Александр III: исторический портрет российского императора

Доклад на тему:

«Александр III: исторический портрет российского императора»

Кризис верхов в 1881 году

Цареубийство 1 марта 1881 года – вершина революционного кризиса. Никогда

раньше правящие верхи не переживали такой паники и растерянности, как в

первые дни после гибели Александра II. Отовсюду император получал известия

о подготовке новых покушений; петербургский градоначальник Н. М. Баранов

пугал правительство «ужасной катастрофой», которая вот-вот разразится, и

выдвигал разные нелепые проекты вроде закрытия фабрик и выселения рабочих

из столицы для предотвращения восстания. В народе распространялись

панические слухи, министры потеряли головы, власть была дезорганизована. 12

марта, получив письмо от своего учителя И. П. Победоносцева с советами

лично проверять запоры на дверях и следить, «чтобы не залезли под кровать»,

Александр III назначил будущим регентом своего брата Владимира и сбежал в

Гатчину. Так, в замке со рвами и подъемными мостами он оставался многие

годы.

Именно в эти мартовские дни выявилось, в какой тупик попало

революционная партия со своим «красным террором». Силой «Народной воли»

были исчерпаны: А. Д. (Александр Дмитриевич) Михайлов был схвачен еще в

конце 1880 года, А. И. Желябов – в феврале 1881, Софью Перовскую –

руководительницу покушения – арестовали 10 марта. Один из летальщиков,

Николай Рысаков, схваченный на месте преступления, выдал полиции все, что

знал. Массовые обыски и облавы, прокатившиеся по его следам, привели к

разгрому петербургской организации «Народной воли». Провал Исполнительного

комитета парализовал немалые силы партии, оказавшиеся без руководства;

остатки Исполнительного комитета бежали из Петербурга в Москву, что стало

началом длительного спада революционного движения.

Поняв, что надежды на революцию не оправдались, ИК 10 марта 1881 г.

обратился с письмом к Александру III, обещая прекратить террор в обмен на

конституцию. Тремя днями раньше, 7 марта, состоялось совещание высших

сановников империи, на котором Лорис-Меликов и большинство других министров

высказались за принятие проекта «конституции», уже подписанного Александром

II. Недвусмысленно в пользу представительного правления высказались «Голос»

и несколько других либеральных изданий.

Но либеральная бюрократия, занимавшая тогда ключевые посты в

правительстве, не смогла оказать энергичного давления на Александра III.

Требование конституции со стороны цареубийц буквально выбивало почву из-под

ног верноподданных либералов.

Зато консерваторы (Катков, Победоносцев), за все время кризиса не

проявившие ничего, кроме энергии и изворотливости в канцелярских играх,

придя в себя от шока, своего шанса не упустили. Победоносцев настойчиво

убеждал нового царя в необходимости жесткой политики. «Злое семя можно

вырвать только борьбой с ним на живот и на смерть, железом и кровью. Хотя

бы погибнуть в борьбе, лишь бы победить», - писал он Александру III. Катков

в «Московских ведомостях» тоже открыл поход против «гнилого либерализма»,

«доведшего Россию до позора 1 марта» (цареубийство).

Цареубийство ударило по монархическим чувствам русских. Под громовые

филиппики Каткова и беспорядочные репрессии перепуганной полиции в обществе

был взвинчен психоз осажденной крепости. Настроение большинства повернулось

к «сильной руке».

Над убийцами Александра II состоялся суд, на котором прокурор Н. В.

Муравьев требовал смертной казни подруги своих детских игр Софьи Перовской.

Приговор был предрешен резолюцией Александра III о том, что «все шестеро

будут повешены». 3 апреля 1881 года пятеро народовольцев – А. Желябов, С.

Перовская, Т. (Тимофей Михайлович) Михайлов, Н. Кибальчич и Н. Рысаков –

были публично казнены. Это был первый сигнал поворота к реакции. 29 апреля

1881 года Александр III подписал манифест о незыблемости самодержавия.

Вместо конституции страна получила «Положение об усиленной и чрезвычайной

охране» (14 августа 1881 г.), предоставлявшее широкие права губернаторам и

полиции. В России начался период торжества консервативной политики.

Александр III и его окружение

В момент вступления на престол Александру было 36 лет. По характеру он

сильно отличался от всех Романовых – германофилов, людей неискренних,

любителей пофлиртовать; он был ближе к древним московским князьям,

скопидомам и тяжелым «собирателям русской земли», но без их таланта и

византийской изворотливости. Скромность, прямодушие, трудолюбие и

привязанность к семье сочетались у Александра с обостренным чувством

ответственности, упорством и природным здравым смыслом, но не подкреплялись

гибкостью ума и образованием. Из-за невероятной силы огромного грузного

царя А.Ф. Кони придумал ему элегантное прозвище «бегемот в эполетах»,

соответствовавшее как его физической мощи, так и умственной ограниченности.

Традиционное романовское упрямство и узкий консерватизм, воспринятый

Александром III от его учителя К. П. Победоносцева, сводили политику царя к

стремлению сохранить существующий режим без изменений. Всю свою жизнь

Александр оставался верен своему кредо, сформулированному в письме своему

брату Владимиру в апреле 1881 года: «Я никогда не допущу ограничения

самодержавной власти, которую нахожу нужной и полезной для России».

Глубокая религиозность и патриотизм царя придавали его политике

славянофильские оттенки. Впервые за двести лет русский император носил

бороду. Правда, когда в 1882 году министр внутренних дел К. П. Игнатьев

попробовал созвать Земский собор по случаю коронации императора в Москве

(любимая идея славянофилов), царь под влиянием Победоносцева уволил его и

заменил архиреакционером Д. А. Толстым. Коронация прошла на следующий год

безо всякого Земского собора и при чрезвычайных мерах безопасности, которую

обеспечивало более 14 тысяч человек полиции. Александр III был неспособен

справиться с лавиной дел, обрушивавшихся на повелителя 100-миллионой

империи. Сверхцентрализация усложнявшейся жизни превратила его в пленника

бюрократического аппарата.

Долгое время решающее влияние на царя оказывал К. П. Победоносцев,

олицетворявший собой духовный застой и канцелярскую рутину. Этот худощавый

человек с аскетическим лицом, в больших роговых очках, не имея друзей,

занимая не слишком важную должность обер-прокурора Святейшего Синода,

добился могущества, снискавшего ему прозвища «серого преосвященства» и даже

«русского папы». Умный и образованный, Победоносцев был убежденным

обскурантистом, являя собой тип узкого бюрократа, каждой черточкой и каждым

поворотом мысли обнаруживая российское чиновничье мировоззрение. В конце 80-

х его власть ослабла, но при Николае II он снова набрал силу и до самой

смерти в 1906 году был знаменем крайнего консерватизма.

Правительство Александра III состояло большей частью из бездарных

реакционеров, закостеневших в бюрократической рутине. Министром внутренних

дел в 1882-1889 гг. был граф Д. А. Толстой, «занятый одними динамистами, и

то в их замыслах против его особы», «вскормленный слюной бешеной собаки»,

по словам Модеста Корфа, и по крайней мере дважды – в 1872 и 1885 гг. -

впадавший в умопомешательство: он воображал себя лошадью и требовал сена.

Сменил его некто И. Н. Дурново; по меткому выражению А. Кони

«представительный выездной лакей, попавший в силу злосчастной судьбы в

министры». Министерством народного просвещения ведал И. Д. Делянов,

превративший свое ведомство в филиал департамента полиции. Такие люди не

смогли, даже если б захотели, направлять государственный корабль. Под

вождением все критиковавшего, но не умевшего предложить ничего позитивного

К. П. Победоносцева, Россия плыла в неизвестность.

Внутренняя политика Александра III

Первые годы нового царствования прошли в беспощадном преследовании

«Народной воли». Царская полиция, реформированная Лорис-Меликовым и

энергичным директором департамента полиции В. К. Плеве, вырастила кадры

мастеров политического сыска, добивавшихся в борьбе с реакционерами немалых

успехов. Осенью 1882 года начальник петербургского охранного отделения Т.

П. Судейкин завербовал в провокаторы видного революционера С. П. Дегаева,

провалившего военную организацию «Народной воли». Было арестовано более 260

офицеров, за ходом следствия дотошно следил сам царь. Тогда же был

окончательно разгромлен Исполнительный комитет «Народной воли», двое

уцелевших членов которого – М. Н. Ошанина и Л. А. Тихомиров – бежали за

границу.

В 1883 году для личных врагов императора на островке посреди Невы в

Шлиссельбурге была выстроена специальная тюрьма – «сухая гильотина». В ее

казематах Александр III заточил 56 самых опасных народовольцев, из которых

выйти на волю в 1905 году суждено было только девятнадцати.

К 1886 году с «Народной волей» было покончено – одних казнили, других

отправили на каторгу и в ссылку. Однако на следующий год, 1 марта 1887 года

в Петербурге было совершено покушение на Александра III (единственное за

время его царствования), вызвавшее новую волну репрессий. Вскоре полиция

сумела достичь больших успехов в защите самодержавия, и деятельность

революционеров начала угасать.

Карательная политика сопровождалась целой серией мер в области

образования и печати. В 1884 году был введен университетский устав,

ограничивший университетскую автономию и поставивший профессуру и

студенчество под административный надзор. В 1886 году по настоянию

Победоносцева были закрыты Высшие женские курсы, в 1887 году циркуляр

Делянова о «кухаркиных детях» ограничил доступ в гимназии и университеты

выходцам из низших сословий. В школе был взят решительный крен на

преподавание религиозных предметов и классических языков. Число

церковноприходских школ, которыми Победоносцев стремился заменить светское

образование, возросло с 4 тыс. до 32 тыс. с миллионом учащихся. В печати

после 1 марта 1881 г. восстановилось всесилие цензуры. Серией циркуляров

было запрещено публиковать что-либо отличное от взглядов правительства по

любому важному вопросу. Запрещению подверглись либеральные издания «Голос»

и «Отечественные записки», многие книги Льва Толстого, Эмиля Золя, Виктора

Гюго, Ги де Мопассана и почти каждая третья русская пьеса... Царь, ничего

не читавший из газет, кроме специального экстракта, подготовляемого

министерством внутренних дел, откровенно радовался репрессиям против

печати, сопровождая доклады министра об этом пометами типа «Поделом этому

скоту!», «Очень хорошо!»

Довольно жестко обращалось правительство и с неугодными ему авторами.

Правда, до приговоров к каторжным работам, как было при Николае I с

Достоевским и Шевченко, дело не доходило, но многие сочинения Льва

Толстого, которого Победоносцев называл «полоумным», были запрещены. Н. Г.

Чернышевского, возвращенного из сибирской тундры в раскаленную Астрахань,

окружили заговором молчания, запрещая упоминать его имя в печати. Философа

Вл. Соловьева лишили права чтения публичных лекций, а художнику И. Е.

Репину запретили показывать его гениальную картину «Иван Грозный и сын его

Иван» (1885 г.).

С 1885 года Александр III начал проводить контрреформы, направленные на

поддержку разоряющегося поместного дворянства. Был реорганизован особый

Дворянский банк, капитал которого в несколько раз превышал средства

Крестьянского банка. Закон о земских начальниках 1889 года поставил общину

под полный контроль помещиков, вновь получивших право в административном

порядке пороть неугодных им мужиков. Земская (1890 г.) и городская (1892

г.) контрреформы отдали местное самоуправление в руки дворянства и богатых

собственников.

Политические взгляды Александра отличались реакционностью, во всем

остальном он был весьма дальновидным царем. Он начал укрепление и

реорганизацию русской армии, привлек немецкие капиталы для развития

угольной и металлургической промышленности России, ввел протекционизм,

защитив отечественный рынок от конкуренции иностранных товаров. Экономика

страны при нем сделала значительные успехи, если не считать сельского

хозяйства, где правительственная политика воздвигала одну препону за

другой. Но политический застой входил во все большее противоречие с

ускоряющимся хозяйственным и культурным ростом нации.

Русификация окраин

При Александре III традиционная русская политика веротерпимости и

покровительства малым народностям, обеспечивавшая империи внутреннюю

сплоченность, сменяется насильственной русификацией и стремлением к слиянию

всех подданных в единую национальность. Эта политика точно подражала

методам угнетения, применявшимся Германией в Познани и Эльзас-Лотарингии,

но была обращена прежде всего против самих немцев, со времен Петра I

взявших непомерную власть в русском чиновничьем аппарате. Она проистекала

из ложно понятого православного патриотизма и желания переделать

петербургскую систему на старомосковский лад и питалась тягой бюрократии к

унификации управляемых народов. Прямолинейный ум Александра III был не в

силах объять гибкую сложность имперской конструкции, унаследованной

петербургской Россией от предшествующих эпох. Царь исходил из простой и

разрушительной мысли, что в России должны господствовать русские, и

соответственно действовал. В будущем это породило множество межнациональных

конфликтов.

На всех окраинах империи — от Финляндии до Средней Азии, а также в

Поволжье народы, принадлежавшие к различным культурам и цивилизациям,

подверглись русификаторской нивелировке.

Была ограничена автономия Финляндии, пользовавшейся до сих пор всеми

преимуществами нейтралитета под защитой русского оружия и выгодами

бескрайнего русского рынка, но упорно отказывавшей русским в равноправии с

финнами и шведами в нескольких верстах от Петербурга. Вся переписка финских

властей с русскими должна была теперь вестись на русском языке, русские

почтовые марки и рубль получили права хождения в Финляндии. Намечалось

также заставить финнов оплачивать содержание армии наравне с населением

коренной России и расширить сферу применения русского языка в стране.

Польша вообще была переименована в Привисленский край, польский язык

вычеркнут из школьных и университетских программ, названия улиц, даже

вывески магазинов должны были быть только на русском языке. Католическая

церковь, имевшая огромное влияние на поляков, подверглась преследованиям.

Ей запрещали строить новые костелы и ремонтировать старые без специального

разрешения, духовные семинарии строго ограничивались в приеме учеников.

Для финскою и польского народов, ориентированных на Запад и

Страницы: 1, 2