Иван Грозный

Время Ивана Грозного

Время Ивана Грозного давно привлекает к себе внимание ученых и беллетристов

необычным в русской истории драматизмом положений и яркостью характеров. В

эпохе Грозного много содержания: бурное детство великого князя; период

светлых реформ и счастливых войн на востоке; ссора с советниками и опалы на

них; опричнина, которая была, в сущности, глубоким государственным

переворотом; сложный общественный кризис, приведший к опустению

государственного центра; тяжелая и неудачная борьба за балтийский берег -

вот главнейшие факты, подлежащие нашему вниманию в царствование Ивана

Грозного. Но нельзя сказать, чтобы мы хорошо знали эти факты. Материалы для

истории Грозного далеко не полны, и люди, не имевшие с ним прямого

знакомства, могут удивиться, если узнают, что в биографии Грозного есть

годы, даже целые ряды лет без малейших сведений о его личной жизни и делах.

Первые годы. Таково прежде всего время его детства и юности. По восьмому

году он остался круглым сиротой и с младшим братом Юрием попал на попечение

бояр, которые питали их «яко иностранных или яко убожайшую чадь», так что

Грозный, по его словам, пострадал «во одеянии и во алкании». Внешние

лишения сопровождались моральными обидами. Грозный с негодованием

вспоминал, как Шуйские вели себя: «Нам бо во юности детства играюще, а

князь И. В. Шуйский сидит на лавке, локтем опершися, отца нашего о постелю

ногу положив, к нам же не преклоняяся». А в официальной обстановке, при

народе, те же Шуйские по «чину» низко преклонялися перед маленьким великим

князем и тем учили его двуличию и притворству. Растащив многое из

великокняжеского имущества, бояре явились перед мальчиком-государем

грабителями и «изменниками». Ссорясь и «приходя ратью» друг на друга, бояре

не стеснялись оскорблять самого государя, вламываясь ночью в его палаты и

силой вытаскивая от него своих врагов. Шуйских сменял князь Бельский с

друзьями, Бельского опять сменяли Шуйские, Шуйских сменяли Глинские, а

маленький государь смотрел на эту борьбу боярских семей и партий до тех

пор, пока не научился сам насильничать и опаляться, - и «от тех мест почали

бояре от государя страх имети и послушание». Они льстили его дурным

инстинктам, хвалили жестокость его забав, говоря, что из него выйдет

храбрый и мужественный царь, - и из мальчика вышел испорченный и

распущенный юноша, возбуждавший против себя ропот населения. Однако в конце

1546 и начале 1547 г. этот юноша выступает перед нами с чертами некоторой

начитанности и политической сознательности. В литературно отделанных речах,

обращенных к митрополиту и боярам, он заявляет о желании жениться и принять

царский венец: «Хочу аз поискати прежних своих прородителей чинов - и на

царство на великое княжение хочу сести». Грозный, принимая зенец (1547),

является носителем того идеала, которым, как мы видели, определяла свою

миссию его народность; он ищет царства, а не только великого княжения, и

официально достигает его в утвердительной грамоте цареградского патриарха

(1561). И не только в деле о царском венце, но и во всех своих выступлениях

пред духовенством и боярами молодой царь обнаруживает начитанность и

умственную развитость: для своего времени это образованный человек.

Раздумывая над тем, откуда могли прийти к распущенному морально юноше его

знания и высшие умственные интересы, мы можем открыть лишь один источник

благотворного влияния на Грозного. Это - круг того митрополита Мака-рия,

который в 1542 г. был переведен на московскую митрополию с новгородской

архиепископии. С Макарием в Москву перешли его сотрудники по литературному

делу - собирания «великих миней-четьих» - и в их числе знаменитый священник

Сильвестр. Сам Макарий пользовался неизменным почитанием Грозного и имел на

него хорошее влияние; а Сильвестр прямо стал временщиком при Грозном и

«владяше обема властми и святительскими и царскими, яко же царь и

святитель». Воздействие этих лиц обратило Грозного от забав к чтению, к

вопросам богословского знания и политических теорий. Способный и

впечатлительный от природы, Грозный скоро усвоил себе все то, чем питался

ум и возбуждалось чувство передовых москвичей, и сам стал (по выражению

одного из ближайших потомков — князя И. М. Катырева-Ростовского) «муж

чюднаго рассуждения, в науке книжнаго поучения доволен и многоречив зело».

Таким образом, моральное воспитание Грозного не соответствовало умственному

образованию: душа Грозного была всегда ниже его ума.

Годы 1550-1564. С совершеннолетием Грозного начинается лучший период его

деятельности.Влияние Сильвестра выразилось, между прочим, в том, что он

собрал около царя особый круг советников, называемый обыкновенно «избранной

радой» (так именовал его в своем сочинении о Грозном кн. Курбский). Это не

была ни «ближняя дума», ни дума вообще, а особая компания бояр,

объединившихся в одной цели овладеть московской политикой и направить ее по-

своему. Вспоминая об этой компании, Грозный раздраженно говорил, что эти

бояре «ни единые власти не оставиша, идеже свои угодники не поставиша». Нет

сомнения, что «избранная рада» пыталась захватить правление в свои руки и

укрепить свое влияние на дела рядом постановлений и обычаев, неудобных для

московских самодержцев. Состоя, по-видимому, из потомков удельных князей,

«княжат», рада вела политику именно княжескую и поэтому должна была рано

или поздно прийти в острое столкновение с государем, сознающим свое

полновластие. Столкновения и начались с 1553 г., во время тяжкой болезни

Грозного, обнаружилось, что рада желала воцарения не маленького сына

Грозного, Димитрия, а двоюродного брата его (Грозного) — князя Владимира

Андреевича: «Оттоле бысть вражда велия государю с князем Владимиром

Андреевичем (говорит летопись), а в боярях смута и мятеж, а царству почала

быти во всем скудость». Полный разрыв царя с радою произошел около 1560 г.,

когда удалены были из Москвы Сильвестр и другой царский любимец А. Адашев.

До тех же пор, в продолжение 12-13 лет, правительственная деятельность

Грозного шла под влиянием «избранной рады» и отличалась добрыми свойствами.

В это время была завоевана Казань (1552), занята Астрахань (1556) и были

проведены серьезные реформы.

Завоевание Казани имело громадное значение для народной жизни. Казанская

татарская орда связала под своей властью в одно сильное целое сложный

инородческий мир: мордву, черемису, чувашей, вотяков, башкир. Черемисы за

Волгой, на р. Унже и Ветлуге, и мордва за Окой задерживали колонизационное

движение Руси на восток; а набеги татар и прочих «язык» на русские

поселения страшно вредили им, разоряя хозяйства и уводя в «полон» много

русских людей. Казань была хронической язвой московской жизни, и потому ее

взятие стало народным торжеством, воспетым народной песней. После взятия

Казани, в течение всего 20 лет, она была превращена в большой русский

город; в разных пунктах инородческого Поволжья были поставлены укрепленные

города как опора русской власти и русского поселения. Народная масса

потянулась, не медля, на богатые земли Поволжья и в лесные районы среднего

Урала. Громадные пространства ценных земель были замирены московской

властью и освоены народным трудом. В этом заключалось значение «Казанского

взятия», чутко угаданное народным умом. Занятие нижней Волги и Западной

Сибири было естественным последствием уничтожения того барьера, которым

было для русской колонизации Казанское царство.

Одновременно с казанскими походами Грозного шла его внутренняя реформа.

Начало ее связано с торжественным «собором», заседавшим в Москве в

1550—1551 гг. Это не был земский собор в обычном смысле этого термина.

Предание о том, будто бы в 1550 г. Грозный созвал в Москве представительное

собрание «всякого чина» из городов, признается теперь недостоверным. Как

показал впервые И. Н. Жданов, в Москве заседал тогда собор духовенства и

боярства по церковным делам и «земским». На этом соборе или с его одобрения

в 1550 г. был «исправлен» Судебник 1497 г., а в 1551 г. был составлен

«Стоглав», сборник постановлений канонического характера. Вчитываясь в эти

памятники и вообще в документы правительственной деятельности тех лет, мы

приходим к мысли, что тогда в Москве был создан целый план перестройки

местного управления. «Этот план, — говорит В. О. Ключевский, — начинался

срочной ликвидацией тяжб земства с кормленщиками, продолжался пересмотром

Судебника с обязательным повсеместным введением в суд кормленщиков,

выборных старост и целовальников и завершался уставными грамотами,

отменявшими кормления». Так как примитивная система кормлений не могла

удовлетворять требованиям времени, росту государства и усложнению

общественного порядка, то ее решено было заменить иными формами управления.

До отмены кормления в данном месте кормленщиков ставили под контроль

общественных выборных, а затем и совсем заменяли их органами

самоуправления. Самоуправление при этом получало два вида: 1) Ведению

выборных людей передавались суд и полиция в округе («губе»). Так бывало

обыкновенно в тех местах, где население имело разносословный характер. В

губные старосты выбирались обыкновенно служилые люди, и им в помощь

давались выборные же целовальники (т. е. присяжные) и дьяк, составлявшие

особое присутствие, «губную избу». Избирали вместе все классы населения. 2)

Ведению выборных людей передавались не только суд и полиция, но и

финансовое управление: сбор податей и ведение общинного хозяйства. Так

бывало обыкновенно в уездах и волостях со сплошным тяглым населением, где

издавна для податного самоуправления существовали земские старосты. Когда

этим старостам передавались функции и губного института (или, что то же,

наместничьи), то получалась наиболее полная форма самоуправления,

обнимавшая все стороны земской жизни. Представители такого самоуправления

назывались разно: излюбленные старосты, излюбленные головы, земские судьи.

Отмена кормлений в принципе была решена около 1555 г., и всем волостям и

городам предоставлено было переходить к новому порядку самоуправления.

«Кормленщики» должны были впредь оставаться без «кормов», и правительству

надобны были средства, чтобы чем-либо заменить кормы. Для получения таких

средств было установлено, что города и волости должны за право

самоуправления вносить в государеву казну особый оброк, получивший название

«кормленаго окупа». Он поступал в особые кассы, «казны», получившие

наименование «четвертей» или «четей», а бывшие кормленщики получили право

на ежегодные «уроки» или жалованье «из чети» и стали называться

«четвертчиками».

В связи с реформой местного управления и одновременно с ней шли меры,

направленные к организации служилого класса. Служилые люди делились на

«статьи», или разряды. Из общей их массы в 1550 г. была выделена избранная

тысяча лучших детей боярских и наделена поместными землями в окрестностях

Москвы («подмосковные»). Так образовался разряд «дворян московских»,

служивших по «московскому списку». Остальные служили «с городов» и

назывались детьми боярскими «дворными» и «городовыми» (позднее «дворянами»

и «детьми боярскими»). В 1550-х гг. был установлен порядок дворянской

службы (устроены «сотни» под начальством «голов»); была определена норма

службы с вотчин и поместий (с каждых 100 четвертей или полудесятин «доброй»

земли «человек на коне в доспехе»); было регламентировано местничество.

Словом, был внесен известный порядок в жизнь, службу и хозяйство служилого

класса, представлявшего собой до тех пор малодисциплинированную массу.

Если рядом с этими мерами припомним меры, приведенные в «Стоглаве»,

относительно улучшения церковной администрации, поддержания церковного

благочиния и исправления нравов, — то поймем, что задуманный Грозным и его

«радой» круг реформ был очень широк и по замыслу должен был обновить все

стороны московской жизни. Но правительство Грозного не могло вполне успешно

вести преобразовательное дело по той причине, что в нем самом не было

согласия и единодушия. Уже в 1552—1553 гг. Грозный в официальной летописи

жалуется на бояр, что они «Казанское строение поотложиша», так как занялись

внутренней реформой, и что они не хотели служить его сыну, а передались на

сторону князя Владимира Андреевича. В 1557—1558 гг. у Грозного вышло

столкновение с боярами из-за Ливонской войны, которой, по-видимому,

боярская рада не желала. А в 1560 г., с кончиной жены Грозного Анастасии

Романовны, у Грозного с его советниками произошел прямой разрыв. Сильвестр

и Адашев были сосланы, попытки бояр их вернуть повели к репрессиям; однако

эти репрессии еще не доходили до кровавых казней. Гонения получили

решительный и жестокий характер только в связи с отъездами («изменой»)

бояр. Заметив наклонность недовольных к отъездам, Грозный брал с бояр,

подозреваемых в желании отъехать в Литву, обязательства не отъезжать за

поручительством нескольких лиц; такими «поручными грамотами» он связал все

боярство. Но отъезды недовольных все-таки бывали, и в 1564 г. успел бежать

в Литву князь Андрей Михайлович Курбский, бросив вверенные ему на театре

войны войска и крепость. Принадлежа к составу «избранной рады», он пытался

объяснить и оправдать свой побег «нестерпимою яростию и горчайшею

ненавистью» Грозного к боярам его стороны. Грозный ответил Курбскому

обличительным письмом, в котором противополагал обвинениям боярина свои

обвинения против бояр. Обе стороны — монарх, стремившийся «сам править», и

князь-боярин, представлявший принцип боярской олигархии, — обменялись

мыслями с редкой откровенностью и резкостью. Бестужев-Рюмин в своей

«Русской Истории» первый выяснил, что в этом вопросе о царской власти и

притязаниях бояр-княжат основа была династическая. Потомки старой русской

династии, «княжата», превратившись в служилых бояр своего сородича

московского царя, требовали себе участия во власти; а царь мнил их за

простых подданных, которых у него «не одно сто», и потому отрицал все их

притязания. В полемике Грозного с Курбским вскрывался истинный характер

«избранной рады», которая, очевидно, служила орудием не бюрократически-

боярской, а удельно-княжеской политики, и делала ограничения царской власти

не в пользу учреждений (думы), а в пользу известной общественной среды

(княжат).

Опричнина. Такой характер оппозиции привел Грозного к решимости уничтожить

радикальными мерами значение княжат, пожалуй, даже и совсем их погубить.

Совокупность этих мер, направленных на родовую аристократию, называется

опричниной. Суть опричнины состояла в том, что Грозный применил к

территории старых удельных княжеств, где находились вотчины служилых князей-

бояр, тот порядок, какой обыкновенно применялся Москвой в завоеванных

землях. И отец, и дед Грозного, следуя московской правительственной

традиции, при покорении Новгорода, Пскова и иных мест выводили оттуда

наиболее видных и для Москвы опасных людей в свои внутренние области, а в

завоеванный край посылали поселенцев из коренных московских мест. Это был

испытанный прием ассимиляции, которой московский государственный организм

усваивал себе новые общественные элементы. В особенности ясен и

действителен был этот прием в Великом Новгороде при Иване III и в Казани

при самом Иване IV. Лишаемый местной руководящей среды завоеванный край

немедля получал такую же среду из Москвы и начинал вместе с ней тяготеть к

общему центру — Москве. То, что удавалось с врагом внешним, Грозный задумал

испытать с врагом внутренним. Он решил вывести из удельных наследственных

вотчин их владельцев — княжат и поселить их в отдаленных от их прежней

Страницы: 1, 2