г.Н. Потанин

Здесь рассказано о жизни замечательного ученого и путешественника

Чокана Валиханова. Казахский народ считает его своим первым ученым и первым

революционным мыслителем. В торговом караване Чокан Валиханов совершил

путешествие в неизвестный тогда русской и европейской науке Кашгар.

Открытия, сделанные им, поставили молодого поручика русской армии в ряд с

выдающимися географами мира. Валиханову принадлежат выдающиеся труды по

географии, истории, этнографии, экономике, социологии Казахстана, он сделал

записи казахского фольклора, открыл для науки киргизский эпос «Манас».

Глава 1. Детство Чокана

Первенец султана Чингиса и Зейнеп родился в ноябре 1835 года - точно-

день неизвестен - в крепости Кушмурун, в деревянном доме, отведенном под

резиденцию старшего султана округа. Мальчику дали мусульманское имя

Мухаммед-Ханафия. Мать стала его называть по-своему - Чокан. Прозвище,

придуманное матерью, превратилось затем во всеми признанное имя.

Мальчик выучился читать года в четыре, очень рано стал ходить в

Кушмурунскую школу, построенную его отцом. Учитель-мулла дал ему начальные

знания восточных языков. Арабским Чокан овладел в детстве, через арабский

ему открылась восточная литература.

Ничто так не способствует раннему и стремительному развитию ума и

характера, как необычность положения, в которое судьба ставит одаренного

человека с малых лет. Так уж вышло, что в числе его первых и самых ярких

впечатлений детства оказались степные междоусобицы, острые политические

разногласия. Чокан рано - слишком рано и близко! - наблюдал сложнейшую

ожесточенную борьбу, в которую были втянуты все его родичи, весь

Кушмурунский округ, вся Степь, весь народ. Он рано научился отличать

истинный патриотизм от показного, национальную гордость от национального

чванства, рано усвоил тончайшие приемы восточной беседы, когда сказано все,

но не выдано ничего. Выросший в пору междоусобиц, он обещал стать в будущем

незаурядным степным политиком. Его к этому и готовили отец и дядя.

В крепости Кушмурун подолгу жили военные топографы. Чокану нравилось

смотреть, как они вычерчивают тушью дороги, реки, планы крепостей, штрихуют

склоны гор, помечают расположение колодцев. Топографы приметили, что возле

них все время крутится смышленый сын султана Чингиса, и Чокан обрел вполне

квалифицированных учителей рисования. От рисунков карандашом и тушью Чокан

перешел к акварели. Отец одобрил его увлечение и стал брать с собой на

археологические раскопки. Чокан старательно рисовал древнюю утварь, оружие,

украшения. Осмелев, он стал рисовать юрты, верблюдов, людей. Мальчик, сын

султана Чингиса, стал первым у своего народа художником.

Рисуя окружающую его жизнь, Чокан с детским увлечением делался ее

исследователем, ему хотелось постичь через рисунок суть предметов, он

брался за карандаш, чтобы понять: как? зачем? почему? Исследователь,

ученый, историк, собиратель фольклора в Чокане с самых ранних лет упорно

брал верх над художником.

Глава 2. Обучение в кадетском корпусе

Чокана повезли в Омск осенью 1847 года, когда ему исполнилось

двенадцать лет. Прожив детские годы в русской крепости, общаясь с

Сотниковым, с другими русскими гостями отца, с военными топографами, Чокан,

имевший огромные способности к языкам, очевидно, изъяснялся по-русски

вполне сносно для начала обучения в корпусе.

Сибирский кадетский корпус, несмотря на разделение воспитанников на

две касты (ротные и эскадронные), несмотря на урезанные программы, в силу

особой исторической судьбы Сибири, ее стремительного развития сделался для

этой азиатской части России своим Царскосельским лицеем. Из корпуса вышла

целая плеяда видных общественных деятелей Сибири, ученых и революционеров.

В их числе и Чокан Валиханов.

Если в 14 лет Чокана стали прочить в ученые, то, значит, за первые

два года он успел поразительно много. Этим он обязан и своим замечательным

учителям. Всесторонне образованный Ждан-Пушкин, историк Гонсевский, географ

Старков, учитель рисования Померанцев, учитель словесности Костылецкий -

это некоторые личности, оказавшие благотворное влияние на юного Чокана.

Николай Федорович Костылецкий открывал Чокану имена Пушкина и Низами,

Гоголя и Фирдоуси, наставлял его в русской литературе и формировал из него

образованного востоковеда. Летом на каникулах Чокан усердно собирал для

Костылецкого казахские песни и легенды, все глубже и осознанней постигал

язык, на котором говорил с младенчества, все более восхищался красочностью

выражений, свойственной даже самому немногословному из казахов. И рядом с

родной речью жил в его сознании русский литературный язык. Он говорил по-

русски без огрехов просторечия и промахов элементарной неграмотности. Чокан

был целиком и полностью ученик русской литературы, и она научила казаха

чувствовать живую жизнь языка так, как ее чувствует русский человек.

Человеку одаренному свойственно в ранней юности предугадывать то, над

чем он станет напряженно размышлять всю свою жизнь. Так случилось и с

Чоканом. В нем рано поселилось ощущение, что он открывает в культуре Запада

то же самое, что он уже видел в жизни своего народа, в жизни Востока - те

же суждения, те же понятия, но в зеркальном - перевернутом - отражении.

С годами Валиханов завоевывал все более независимое положение в кругу

кадет. Уже не требовалось отвечать на обидное слово высокомерным султанским

молчанием или кидаться в драку. Кадетам - и ротным и эскадронным - пришлось

считаться с острым языком Чокана.

Григорий Потанин, его лучший друг, пишет, что весь эскадрон стал

обращаться к нему за советом в делах особо тонких и щепетильных, в вопросах

чести. Никто лучше его не мог рассудить спорщиков и дать правильный совет -

недаром Чокан был внуком бия. В своих поступках он предпочитал следовать

собственной природе.

В годы детской и юношеской дружбы их объединяли общие мечты посвятить

свою жизнь путешествиям в глубины Азии и добраться до озера Кукунор. Они

строили планы поехать в Петербург, в университет. Чокан поступит на

восточный факультет, Григорий - на естественное отделение. Вдвоем они

составят идеального путешественника. Чокан будет заниматься филологией

восточных племен, Григорий собирать коллекцию для Петербургского

ботанического сада и для зоологического музея Академии наук...

Ученые занятия, конечно, мешали кадету султану Валиханову овладевать

специальными военными знаниями, но никто не собирался его к этому

принуждать. Товарищи уезжали в летние лагеря, а он к себе домой -

поправлять здоровье.

Глава 3. адъютант гасфорта

По окончании корпуса Чокану предстояло законное производство в

корнеты армейской кавалерии и дальнейшее продвижение в чинах. Русский

военный мундир Валиханов будет носить всю свою короткую жизнь. Никогда и

нигде не посетует, что мундир его тяготит. Военная служба не мешала многим

русским талантливым людям заниматься своим любимым делом, а

путешественники, исследователи новых земель почти сплошь были на Руси люди

в военных мундирах.

После окончания в 1853 году кадетского корпуса корнет султан

Валиханов вступил в службу в Сибирское линейное казачье войско, был

назначен к исправлению должности адъютанта при командире Отдельного

сибирского корпуса Гасфорте. За первые три года службы он был удостоен

«ношения бронзовой медали» в память войны 1853-1856 годов на владимирской

ленте. Кроме обязанности писать бумаги за Гасфорта, Чокану досталась и

обязанность историографа Западной Сибири. Он получил доступ в одно из

ценнейших хранилищ тайн русской политики в Азии - в Омский архив.

Служа адъютантом у генерал-губернатора, Чокан изрядно преуспел в

изучении наук, и прежде всего истории, географии и экономики Степи и

соседних стран. Поразительно много разных дел умудрялся совмещать юноша,

только что выпущенный из корпуса. И ко всему на корнете Валиханове лежало

еще и бремя султанского рода. Отец и дядя Муса не скупились на советы, а в

казахских семьях младшие подчиняются старшим беспрекословно.

В 1854 году подполковник Чингис Валиханов получил должность советника

Пограничного управления (вскоре переименованного в Областное правление) и

перебрался на житье в Омск. Чингис Валиханов и Муса Чорманов делаются на

многие годы признанными советниками русского начальства по всем вопросам,

касающимся Степи. Этим они, конечно, во многом обязаны не только

собственным достоинствам, уму и знанию степной политики, но и тому

положению, которое занял Чокан при Гасфорте.

Во время службы адъютантом (в 1854 году) произошло знакомство Чокана

Валиханова с писателем Федором Достоевским, и дружеские отношения, которые

возникли сразу же между ними, прошли через всю их дальнейшую жизнь. В этом

же году Чокана свела жизнь с образованнейшим человеком, владеющим

несколькими иностранными языками, талантливым поэтом и переводчиком Сергеем

Федоровичем Дуровым.

Осенью 1855 года Валиханову исполнилось двадцать лет. 17 декабря

Гасфорт подписал ходатайство перед военным министром о награждении за

особое усердие и неутолимые труды штаб- и обер-офицеров Сибирского корпуса,

в котором особо отметил службу корнета султана Валиханова. Ему еще не

полагалось производство в следующий чин, но благодаря особому ходатайству

Гасфорта он был пожалован чином поручика.

Весной поручик Валиханов получил приказ отправиться в командировку и

там присоединиться к отряду подполковника Хоментовского, принять участие в

разборе споров между родами Старшего жуза, встретиться с киргизскими

родоначальниками.

Отправляясь в служебную командировку, Чокан рассчитывал осуществить и

свои научные планы. Он займется в поездках по Старшему жузу и по кочевьям

иссык-кульских киргизов главным образом этнографией и историей, потому что

все новейшие путешественники, побывавшие в тех местах, ограничивались

предметами физической географии.

Глава 4. Путешествие на иссык-куль и в кульджу

В начале апреля 1856 года Чокан отправился почтовой дорогой на

Семипалатинск. Все свои впечатления он заносил в дорожный журнал - путевой

дневник. В этих первых записях виден приглядчивый, все подмечающий и

свободно владеющий пером человек, но еще чувствуется в них ученичество,

стремление выказать себя настоящим, классическим путешественником, сведущим

в географии, геологии, гидрографии, ботанике, зоологии, этнографии,

лингвистике... И можно проследить по первому, иссык-кульскому дневнику

Валиханова, как он стремительно определялся в своей собственной,

валихановской манере путевых заметок, как все увереннее уводил на второй

план обязательные описания флоры и фауны, чтобы уделить главное внимание

человеку, жизни народов Азии, их прошлому и настоящему, их надеждам на

будущее.

В его дневниках (на русском, втором родном языке Валиханова)

выразилась очень ярко личность путешественника - первого казаха,

получившего европейское образование, воспринявшего передовые идеи своего

времени. Он был лучше, чем многие другие - далекие от политики - русские и

европейские путешественники по Азии, подготовлен для исследования народной

жизни, политического устройства азиатских государств, социальных условий.

Будучи уроженцем Азии, он свободно чувствовал себя там, куда русские и

европейские путешественники вовсе не получили бы доступа. Знание многих

восточных языков и полученное им до корпуса домашнее султанское образование

делали для него близким и понятным духовный мир человека Азии. К тому же он

был еще и художником. Рядом с чередой строк он пером или карандашом

набрасывал рисунок, словно бы небрежный, наспех, однако очень точный. Его

зарисовки как бы продолжали записи, а записи уточняли изображения. И всегда

рядом с пейзажем, с портретом, с фигуркой животного у Валиханова вычерчен

изученный им маршрут - вычерчен твердой рукой военного топографа: маршрут,

план города, река со всеми ее притоками, схема перевалов, торговые пути.

Величайшая ценность эти его топографические работы, из них потом сложились

карты - теперь уже точные, а не предположительные, какими вынуждена была

довольствоваться европейская наука в трудах по землеведению Азии.

По возвращении обратно в Семипалатинск у Валиханова произошла еще

одна историческая встреча, с Петром Петровичем Семеновым. Семенов тогда

стоял у начала своего великого дела. В русской науке он - фигура

ломоносовского масштаба. Создатель первого коллектива ученых, знаменитой

школы русских путешественников-исследователей Азии. Его трудами Русское

географическое общество превратилось в феномен общественной жизни России,

сыграло выдающуюся роль в истории нашей культуры и общественной мысли,

оставило потомкам бесценное научное и литературное наследие. Первый в

истории русской науки ученый-организатор смог совершить только единственное

- блистательное по научным результатам! - путешествие в Азию. Это было

путешествие 1856/57 года на Тянь-Шань, за него Семенов и получил - полвека

спустя - почетную приставку к фамилии (Семенов-Тян-Шанский).

Именно во время той встречи Чокан предложил на суд свой заветный

план: с караваном под именем купца отправиться в какой-нибудь крупный

азиатский торговый город (Кашгар). В своих воспоминаниях Петр Петрович

указал, что именно он дал совет Гасфорту послать поручика Валиханова в

Кашгар.

К тому времени поручик Валиханов стал действительным членом

Императорского Русского географического общества - принят на общем собрании

21 февраля 1857 года по рекомендации Семенова, написанной после встречи в

Семипалатинске. Диплом с изображением земного полушария свидетельствует

Страницы: 1, 2