письмо с подробным и обоснованным протестом против попыток реабилитации

Сталина. Помощник Суслова Воронцов сообщил авторам письма, что Суслов с его

содержанием согласен и что ответ на него будет дан на XXIII съезде КПСС.

Однако на съезде Суслов не выступал, также как и многие другие члены

Политбюро. Когда в следующем, 1967 году в Комитете партийного контроля

решался вопрос об исключении Некрича из партии, Суслов отказал ему в личном

приеме и не стал вмешиваться в дела КПК.

Как победа сталинистов над более умеренными кругами партийного

руководства была воспринята и замена главного редактора «Правды»

А, М. Румянцева, покруг которого еще раньше образовалась группа талантливых

публицистов и журналистов. В 1967 году Суслов настоял на смещении

председателя КГБ Семичастного, близкого друга Шелепина. Поводом для этого

послужил побег в США дочери Сталина С. Аллилуевой и неудачные попытки КГБ

вернуть ее в СССР.

Председателем КГБ был назначен Ю. В. Андропов, который до этого

работал под руководством. Суслова, возглавляя - один из международных

отделов ЦК КПСС. К Андропову Суслов относился неприязненно и настороженно.

Ф. Бурлацкий, много лет проработавший с Андроповым, свидетельствует: «Юрия

Владимировича Суслов не любил и опасался, подозревая, что тот метит на его

место» . Суслова очень пугали события в Чехословакии 1967—1968 годов. Ему

казалось, что в этой стране происходит то же самое, что в Венгрии в 1956

году. Когда в Политбюро возникли разногласия, как поступить в этом случае,

Суслов твердо стоял за введение в ЧССР войск стран Варшавского Договора.

В конце 1969 года Суслов не поддержал уже почти полностью подготовленный

проект реабилитации Сталина в связи с его 90-летием.

Однако именно он фактически руководил разгоном редакции «Нового

мира»—журнала, который выражал тогда настроения наиболее прогрессивной

части советской творческой интеллигенции. Когда главный редактор журнала А.

Т. Твардовский сумел связаться с Сусловым по телефону и выразил ему свой

протест, Суслов сказал: «Не нервничайте, товарищ Твардовский. Делайте так,

как советует вам Центральный Комитет».

В эти годы нередко запрещалась продажа книг, весь тираж которых был уже

отпечатан. Обращаясь к Суслову, издательские работники ссылались на большую

проделанную работу и немалые затраты. «На идеологии не экономят»,— отвечал

в таких случаях Суслов.

И вместе с тем в идеологических вопросах он был не только догматичен,

но часто крайне мелочен, упрям. Именно Суслов через своего помощника

Воронцова решал вопрос о том, где именно нужно создать музей Маяковского

(?) и «кого больше любил» поэт в конце 20-х годов: Лилю Брик, которая была,

еврейкой, или русскую Татьяну Яковлеву, жившую в Париже.

Суслов был ярым противником публикации мемуаров Г. К. Жукова, и из-

за этого работа над ними продвигалась крайне медленно, а Жукову это стоило

по крайней мере одного инфаркта. В рукопись книги вносились произвольные

изменения, порой вставлялись не только фразы, но и целые страницы,

написанные отнюдь не рукой прославленного маршала. С другой стороны, многие

куски из рукописи изымались. Известно также, что еще на октябрьском (1964

года) Пленуме ЦК КПСС в вину Хрущеву, в частности, вменялась поддержка

Лысенко, без которой тот был бы бессилен. В датьнейшем, однако, Политиздат

выпустил (и переиздал) книгу Н. П. Дубинина «Вечное движение», в которой

трагические события и факты, происходившие в генетике в 40—50-е годы,

объяснялись «искренними заблуждениями» «народного академика»; такой

нейтральный, сглаживающий острые проблемы подход к недавнему прошлому был

поддержан Сусловым, для которого это было и его собственным прошлым.

В этом плане весьма характерный эпизод приводит в своих воспоминаниях

И. Шатуновский. После октябрьского Пленума Суслов распек и снял главного

редактора «Правды» П. А. Сатюкова за то, что тот поместил в газете за

последний год 283 снимка Хрущева, а в последний год жизни Сталина было

напечатано лишь девять его изображений

Усиление личной власти Брежнева и расширение его аппарата,

независимость многих его действий и выступлений вызвали раздражение

Суслова. В конце 1969 года на Пленуме ЦК Брежнев произнес речь, в которой

подверг резкой критике многие недостатки в хозяйственном руководстве и в

экономической политике. Эта речь была подготовлена его помощниками и

референтами и предварительно не обсуждалась на Политбюро. Здесь не было

никакого нарушения норм «коллективного руководства», поскольку основным

докладчиком на Пленуме был не Брежнев, он выступал лишь в прениях по

докладу. Тем не менее после Пленума Суслов, Шелепин и Мазуров направили в

ЦК КПСС письмо, в котором критиковали некоторые положения речи Брежнева.

Предполагалось, что возникший спор будет продолжен на весеннем

Пленуме ЦК. Но этот

Пленум так и не состоялся. Брежнев заранее заручился поддержкой наиболее

влиятельных членов ЦК, и Суслов, Шелспин и Мазуров сняли свои возражения.

Шелепин еще продолжал по ряду вопросов выступать против Брежнева, пытаясь

усилить собственное влияние в руководстве. В результате он был вначале

перемещен на руководство профсоюзами, а затем и вовсе удален из Политбюро.

Суслов, сохранив определенную самостоятельность, перестал критиковать

Брежнева. Он удовлетворился вторым местом в партийной иерархии и ролью

«главного идеолога».

Вся идеологическая жизнь в нашей стране в 70-е годы контролировалась

Сусловым и его аппаратом. Конечно, при желании можно отметить некоторые

успехи в разных областях науки и культуры в 70-е год. Но в целом здесь

наблюдался не столько прогресс, сколько регресс, и этим мы во многом

обязаны руководству Суслова. 60-е годы были временем многих перспективных

начинаний в культуре, искусстве, общественных науках. Однако большинство из

них не получило развития, они стали затухать уже к концу десятилетия и

почти заглохли, в 70-е годы. Для интеллигенции, для всех тех, кто создает

культуру страны, это было плохое Десятилетие. Никакого собственного вклада

ни в теорию, ни в идеологию партии не внес и сам Суслов, его творческий

потенциал оказался поразительно ничтожным.

Можно вспомнить, пожалуй, лишь тот факт, что именно Суслов в одной из

своих речей первым употребил понятие «реальный социализм», которое может

быть образцом уклончивости и неопределенности в теории. В отличие от

термина «развитой социализм» понятие «реальный социализм» иногда

употребляется и в настоящее время, но каждый вкладывает в него то

содержание, какое считает нужным.

Суслову не нравилось все, что как-то поднималось над общим средним

уровнем. Известно, например, что ему пришелся очень не по душе роман Вс.

Кочетова «Чего же ты хочешь?». Слишком откровенный сталинизм Кочетова

шокировал Суслова. Но его крайне раздражали и песни В. Высоцкого, пьесы

Театра на Таганке. Суслов долго не разрешал к прокату фильмы «Гараж» Э.

Рязанова н «Калина красная» В. Шукшина. . Неизвестно, по каким соображениям

Суслов долго препятствовал выходу на экран и фильма Рязанова «Человек

ниоткуда». Говорили, что ему просто не понравилось название картины, а

чиновники из кинопроката не хотели раздражать «главного идеолога». Суслов

мешал публикации воспоминании не только Жукова, но и Микояна. Но он же явно

не одобрял и набирающее силу в конце 60-х годов русское «почвенничество»,

выразителем илей которого стали некоторые публикации, в частности в журнале

«Молодая гвардия». Однако и большая статья одного из ответственных

работников аппарата ЦК КПСС А. Н. Яковлева «Против антиисторизма.»,

опубликованная 15 ноября 1972 года в «Литературной газете» и критиковавшая

различного рода проявления «социальной патрнархальщины» и национализма,

также не понравилась Суслову определенностью и самостоятельностью суждений.

Хорошо зная практику, при которой для ответственных работников статьи и

речи составляются сотрудниками «менее ответственными», Суслов попросил

своего помощника узнать, кто написал для Яковлева нашумевшую статью.

Помощник вскоре доложил, что статью написал сам Яковлев. «Что он, Ленин,

что ли»,— с раздражением заметил Суслов.

Все основные решения о «диссидентах» — от выдворения А. И. Солженицына,

ссылки А. Д. Сахарова до ареста активистов «хельсинкских групп»

—принимались при учахтии Суслова.

У него в эти годы сложились хорошие отношения с художником Глазуновым.

Глазунов, долгое время считавшийся чуть ли не опальным художником, получил

разрешение устроить огромную персональную выставку в Манеже, что очень

высокая честь. Глазунов написал портрет Суслова, который тому весьма

понравился. По это вовсе не означало поддержку Сусловым русофилов. Именно

он еще в 1970 году организовал специальное заседание Политбюро, которое

осудило линию публика-

ций журнала «Молодая гвардия» и приняло решение о замене его редакционной

коллегии.

Бесспорно, Суслов был очень опытным аппаратчиком, он умело

ориентировался в коридорах власти, у него были крайне важные связи в

военных кругах и в КГБ. Он постоянно поддерживал дружеские отношения с

некоторыми известными, но далеко не лучшими представителями творческой

интеллигенции.

Бурные события в Польше потребовали с августа 1980 года пристального

внимания Суслова и вызвали у него большую тревогу. Весной 1981 года он

предпринял поездку в Польшу, чтобы отговорить польский ЦК от проведения

чрезвычайного съезда партии путем прямых выборов делегатов съезда. Но

Суслов смог добиться лишь некоторой отсрочки в проведении съезда. По его

инициативе было составлено письмо ЦК КПСС руководителям Польской

объединенной рабочей партии. Под его руководством проводилась осторожная,

но настойчивая борьба с так называемым «еврокоммунизмом».

В начале января 1982 года у Суслова было особенно много неотложных и

важных дел. Военное положение в Польше, острая дискуссия по этому поводу с

Итальянской коммунистической партией. Продолжавшийся спор МХАТа с

Институтом марксизма-ленинизма по поводу постановки в театре пьесы М.

Шатрова «Так победим!»— о последних годах жизни Ленина. В этой полемике за

решением Секретариата ЦК о запрещении спектакля стояло «авторитетное

мнение» Суслова. В духе времени М. Шатров опасался последующих оргвыводов —

лишения партбилета. Чтобы спасти спектакль, Шатров и главный режиссер МХАТа

О. Ефремов решили обратиться в Политбюро к Черненко, так как Брежнев болел

и уже плохо ориентировался в реальной жизни. Для Черненко неожиданно

оказалось выгодным защитить пьесу и театр. Авторам была предоставлена

возможность «улучшить свое произведение».

Кроме того, Суслову пришлось заниматься и несколькими делами о

хищениях и коррупции, в которых оказались замешаны некоторые ответственные

работники и люди с достаточно громкими фамилиями.

Суслов держался всегда дружелюбно со всеми, даже с незначительными

работниками своего аппарата и посетителями он неизменно здоровался за руку.

В личной жизни был аскетичен, не стремился к постройке роскошных дач, не

устраивал богатых приемов, не злоупотреблял спиртными напитками. Суслов не

особенно заботился и о карьере своих детей. Его дочь Майя и сын Револий не

занимали видных постов. Суслов не имел научных степеней и званий и не

стремился к ним, как это делали Ильичев, получивший звание академика, или

Трапезников, который после нескольких провалов стал все же членом-

корреспондентом Академии наук СССР. Напротив, именно Суслов провел через ЦК

решение, которое запрещало работникам, занимающим видные посты в аппарате

партии, домогаться каких-либо академических званий. Все это, несомненно,

похвальные качества для идеологического руководителя. Можно предположить,

что Суслов хорошо знал теорию марксизма-ленинизма, то есть классические

тексты. Вероятно, этого хватило бы для хорошего преподавания общественных

дисциплин, но было совершенно недостаточно для главного идеолога партии.

Хотя Суслова именовали в некрологе «крупным теоретиком партии», на

самом деле он не внес в партийную теорию ничего нового, не сказал здесь ни

одного оригинального слова. За свою 35-летнюю деятельность на ответственных

постах в ЦК Суслов не написал ни одной книги, и все его «сочинения»

уместились в трех не слишком больших томах. Но что это за сочинения? Читать

их подряд невыносимо скучно, в его речах и статьях постоянно повторяются

одни и те же выражения и идеологические штампы. Суслов как будто

сознательно избегает ярких мыслей и сравнений, он не употребляет шуток, и

его речи почти никогда не сопровождаются ремарками («смех», «громкий смех»,

«движение в зале» и т. п.). Да и что мы найдем в собрании его сочинений из

трех томов, изданных в 1982 году?

Его речи как секретаря Ростовского обкома и Ставропольского крайкома —

это обычные выступления рядового партработника: о воспитании молодежи

комсомолом, о долге народного учителя нести в народ свет знаний, о важности

своевременной и хорошей обработки земли, о необходимости добровольно

работать для фронта и храбро сражаться против фашистов.

Сделавшись ответственным работником ЦК КПСС, Суслов не сказал ничего

глубокого и значительного. Добрых два десятка речей были произнесены им при

вручении орденов Саратовской, Черновицкой, Павлодарской, Ульяновской,

Ленинградской, Тамбовской областям, городам Одессе, Брянску, Ставрополю и

другим. Подобные речи обычно готовятся для оратора сотрудниками аппарата ЦК

и соответствующего обкома. Множество таких же заранее подготовленных

аппаратчиками речей Суслов произнес на съездах зарубежных компартий:

французской, итальянской, вьетнамской, индийской, монгольской, болгарской и

других. Не отличались оригинальностью и его традиционные речи перед

избирателями различных округов, от которых он баллотировался в Верховный

Совет СССР и РСФСР.

Большое место в «творческом наследии» Суслова занимают юбилейные

доклады и речи— в годовщины смерти или рождения Ленина, в годовщины

Октябрьской революции, к 70-летию II съезда РСДРП и 40-летию VII конгресса

Коминтерна, к 150-летию со дня рождения Карла Маркса. Если основную речь к

тому или иному юбилею произносил Брежнев, то Суслов публиковал по этому

поводу статью в журнале «Коммунист». Не слишком интересны и доклады,

которые он делал регулярно на Всесоюзных совещания идеологических

работников или преподавателей общественных дисциплин. Как правило, он

всегда обходил наиболее острые и злободневные вопросы. К тому же, готовя

свои выступления для публикации в сборниках, Суслов их тщательно

редактировал. Он полностью убирал как восхваления, так и порицания Сталина

или Хрущева, исключал примеры преступной деятельности Молотова и т. п.

Неудивительно, что сборники речей и статей Суслова не пользовались

почти никаким спросом в книжных магазинах. Их первый завод в 100 тысяч

экземпляров не расходился более двух лет, хотя его книги продавались в

любом книжном киоске. Для СССР это очень небольшой тираж, так как в

Советском Союзе было не менее миллион работников, профессионально

занимающихся проблемами идеологии и общественными науками. Что касается

сборника выступлений Суслова за 1977—1980 годы, то первый завод этой книги,

стоившей всего 30 копеек, был отпечатан в количестве 50 тысяч экземпляров.

Для политической брошюры это ничтожно мало. Да и разошлась она главным

образом по библиотекам и.парткабинетам. Вероятно, не более 20—30 тысяч

преподавателей и пропагандистов истратили 2 рубля для приобретения в свои

личные библиотеки сборников речей и статей Суслова. Не слишком впечатляющий

результат многолетней деятельности «главного идеолога» партии!

25 января 1982 года Суслов скончался. Его смерть вызвала много толков

и прогнозов, но немногие испытывали чувство искреннего горя и сожаления,

проходя мимо его гроба в Колонном зале Дома Союзов или наблюдая за

торжественной процедурой похорон по телевизору. На небольшом кладбище у

Кремлевской стены уже не так много свободных участков. Но для Суслова нашли

место рядом с могилой Сталина.

Заключение.

Суслов поднимался вверх по ступеням партийной иерархии

медленнее других. 33-летний Молотов был уже одним из

секретарей ЦК РКП (б), так же как и 33-летний Каганович. Микоян в 33 года

был наркомом и кандидатом в члены Политбюро, Маленков в свои 33 заведовал

одним из самых важных отделов ЦК ВКП(б). Между тем 33-летний Суслов был

рядовым инспектором Центральной Контрольной Комиссии. Но закончил он свою

почти 80-летнюю жизнь не скромным пенсионером и не почетным членом ЦК, а

человеком, облеченным огромной властью и занимающим второе место в

партийной иерархии. Поэтому смерть Суслова вызвала так много откликов,

толкований и прогнозов В последние семнадцать лет жизни Суслов считался

главным идеологом партии. Как член Политбюро, отвечающий за вопросы

идеологии, Суслов стоял на вершине пирамиды, выстроенной из множества

идеологических учреждений. В ЦК КПСС он контролировал деятельность

отделов культуры, пропаганды, науки и учебных заведений, а также два

международных отдела. Суслов курировал Политуправление Советской

Армии, отдел информации ЦК, отдел молодежных и общественных

организаций. Под его руководством и контролем работало Министерство

культуры СССР, Государственный комитет по делам издательств,

Государственный комитет по кинематографии, Гостелерадио. Печать, цензура,

ТАСС, связи КПСС с другими коммунистическими и рабочими, партиями, внешняя

политика СССР —все это входило.в сферу деятельности Суслова. Ему

приходилось, разумеется, работать в тесном контакте с КГБ и Прокуратурой

СССР, особенно в связи с теми проблемами, которые объединяются не

слишком ясным понятием «идеологическая диверсия». Немало забот

доставляло Суслову и развившееся как раз в 60—70-е годы движение

«диссидентов». Много внимания уделял Суслов фактическому (или, как говорят

обычно, партийному) руководству деятельностью Союза писателей СССР. Он

принимал принимал участие во всех основных его совещаниях. Под контролем

Суслона находились и другие творческие союзы: художником, архитекторов,

журналистов, работников кинематографии, а также Союз советских обществ

дружбы и культурной связи с зарубежными странами, театры, эстрада и другие

подобные организации. Система партийного просвещения, общество «Знание»,

подготовка школьных учебников, научные институты по общественным

дисциплинам, отношения Советского государства с различными религиями и

церковными организациями — и это далеко не все, чем ведал Суслов.

Особой его заботой было проведение многочисленных юбилеев: 50- и 60-

летия Советской власти, 50-летия образования СССР, 100- и 110-летия со дня

рождения В. И. Ленина — всего не перечислишь. В 1949 году Суслов— один из

главных организаторов пышных торжеств по случаю 70-летия Сталина, в 1964

году — 70-летия Н. С. Хрущева, а в 1976 и 1981 годах —70- и 75-летия

Брежнева. Брежнева.

Сам он отличался скромностью и в личной, и в общественной жизни. Но

умел при необходимости потакать тщеславию других. Кое-кто из «верхних

этажей» советского общества даже посмеивался порой над его аскетизмом. Но

собственный аскетизм отнюдь не сочетался у Суслова с непримиримостью к

чрезмерным запросам его партийных соратников, если дело не касалось проблем

идеологии. Было немало случаев, когда Суслов оказывался крайне

снисходителен к видным партийным и государственным работникам, замешанным в

коррупции и материальных злоупотреблениях. Немало бумаг и докладных

записок, которые должны были бы послужить поводом для немедленного

судебного разбирательства и сурового наказания некоторых министров,

секретарей обкомов, руководителей целых республик, прекращали свое движение

в многочисленных сейфах кремлевского кабинета Суслова. Может быть, и в этом

была одна из причин его влияния и власти?

Литература:

1. Медведев Рой. Они окружали Сталина. М., 1990.

Страницы: 1, 2